Мой личный враг

Я жмурюсь, не в силах вымолвить ни слова. В трубке царит напряженное ожидание. Я отчаянно пытаюсь найти выход, которого нет.

— Прости, пап, — произношу сипло.

Я слышу глубокий протяжный вздох и глухой грохот, словно что-то тяжелое упало на пол.

— Мира, как же ты могла выйти замуж и ничего нам не сказать?

49

Когда первый шок проходит, я дрожащими руками беру в руки телефон и ищу в списке контактов нужное имя. Его имя.

Даниил снимает трубку на третьем гудке, и его короткое бесстрастное «Да» внезапной болью отзывается в моем глупом сердце.

— Это Мира, — говорю я, не здороваясь, стараясь, чтобы мой голос звучал также ровно, как и его. — Что тебе нужно от отца? Зачем ты рассказал ему про нас?

Ледяная тишина, которая встречает все мои вопросы, застает меня врасплох. Несмотря на то, что Даниил ничего не отвечает, мне становится не по себе.

— Ты здесь? — настойчиво спрашиваю я, когда молчание неприлично затягивается.

— Вечером будь дома, — грубовато бросает он, наконец. — Консьерж тебя впустит и передаст ключи. Я могу задержаться.

И пока я соображаю, что ему ответить на это безапелляционное указание, в трубке раздаются короткие гудки.

Я закрываю глаза, стараясь не замечать боли, которая разрывает сердце. Теперь, конечно, все между нами будет совсем по-другому. Просто надо свыкнуться с этой мыслью, окончательно расстаться и идти дальше по жизни. Наверняка, он тоже этого хочет.

Вскоре мне звонит мама: засыпает сумбурными вопросами, обиженно просит прислать фотографию со свадьбы и интересуется, что мы с Даниилом будем делать дальше. Я отвечаю на все, на что в состоянии ответить, а последний вопрос просто игнорирую, потому что сама не представляю, что будет дальше.

Тем же вечером я захожу в квартиру, которую когда-то считала своим домом. Как Даниил и предупреждал, его здесь нет. Я этому рада — мне нужно перевести дух, потому что просто для того, что прийти сюда, мне понадобилось собрать в кулак всю свою волю. Боюсь даже представить, как я буду себя чувствовать, когда мы вновь окажемся здесь наедине.

Разувшись, я медленно прохожу в гостиную и опускаюсь на диван. В помещении царит тишина, но я не могу избавиться от неожиданно возникшего ощущения дежавю. Словно все это уже было, словно все это еще будет и от меня совсем ничего не зависит.

Обстановка вокруг не поменялась с тех пор, как я была здесь в последний раз. Разве что стопка книг на тумбочке стала больше, а в вазе нет живых цветов, которые так часто дарил мне Даниил. И хотя я не планировала, не хотела позволять себе углубляться в прошлое, оно обступает меня со всех сторон. Все те маленькие детали, счастливые моменты, улыбки, поцелуи, смех и даже слезы — сегодня моя память избирательно отбирает только хорошее и светлое, что связывало меня с этим местом, и я ей неожиданно благодарна.

Когда через час или два раздается характерный щелчок входного замка, я по-прежнему сижу на диване, обхватив колени руками. Внутри меня все сжимается, но Даниил заходит в зал, удостаивая меня лишь мимолетным взглядом, словно я предмет мебели.

Он неспешно подходит к бару в углу, достает из ящика бутылку минеральной воды и наливает ее в высокий стакан.

— Будешь? — спокойно спрашивает он, приподняв брови, и получив в ответ отрицательный кивок головы, подносит стакан к губам.

Ловлю себя на том, что как зачарованная слежу за каждым его движением. За его мускулистыми руками, которые покрывает темный загар, который он успел получить вдали от меня, за тем, как его длинные пальцы обхватывают стакан, как двигается кадык на его шее, когда он делает жадный глоток воды.

Неожиданно наши глаза встречаются, и по пронизывающему взгляду, которым он меня одаривает, мне кажется, что он точно знает, какое впечатление произвела на меня наша встреча. Вспыхнув от смущения, я опускаю глаза и занимаюсь изучением деревянного паркета, стараясь вновь обрести потерянное самообладание.

Меньше двух месяцев прошло с тех пор, как мы были вместе в этой самой комнате. Кажется, так мало времени, но человек, который сейчас стоит напротив, мне решительно не знаком. Он чужой, холодный, далекий. Даже взгляд у него теперь другой: не теплый и немного насмешливый, а холодный и надменный.

Он одет во все черное — простой лонгслив с закатанными до локтей рукавами и укороченные брюки придают ему опасный вид, и на короткий миг я вижу его таким, каким он никогда еще не был рядом со мной, таким, каким он становится, когда обстоятельства вынуждают его.

Я вдруг думаю о том, что Даниил намеренно выбрал эту тактику выжидания, и что разговор, который последует за этой сценой, вряд ли мне понравится. Но я не боюсь. Не буду бояться. Поэтому я вздергиваю подбородок и прямо встречаю его взгляд.

— Я хочу развестись, — опускаю пустое предисловие и перехожу сразу к делу.

Он кивает и молчит, только продолжает бесцеремонно разглядывать меня, и под его взглядом кожа на моих руках и затылке натягивается и покрывается мурашками.

— Нет, — отвечает он вдруг, сделав большой глоток воды из стакана.

От бескомпромиссности одного единственного слова я вздрагиваю.

— Нет? — переспрашиваю растерянно.

— Ты не понимаешь, что значит «нет»?

— Это был глупый и поспешный брак, — в замешательстве произношу я.

— Согласен, — он коротко кивает. — Но, тем не менее, ты — моя жена, и развод не входит в мои планы.

— Что же ты хочешь?

— Ну, вряд ли это доля в компании твоего отца, — иронически констатирует он.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю, окончательно теряя логическую связь в его словах.

— У нас не было брачного договора, — поясняет он так, словно разговаривает с глупым ребенком. — С восемнадцати лет тебе принадлежит доля в компании твоего отца. Как твой муж при разводе я имею полное право на половину того, что принадлежит тебе. Так же как ты можешь потребовать то, чем владею я.

— Ты должно быть шутишь, — несмотря на то, что Даниил замолчал, в ушах у меня все еще звучит его угроза. — Это не совместно нажитое имущество. Ни один суд не отдаст тебе долю в компании моего отца.

— Возможно, — соглашается он, ничуть не смущаясь.

Представляю на мгновение, что будет, если развод и дележка имущества получат огласку, и хочу провалиться сквозь землю. Не только папа, но и бабушка, и дедушка пострадают от этого тоже.

— Неужели тебе недостаточно того, что ты со своим отцом уже забрал у моей семьи?

— Это риторический вопрос? — уточняет он.

— Не трогай моих родителей! — предупреждаю я, вскакивая с места.

— Твои родители меня совершенно не интересуют, — лениво парирует он, пока его взгляд бегло скользит по моей фигуре.

— А твои? — запальчиво бросаю я. — Ты можешь развестись со мной и жениться на Вере. Твои родители будут в экстазе.

— Опять же, возможно. Но я уже женат на тебе.

— Тебе доставит удовольствие, если я страну тебя просить?

— А разве ты меня о чем-то просишь? — он вопросительно приподнимает брови.

Этот человек сведет меня с ума! Я тяжело вздыхаю, стараясь вернуть утраченное самообладание.

— За весь этот беспредметный разговор ты не произнес ни одного слова, которое бы объяснило мне, что ты от меня хочешь.

— Ты моя жена, — отвечает он твердо, выдержав паузу. — Твое место рядом со мной. Мысли про развод можешь забыть, так же как и про раздельное проживание.

— Ты хочешь, чтобы я жила здесь? — недоверчиво переспрашиваю я.

— Ты уже жила здесь, так что изменилось?

— Все изменилось. И я не собираюсь спать с тобой.

— Не помню, чтобы я предлагал тебе это, — замечает он оскорбительно.

— Тогда ради чего все это?

— Может быть, мне надоело, что моя жена у меня за спиной не брезгует встречаться с другими, — в его голосе звучит металл.

— Ты с ума сошел? Не понимаю, о чем ты говоришь, — натянуто говорю я.

Он долго смотрит на меня ничего не отвечая, но выражение его синих глаз остается мрачным и решительным.