Страница 95 из 99
— Про свой интерес в розыске Петра Бабурова я вам, Дмитрий Сергеевич, уже говорил, — сказал я. — С губным сыском у меня особые отношения, так что возможность участвовать в розыске я получил. А вскоре узнал, что выдать Александру за меня вы собираетесь, не принимая во внимание её чувств к Юрию Азарьеву. Перспектива иметь супругу, питающую чувства к другому, меня не порадовала, и я попытался выяснить, что за предполагающимся семейным союзом стоит. Польза для нас тут была очевидна, а вот чем такой брак мог быть полезным для вас, я не видел, и это вызвало у меня желание разобраться.
— Вы всегда начинаете разбираться и выяснять, когда сталкиваетесь с чем-то непонятным? — заинтересовался князь.
— Почти, — ответил я. — И уж во всяком случае, когда это касается меня или моих близких. Но я, с вашего позволения, продолжу. Что с происхождением Александры что-то не так, я узнал из Бархатной книги, там указано, что родилась она в Коломне. Я сперва подумал, что роды по пути в ваше имение случились, но мне показалось, что в таких условиях отправляться в путь было бы опрометчиво. Я не поленился съездить в Коломну, но особых подробностей толком не выведал. Тем временем губные арестовали доктора Ломского и на допросе он упомянул, что среди украденных Бабуровым бумаг были и сведения о незаконной дочери некоей дворянки Поляновой, причём губные быстро убедились в том, что фамилия эта вымышлена. Видимо, Евдокия Ломская, зная, чем занимается муж, из предосторожности отметила в своих записях Татьяну Андреевну как Полянову. Но Бабуров украл не только записи, но и саму расписку, а какие имена были в ней, вы и сами помните.
Мы с князем сделали ещё по глотку вина, и я продолжил:
— Про Александру я тоже не забывал и отправился в Кремлёвский архив просмотреть бумаги по её рождению, что туда из Коломны забрали. И можете представить, что испытал, найдя ту самую Полянову среди постояльцев гостиницы, где вы с Еленой Фёдоровной остановились и куда Видяеву вызвали. Что Видяева была знакома с Ломской, я к тому времени тоже знал. Не скрою, найти Татьяну Андреевну было сложно, но губные её нашли. Догадаться, зачем вам родство с Левскими, после такого оказалось уже не так и сложно.
— Да, Алексей Филиппович, знал бы, что вы такое умеете… — заканчивать фразу князь не стал. — Я, откровенно говоря, боялся не только обнародования происхождения Александры, — сменил он тему, — но и того, что эта тайна станет известна княгине. Потому и строг всегда был со старшей дочерью, чтобы она сама больше к Елене тянулась и Елена к ней тоже. Сказать по чести, сперва я думал, не предложить ли Елене взять в семью воспитанницу, но Татьяна убедила меня выдать Александру за нашу с Еленой дочь.
Так вот что так заинтересовало Бельских в нашей Оленьке, когда они были у нас в гостях… Сравнивали, стало быть, и оценивали. Ну и ладно. Мнение князя относительно моей названой сестрицы меня не настолько интересовало, чтобы прямо его спрашивать, а сам князь продолжать не стал, снова поменяв направление беседы.
— А про меня вы как додумались? — спросил он.
— В ходе розыска на заметку к губным не попал никто, кто мог бы зарезать Бабурова так умело и жестоко, — ответил я. — Поэтому, как только я узнал от дяди о ваших заслугах на Кавказе, сразу о вас и подумал. Что меня тогда удерживало, так это лишь то, что я не понимал, как вы нашли Бабурова и почему не нашли следующего вымогателя. Но третьего дня ко мне приходила Луговая и просила сообщить ей, где похоронена Ломская. Такой интерес показал мне, что Луговую с Ломской что-то связывало. Да и участие Ломской в пристройстве дочери Луговой тоже само за себя говорило — понятно же, что именно Ломская всё и устроила, Видяева лишь помогала ей. Как я понимаю, с Ломской вас Татьяна Андреевна и свела. А раз так, то именно к Ломской вы и должны были пойти, получив то самое письмо. Мне бы сразу сообразить, но я-то считал, что после истории с Александрой вы с Ломской порвали. А порвала, как я понимаю, Елена Фёдоровна, вы же вели себя более осмотрительно. Или же обратились к Луговой, а уже она снова свела вас с Ломской.
— Вы правы, так и было, — признал князь. — Я сообщил о вымогательстве Татьяне, и она устроила мне встречу с Ломской.
— Про комнату, что Бабуров снимал в доме Саларьева, знал муж Ломской, значит, могла знать и сама Ломская. Про второго вымогателя знал доктор Ломский, а вот супруга его могла и не знать, потому не узнали и вы, — закончил я про Ломскую.
— А что с этим вторым? — встревожился князь.
— Он совершил убийство и за это его будут судить. За соучастие в вымогательстве тоже, но про Александру он будет молчать, — поспешил я успокоить Бельского.
— Будет ли? — без особого доверия спросил князь.
— Будет, — опустив подробности, пообещал я. — Мне же тоже никакого резона нет имя Бельских прилюдно полоскать.
— Что же, Алексей Филиппович, — лёгким кивком князь обозначил понимание, — я вам очень благодарен за такое участие. У меня остался один лишь вопрос: для чего вы со всем этим пришли ко мне?
…Вопрос этот мне уже задавали вчера. Я тогда выдержал настоящую битву с отцом, матушкой, дядей и братом, дружно пытавшимися заставить меня вообще забыть об этом и оставить будущего тестя в покое. Обсуждение вышло до крайности бурным — мне поставили в вину, что я чрезмерно увлечён Лидией, что утехи с нею ставлю выше интересов семьи и рода, и даже пригрозили запереть меня в доме, чтобы я не пошёл к Шаболдину. Я возразил, напомнив, что к Шаболдину мне идти не с чем, и всё, что у меня есть, это только мои умозаключения, на что отец проворчал, что уж к моим-то словам Шаболдин прислушается, а дядя потребовал эти самые умозаключения сей же час огласить.
— И ты говоришь, тебе не с чем идти к Шаболдину? — недоверчиво хмыкнул дядя, когда я огласил. — А как ты с этим пойдёшь к князю Бельскому?
— А с князем проще будет, — усмехнулся я. — Он-то, в отличие от Бориса Григорьевича, знает, что так оно и было.
— Но зачем, Алексей⁈ — тяжело вздохнул отец. — Зачем тебе с этим идти к князю?
— Именно затем, что он мне без пяти минут тесть, — ответил я. — Между своими таких недоговорённостей быть не должно.
— А ведь Алёшка прав, — первым сдался брат. — Среди своих можно о многом молчать, но не о таком.