Страница 50 из 62
– Зачем же ты его принес, если мне от этого пришлось покинуть семью?! – Горгона топнула ножкой и гневно сжала кулачки.
– Какую семью?! От семьи к тому времени с гулькин нос осталось! А что, скажи, мне было делать? Ты же как только родилась и глазищи свои огромные открыла – так все, кто рядом с колыбелью стоял, окаменели. Не знали, что с тобой делать прямо! Страна к твоему шестнадцатилетию так обезлюдела, что я поспешил принять меры. Смотался в Небесную Канцелярию и полчаса танцевал перед достопочтенным Авпраксием, чтоб этот зануда профессор провалился! У нас с ним взаимная неприязнь еще с тех пор, как я был начальником отдела изучения магии. В конце концов он сменил гнев на милость и дал адресок одного техногенного мира, где этих прялок больше, чем капусты в огороде королевы Марты. Трудно, конечно, было, но я все ж достал этот предмет. Ну и махина, скажу тебе! Я через такой ад прошел, пока нашел его. Шум, стук, стоят эти прялки ровными рядами, метров пять в длину и три в высоту. Ну я у тамошнего человека спросил, где именно прялка находится. А он рассмеялся и сказал мне, что вся эта громада прялка и есть. Это, говорит не совсем прялка, а машина прядильная. И веретен на ней, оказывается, двести штук. Ну, думаю, не знаю, научишься ты прясть на этой прялке или нет, но я тебя к ней за шкирку притащу. А веретено, по заклятию ведьмы, само уколет. Короче, прялка так внизу и стоит, во дворце. Сам удивляюсь, как эту громадину сквозь башню протащил!
– Так вот как я в пещере оказалась! – воскликнула Горгона. – А родители мои живы?
– Ну царь морской на пенсии давно, а матушка твоя его любимой женой была. Ты-то не могла под водой жить, у тебя почему-то жабры отсутствовали, вот она и отдала тебя нам на воспитание.
– Понятно. – Медузе Горгоне интересно было бы познакомиться с родителями, но не более. Она вдруг поняла простую вещь – невозможно тосковать по тому, с чем никогда не сталкивался, чего не видел и не пробовал. Но любопытная девчонка не могла удержаться от следующего вопроса: – А Гризеллу вы откуда знаете?
– Так она мне снохой приходится, – ответил Василиск. – Я-то сначала простым колдуном был. Это потом уже василисковый взгляд себе наколдовал, и то нечаянно.
– Как так?!
– Очень просто. Я плохо во всей этой магии разбирался. Перепутал заклинание, а может, подсознание такую скверную штуку выдало. В общем, я тогда одному вору оберег ставил, чтобы, значит, от него взгляд отводили, а тут она под руку. Гризелла! Ну и язва, скажу тебе, а не девка. Так я, помню, тогда сильно захотел, чтобы она молчала как камень, а оно вон как вывернулось! И тебе вон по наследству передалось. Поэтому я тебя к себе и забрал. Все-таки внучка. Кстати, как там сынок мой поживает? Я его пару тысяч лет не видел.
– А кто ваш сын, дедушка?
– Да Аминат. Как только он в силу вошел, я ему с рук на руки хозяйство сдал, потом этот уровень перекрыл заглушкой – и на отдых, как мой дедушка когда-то в свое время сделал. Я решил выспаться, а то ведь с людьми как? Не дают покоя ни днем, ни ночью – то приворожи, то отвороти, то скотину вылечи, то удачу примани. Утомился я и решил, что пора на пенсию. Здесь-то людей отродясь не видели, только родня наша и живет. Точнее – жила. Да ты, если хочешь, сходи, посмотришь на дом своего детства. Как из башни выйдешь, так вниз спустись по склону и направо, через лес. Кстати, если настроение будет, то привези как-нибудь мертвой и живой водички, чтобы оживить всех, кто от твоего взгляда пострадал. Если, конечно, захочешь. Она в Мутных колодцах плещется. Кстати, а зачем сюда-то пожаловала?
– Я ищу прекрасного каменного юношу, – сказала Горгона, думая о том, как она будет доставлять статую к Мутным колодцам.
– Был тут один красавец, под башней, наверное, валяется, – сказал Василиск. – И каменный, как заказывали. Спустись вниз, подбери.
– Так он все-таки здесь?! – радостно воскликнула Медуза.
– Конечно. Кому он нужен?
– Спасибо, дедушка! – Девушка обняла старика и поцеловала.
– Иди уже, Медуза, а я сон досмотрю наконец. И, кстати, когда назад будешь этого проходимца волочить, чтоб не смела будить меня!
Медуза на цыпочках подошла к винтовой лестнице. Она прошла еще несколько пролетов и попала на площадку, заселенную гарпиями. Те устроили жуткий скандал, стараясь не подпустить девушку к прекрасной статуе, но она, кинувшись было к истукану, вдруг узнала Бельведерского нахала, остановилась и, всплеснув руками, воскликнула:
– И тут ты! Вот и стой, тут тебе самое место!
Медуза расстроилась. Да что же это такое?! Почему судьба каждый раз подсовывает ей этого бессердечного парня? Она ищет прекрасного юношу, а здесь этот, каменный! Медуза заплакала и продолжила путь. Чтобы хоть как-то утешиться, она решила посмотреть на мир своего детства.
Выйдя из башни, девушка едва не задохнулась. Ее будто накрыло волной невероятной вони. Пахло морем, рыбой и почему-то курятником. Девушка вспомнила гарпий и поняла, откуда несет таким сельскохозяйственным ароматом.
Кудыкина гора была совсем голой. Ни травинки, ни кустика нельзя найти на ее каменистых склонах. Зато внизу, у подножия, буйная зелень старалась поглотить белоснежные строения. Даже с вершины горы девушке было видно, что город давно брошен. Она на минуту задумалась, а стоит ли ей вообще туда идти, потом сжала кулачки и с какой-то отчаянной решимостью шагнула вперед.
И споткнулась. Медуза охнула, взмахнула руками и рухнула на что-то мягкое и теплое.
Она опустила взгляд, янтарные глаза удивленно округлились, став похожими на небольшие блюдца. Девушка осторожно встала, отошла на два шага назад и, затаив дыхание, залюбовалась. А полюбоваться было на что – перед ней, на сорванной с петель двери, чинно скрестив руки на груди, лежал тот самый человек, что пробудил ее от долгого сна. Оживил поцелуем, чистым и страстным. Нежным поцелуем.
Горгона подошла ближе, но красавец не шевелился.
– Просыпайся, – несмело произнесла девушка.
Никакого ответа.
– Ты должен открыть глаза.
Медуза опустилась на колени и подняла с земли маленькую шапочку с фазаньим пером. Осторожно поправила кудри, надела головной убор на голову пострадавшему и снова, уже громче, сказала:
– Я нашла тебя, ты просто обязан открыть глаза и посмотреть на меня.
Прекрасный юноша не шевелился, лицо его было бледным, на лбу синела большая шишка.
– Да что же это?! – вскричала девушка и, испугавшись, вдруг он умер, заплакала навзрыд от такой несправедливой насмешки судьбы – найти любимого и потерять одновременно!
– И что же делать? Могилу копать?
Она посмотрела – вокруг ни одного подходящего инструмента не наблюдалось, да и каменистая почва исключала любую возможность землеройных работ.
– Или поцеловать? – выдвинула альтернативное решение проблемы Медуза. – Он же меня оживил поцелуем! Может, и у меня получится? Конечно, если бы он был каменным, я бы за водичкой к Мутным колодцам сбегала, но не знаю, действует ли она на живых людей? Или поцеловать?
– Да целуй уже! – произнес Бенедикт, приходя в сознание. – Целуй, не то точно могилу придется копать!
– Почему?
– Потому что я умру без твоего поцелуя.
– Смотрите, – сказала одна из гарпий, по пояс свесившись из окна.
Птицебабы роем вылетели из курятника и опустились к подножию башни. Плотным кольцом окружив влюбленных, они рыдали от умиления, наблюдая за целующимися. Гарпии были на удивление романтичны, страсть к мелодрамам была у них в крови. Это качество немного скрашивало их повседневную скандальность.
– Как романтично! Как романтично! – клекотали они, но молодые люди не слышали их, поглощенные друг другом.
Медуза и не вспомнила о том, что хотела прогуляться по миру своего детства. Она прижалась к груди Бенедикта и мысленно благодарила Мексику за то, что та подсказала ей, как избавиться от страшного взгляда. Она бы не смогла находиться рядом с любимым и не смотреть на него. Все равно бы не удержалась и взглянула – и этого было бы достаточно, чтобы превратить его в камень. А Бенедикт вообще ни о чем не думал – любимая рядом, и это уже счастье. А пережитого недавно потрясения, вызванного предстоящей разлукой, пусть воображаемой, было достаточно, чтобы заново оценить и присутствие любимой в своей жизни, и саму эту жизнь.