Страница 40 из 62
– Я раньше смотрела на людей, а они сразу в камень превращались, – вздохнула Медуза, – я их убивала.
– Значит, тебе предстоит испытать большое счастье, – сказал цыган, спокойно приняв столь неожиданное для самой Медузы признание.
– Как это? – Медуза вытаращила глаза.
– Если ты взглядом убивать можешь, да так, что все каменеют, то ты взглядом и жизнь можешь подарить. Все в этом мире имеет две стороны. Черное потому и черное, что белое есть. Если есть добро, то, значит, есть и зло. Без него мы бы не знали, что такое добро, не могли бы правильно оценить его.
– А у меня есть знакомый, у которого сердце каменное.
– Значит, его сердце способно очень сильно любить, – сказал Барон. – Если человек может заставить свое сердце ничего не испытывать, значит, он сможет и очень сильные чувства испытать. Пройдет время, и сердце из каменного станет нежным и горячим.
– А разве нельзя, чтобы весь этот мир был добрым? – воскликнула девушка и тоже посмотрела вокруг. – Почему нельзя сделать так, чтобы все были честными и добрыми? Чтобы забыли о жадности, о злости?! Чтобы не обижали маленьких и слабых?! Любили бы страшное и неизвестное и перестали стараться его уничтожить, бросаясь на него с мечом в руке?!
– Ты сама о судьбе рассуждала. – Барон прижал плачущую девушку к груди и гладил по голове, утешая, словно ребенка.
Медуза рыдала, оплакивая себя и свою любовь к прекрасному окаменевшему юноше. А мудрый цыган говорил, успокаивая ее:
– Если весь мир будет хорошим, то обязательно найдется один злодей, чья злоба будет равна всей доброте мира. А знаешь почему?
– Почему? – всхлипнула девушка, успокаиваясь.
– Потому что без этого злодея мир станет серым и из него уйдет радость. Ведь в природе все находится в равновесии – и добро со злом тоже. Если что-то перетянет, – безразлично, добро или зло, – то весь мир перевернется и скрутится в петлю. Запутается. Такое здесь уже было однажды. В Иномирье скопилось очень много ненависти, и началась война. Люди очень боялись всего неизвестного и отделились от него, и знаешь, что произошло?
– Что?
– Этот мир стал серым, из него исчезло чудо. Каждый день стал похож на другой, и наш табор колесил по четырем королевствам, точно зная, где лежит каждый камешек. Было скучно, одно и то же, а значит – неинтересно.
– Но, наверное, вам было спокойно?
– Спокойствие – это когда ты сначала теряешь покой, тебя закручивает водоворот событий, а потом приходит победа, а с ней – ощущение радостного отдыха. А если покою такого водоворота событий не предшествовало, то тогда спокойствие знаешь как называется?
– Как?
– Тоска. А когда она изо дня в день, на протяжении всей жизни не проходит, люди начинают придумывать себе какую-нибудь радость. Они копят деньги, устраивают войны и много чего другого, чтобы это самое неподвижное спокойствие хоть как-то разогнать.
– А причина всему – страх перед неизвестностью! – догадалась Медуза.
– Точно, – улыбнулся цыган, но в разноцветных глазах его стояла такая боль, что девушка поняла, как он болеет душой за этот мир, как любит его. – Ты правильно назвала причину, девочка. А еще люди боятся жить, потому что боятся умереть.
– Как так?
– А так, что теряется смысл этой жизни из-за страха перед смертью. Вот наши старики – долгожители, они уже знакомы с состоянием перехода в другую реальность и не спешат в другой мир.
– Почему?
– Потому что они там уже были. И не один раз. Я говорил с отшельником Аминатом. Да и ведьма Гризелла может многое рассказать. Им нравится жить, и они находят радость в самой этой жизни. Даже ссорятся они с удовольствием, наслаждаясь каждой секундой. Они знают, что радость, любовь, спокойствие зависят только от самого человека. Дело в том, что во всем есть радость, и ты найдешь ее. Если, конечно, она тебе нужна. А если не нужна, то в том же самом ты найдешь горе. И радость настолько велика, насколько ты сама можешь позволить своему сердцу радоваться. Вот ты сегодня счастлива…
– Очень, Барон! – воскликнула Медуза и доверчиво обняла старика.
– А потому я могу заключить, что ты сильно горевала. – Барон ласково прижал девушку к себе.
– Я была одинока, – шептала Медуза, уткнувшись носом в алый шелк рубахи цыгана, – а теперь мне это не нравится. Я очень хочу быть рядом с людьми. И если я не буду бояться, то, значит, никто не сможет меня испугать?
– Да, девушка. А знаешь почему? – улыбнулся Барон.
– Почему?
– Потому что бояться нечего. В этой жизни нет вреда, девочка. Природа устроила все правильно! Ведь ты вот почему боишься? Потому что считаешь что-то очень важным в своей жизни. И когда думаешь, что это важное сейчас у тебя отнимут, стараешься сохранить его любыми путями. А если ты готова отдать, то и отнять у тебя не смогут. Ты просто поделишься и испытаешь радость. Потому что хорошо станет не только тебе, но и всем остальным, и все вокруг тебя будут рады. Вот мы, цыгане, почему так много поем и танцуем? Потому что радость свою под замком не прячем, а громко заявляем о ней. И все, кто на нас смотрит, все, кто слышит нас, тоже радуются. И от этого наши песни становятся еще громче, а танцы – еще горячее. И душа так счастлива, что снова хочется петь и танцевать.
– Значит, я должна была отдать свое сердце тому человеку, у которого оно было каменным? А как же я сама? Как я буду жить, ничего не чувствуя?
– С чего ты решила, что у тебя не останется чувств? Они никогда не кончаются, и твое маленькое сердечко способно проявлять такую силу, что ее хватит, чтобы оживить десяток каменных сердец и растопить сотню ледяных! Н-но!
Лошадки побежали быстрее, к большому холму с вкраплениями зеркал на склонах. Табор приближался к замку Акавы.
Медуза задумалась над словами цыгана и о том, где сейчас каменный юноша с горячим сердцем внутри и Бельведерский, такой живой, но совершенно бездушный. Что с ними случилось?
Глава 10
ОТДАЙ МЕТЛУ, ВРАЖИНА!
Случилось так, что ангел, воспрянув духом, на крыльях любви понесся по улицам Рубельштадта.
Бельведерский бежал вслед за Бенедиктом. Его стройные ноги легко переступали, и тучные жители города любовались бегуном – красивым, атлетически сложенным мужчиной, одетым почему-то в короткую женскую юбочку.
Бельведерскому так нравилось двигаться, что он даже не заметил, как обогнал Бенедикта.
– Стой! – прокричал тот в спину, не узнав бегуна.
– Зачем это я буду останавливаться? – отозвался бегущий легкой трусцой атлет.
– Ты не видел прекрасную девушку? – крикнул влюбленный.
– В этом городе нет прекрасных девушек, – высокомерно ответил красавец, притормаживая возле трактира Джулиуса.
На крылечко вышла Басенька и ласково улыбнулась. Она была высока, стройна и совсем не похожа на крепких, приземистых женщин Рубельштадта. Басенька была очень красива – синие глаза смотрели из-под длинных ресниц кокетливо и, казалось, зазывали, золотистые волосы блестящим водопадом струились по стройной и гибкой спине, губы алели, словно роза, а зубки напоминали жемчуг. И одевалась Басенька не в привычную в Рубельштадте коричневую одежду – ее наряды поражали воображение сочетанием ярких цветов и немыслимыми фасонами. Но даже солидные матроны никогда не отзывались о Басеньке неодобрительно – в городе ее любили за доброту и легкий, веселый нрав, а уважали за то, что все ее сыновья были отлично воспитаны. И не просто отлично, а так, что любая мать могла бы гордиться такими детьми. Что красавица Басенька нашла в краснолицем и низкорослом толстяке Джулиусе, почему она вышла за трактирщика замуж, не знал никто. Весь Рубельштадт недоумевал по этому поводу. Если забыть о скандалах, которые миролюбивый трактирщик называл мелкими недоразумениями, то можно сказать, что супруги жили в мире и согласии. Собственно, эти самые «маленькие недоразумения» случались только тогда, когда трактирщик ненадолго приезжал домой. Из дверей трактира высыпала толпа мальчишек разного возраста. Старший был совсем взрослым мужчиной, а младшего – годовалого ребенка – Басенька держала на руках. Дети трактирщика Джулиуса были похожи на кого угодно, только не на заботящегося об их благосостоянии отца.