Страница 9 из 11
– Контузило его.
Замполит Петр Семенович помог Илье подняться. В голове у него сильно шумело. Стояла ночь, но было светло, как днем. Горели над ними осветительные ракеты. Их было десятки. Теперь сверкнула молния и осветила сгрудившиеся танки перед развороченной машиной командира полка. И снова стало темно. Идти вперед нельзя – заминировано. Стоять тоже нельзя – немцы накроют огнем.
– Командуй, Петр Семенович! Всем назад! – Илья не слышит своего голоса, но замполит все понял и кивнул головой в ответ.
Вновь танки разворачиваются. Петр Семенович подкладывает под спину Илье брезент и поддерживает его. Танк идет, скрежещут на поворотах гусеницы машины, и тело Ильи бросает из стороны в сторону. В голове у него тяжесть и подступает тошнота к горлу. Сзади рвутся снаряды немцев, но они остервенело, бьют по пустому месту.
Танки остановились только на рассвете. У Ильи звон в ушах и слезятся глаза от контузии. Он большими глотками осушает флягу с водой.
– Петр Семенович, скажите, мне все время мерещится оторванная голова командира полка. Мне показалось, или так и было?
– Нет, так оно и есть, Илья Петрович. Да и тело его собрать не смогли.
И Илье вспомнилось, как майор Поспелов медленно садился в танк и нехотя надевал шлем, как будто чувствовал, что жить осталось мало. В бой он шел мертвым: морально он уже был убит. Он винил себя в этой неразберихе. Рвался к своим, хотел вместе со всеми громить врага. Но не удалось ему это осуществить.
7.
Илья слез с танка, но слабость в ногах еще чувствовалась. В полумраке утра было слышно постукивание молоточков по пальцам траков, и раздавался дребезжащий звук. Кто- то из танкистов выправлял крыло машины. Полк стоял в ложбине между двух рощиц. Деревья были маленькие и редкие, проглядывались насквозь. Слева рощицу огибала дорога, и оттуда доносился нарастающий гул мотора. Этот гул совсем другой, не такой, как у танков полка «двадцатишестерок». И вдруг из-за поворота показывается танк. Экипажи уже у орудий, но этот танк огонь не открывает.
– Не стрелять!– кричит Илья.
На башне танка видна пятиконечная звезда. Это «тридцатьчетверка» – новая машина, о которой много говорили в полку. Из нее легко выпрыгнул лейтенант.
– Свои! Догнал все- таки!– произнес он радостно.
– А что это?– Илья показал рукой на вмятины в броне танка.
– Это снаряды, отскакивают как горох. Красавица,– похлопал ласково по броне лейтенант.
– Как воевали?
Лейтенант махнул рукой и зло сплюнул на землю.
– До Берлина топать собирались, но не вышло. Ходили, маневрировали. Весь путь усеян танками.
– Немцев-то били?
– А как же? Три коробки сожгли. Да, если бы всем собраться, разве столько бы нащелкали? Да знал бы Сталин, что так у нас. Да он бы…
– Останетесь с нами, – приказал Илья лейтенанту.
– Есть, остаться с вами, – козырнул он в ответ
Новую машину окружили со всех сторон танкисты. Они заглядывали вовнутрь, ощупывали башню, удивлялись вмятинам от снарядов.
– Вот бы нам такие танки, – с завистью произнес комсорг Федин, – Эх и рванули бы!
Шевчук пошел к своей машине, где уже собралась горсточка уцелевших командиров. Держали совет, как действовать дальше. Одни склонялись к тому, чтобы зарыть танки и просачиваться малыми группками, пешком. Другие, а этих было большинство, предлагали пробиваться с техникой к своим. Их поддерживал и Петр Семенович.
– У нас, верно, мало снарядов и горючего, – сказал он, – однако мы еще сумеем пощипать немцев.
– Да, но ведь бензин на исходе!– воскликнул кто- то из командиров.
– Если мы остановимся в разгар боя, то всем – крышка!
– А если мы пойдем малыми группами пешком, то какой будет от этого толк? Бить надо немцев до конца, – Петр Семенович решительно рубанул ребром ладони воздух. Под стеклами очков задорно блеснули светлые выпуклые глаза.
Все командиры молчали. Осталось последнее слово за командиром полка Ильей Шевчуком.
– Будем пробиваться к своим с танками, – приказал он, – пеших взять на броню.
Все стали расходиться по своим танкам, остался только замполит. Он вытащил из вещмешка маленькую шкатулку из полированного дерева, поставил себе на колени и, примостив блокнот, стал что-то записывать. Илья смотрел на шкатулку. Нигде не расставался с ней замполит. Это не простая шкатулка: вставишь ручку, повернуть несколько раз, затем нажать на желтую кнопку и зазвучит вальс « На сопках Маньчжурии». Сильные мужские голоса запоют торжественно и грустно:
Тихо вокруг,
Лишь ветер на сопках рыдает…
– Что пишешь, Петр Семенович? – поинтересовался Илья.
– Пишу донесение.
– До этого ли сейчас? Как это отправишь?
– Я о людях пишу Илья Петрович. А о них читать никогда не поздно. Если мой блокнот к врагам попадет, то все равно будет польза. Поймут они, что-то о матушке России. Им не пройти так, как шагали они по Европе. Сейчас я пишу о Володине.
– Пойдемте к танкам Петр Семенович. Пора выступать.
– А я еще хотел письмо написать домой, – Петр Семенович запрокинув голову назад, задумался.
– У меня три девочки. Назвали так: Вера, Надежда, Любовь.
Петр Семенович положил блокнот в шкатулку. Щуплый, сутуловатый, в синем измазанном комбинезоне и черном кожаном шлеме, он поднялся и неторопливо зашагал к танку.
Время подходило уже к обеду. Полк внезапно атаковал немцев, обходя город справа. Немцы открыли ответный огонь и подбили два танка. Танк Ильи мчался, оставив позади вспышки от орудийных выстрелов.
« Неужели смогли прорваться? Неужели конец мытарствам? А не примут ли нас свои за чужих? Но где же наши войска? Может, встретит нас комдив и снова все будет как прежде?» – подумал Илья.
Дозор впереди подал сигнал флажками:
«Противник»!
Илья направился к дозору, который расположился на высотке. С нее открывается вид на маленький городок. В бинокль было видно знамя, которое висело у входа в двухэтажное здание. В центре знамени – белый круг с черной свастикой. Кулаки у Ильи сжались от такого зрелища, вот тебе и прорвались к своим!
Шевчук приказывает командиру первой роты послать танк в разведку. Машина рванула с места и начала набирать скорость. Слышна стрельба из пулемета, три выстрела одновременно и загорелся танк разведчик. Илья решил идти в атаку правее. «Тридцатьчетверка» пошла вместе с ними. Снаряд чиркнул по броне танка и отлетел в сторону. Все танки стали вести прицельный огонь по противнику. Видно, как взлетела вверх немецкая пушка, расчет убегает и падает от пулеметной очереди. Механик Ильи закричал:
– На таран пошел!
Илья услышал хруст под танком. Уже горели два танка батальона. А вот от «тридцатьчетверки» снаряды отскакивали как горох. Танк Ильи движется все быстрее, еще немного и огонь остался позади.
– Стой! – кричит Илья механику.
– Все кругом! – приказывает он по рации.
И снова танки спрятались в лесочке. Вокруг собрались те, кто остался жив в этой атаке. Многих нет в живых. Нет и Петра Семеновича. Илья боится о нем спросить и все молчат. Но вдруг один танкист начал рассказывать:
– Снаряд ахнул, и танк Петра Семеновича заполыхал.
– Так они же выскочили из танка, сам видел, – сказал другой танкист.
– Да, но всех срезал немецкий пулемет.
Шевчук решил похоронить замполита. Перед его глазами, как живой стоял Петр Семенович.
– Разрешите, товарищ комполка, замполита вытащить, – произнес Федин.
– Но поле обстреливается немцами.
– Я попробую прорваться и захватить тело Петра Семеновича,– ответил Федин.
Илья пошел на опушку леса, чтобы посмотреть, где лежит Петр Семенович. Следом за ним идет Федин. Он осматривается, отбрасывает светлые волосы с высокого лба и вдруг срывается и бежит влево по полю.
– Стой! Куда! – кричит Илья Федину.
Но тот даже не оглянулся. Он добежал до места и тут застучал немецкий пулемет и Федин упал.
Кто- то за спиной у Ильи произнес:
– На верную смерть пошел, прямо под пули немца.