Страница 5 из 10
Юки неопределенно пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он задумчиво. – Мне кажется, он неплохой.
– Ты не обязан его терпеть, если он тебя достает. Не бойся и просто пожалуйся коменданту. Его выселят. Или тебя переселят к кому-нибудь более адекватному.
– Да не надо никого переселять, нормальный он! – неожиданно для самого себя рявкнул Юки.
Ботаник уставился на него в том же священном ужасе, а после попросил у преподавателя другого напарника для научного проекта.
Первые в жизни бабушка и дедушка
– Так, мелочь! – отрезала Сакура Кирияма, холодно и требовательно глядя на перепуганного Акуму в зеркало заднего вида. – С этого момента ты будешь называть меня «мама».
– Хорошо… – послушно кивнул тот.
– Скажи это!
– Мама…
Удовлетворившись ответом, Сакура ткнула пальчиком в пристроившегося на пассажирском сидении Юки:
– А эта ленивая пьяная скотина, за которую тебе всегда стыдно…
– Папа! – опередил ее Акума.
И новоявленное японское семейство отправилось в путь-дорогу.
Предварительно одобрив план Юки, ненавидящие друг друга супруги во всеуслышание объявили его родителям, что их сын все тринадцать лет прожил в Америке, поэтому, во избежание лишней болтовни с его стороны, по-японски не знает ни слова.
– Йес, йес! – с широкой американской улыбкой закивал Акума, действительно похожий на тринадцатилетнего: такой маленький, худенький, тонконогий, в обрезанных до колен джинсах, кепочке и белых носочках, трогательно выглядывающих из кроссовок, купленных его собственными родителями в детском отделе.
Однако мама Юки, казалось, от услышанного была не в восторге и зарядила единственному сыну полный женского негодования подзатыльник.
– Бросил бедную девочку в чужой стране, с ребенком на руках, а сам сбежал в Токио вместе с этим вульгарным англичанином!
– Не говори напраслину! – ласково угомонил ее папа Юки, исполнившись отцовской солидарности. – Ты сама видела, как он вздыхал, когда возвращался домой на каникулы. Теперь понятно, по кому, – и подмигнул Акуме, отчего тот подавился клубникой.
– Знаем мы, по кому он вздыхал… – шепнула Сакура с ядовитой улыбкой. В отместку Юки больно ее ущипнул, улучив подходящий момент.
Но поскольку к числу беженцев Сакура Кирияма не принадлежала, испив чаю, она засобиралась обратно в Токио. Дела, мол, деловые встречи, на которых ее присутствие строго обязательно. Не то, что у некоторых…
– Иди хоть жену проводи! – получил Юки очередной подзатыльник, на этот раз от папы.
– Сама дорогу знает, не заблудится! – огрызнулся тот и пошел отсыпаться в свою комнату, в которой не бывал уже много-много лет.
Новоиспеченный гражданин Америки японского происхождения Акума Кирияма остался на растерзание своих первых в жизни бабушки и дедушки.
– Ты посмотри на него, это просто наш вылитый Юки! – умилялась мама Юки.
– Какое же свинство со стороны этих авантюристов утаить от нас такого замечательного мальчика! – согласился его папа.
– Верно, Юки и Сакура друг друга стоят. Обоих волнует только карьера и деньги, а собственного ребенка даже родному языку не обучили. А мне так хочется с ним поговорить!
– Что же! – весело заключил папа Юки, потерев друг о друга заскорузлые от тяжелой работы ладони. – Сначала я покажу нашему дорогому внуку плантацию, а завтра рано утром возьму его на рыбалку, там никаких слов не надо!
Акума снова подавился клубникой, которую уже умял в количестве законного килограмма. Не очень-то ему, парню из большого города, улыбалась идея тусоваться в захолустной деревеньке с незнакомыми стариками. Однако ради халявной клубники и не такое делали!
С плантации они вернулись как раз тогда, когда ужин был готов и Юки проспался.
– Папочка, она такая огромная! Там столько клубники! Там такие огромные ягоды! Их там так много! Я никогда столько не видел! – болтаясь на его шее, восторженно вопил Акума на кривом английском. И вообще, у обоих – у внука и у дедушки – был такой вид, будто они здорово поладили.
– Ну, самое время ужинать, – позвала к столу мама. – За Акуму-тяна я спокойна, хоть накушается ребенок ягоды на несколько лет вперед, а вот мой собственный сын наверняка голодный.
Да, Юки хотел есть. Нет, при виде пиалы с горкой риса аппетит у него резко пропал! К счастью, по души его родителей очень вовремя пришли соседи и тем пришлось удалиться, поэтому Юки быстренько выплюнул в мусорное ведро то, что успел взять в рот, а остальное вывалил обратно в кастрюлю. Акума тоже протянул ему свою пиалу, молча прося избавиться от ее содержимого таким же способом.
– Бедняжки, да вы проголодались! – ахнула возвратившаяся «бабушка» и наполнила им пиалы по-новой.
– Как же вы похожи, – умиленно вздохнул отец, глядя на скуксившихся над рисом Акуму и Юки.
…Мартин неловко улыбнулся, сунув Юки под нос кастрюлю со своим кулинарным произведением:
– Сегодня моя очередь готовить, только…
На дне кастрюли вопил о пощаде весь выпаренный и накрепко пригоревший рис. Вчера Юки сделал бутерброды с сыром и угостил ими Мартина, и тот подумал, что сегодня его очередь кормить «семью».
– Спасибо, выглядит очень аппетитно, но я не люблю рис… – вынужден был огорчить его Юки: во-первых, он не в Японии, поэтому имеет полное право забыть о существовании этого злака; во-вторых, в исполнении Мартина он все равно несъедобен!
– Правда? – удивился тот. – Разве в Азии не едят рис?
– Еще как едят. Наверное, именно поэтому меня от него тошнит.
Мартин надулся.
– Блин, я в первый раз соизволил что-то приготовить, а ты это не ешь! Я впервые вижу японца, который не любит рис! Да я вообще японца впервые вижу!
– Ну, зато мы можем подсыпать это кому-нибудь в ботинки на физкультуре, – примиряюще заулыбался Юки. – Я очень ценю твои старания.
Мартин тут же просиял. Юки к тому времени уже нащупал к нему подход.
…Поскольку отчий дом Юки был намного меньше, чем их родовая плантация, «сынишку» положили вместе с ним в его же комнате, подсунув под бок футон (*японский хлопчатобумажный матрац) для гостей. Акума, опьяневший от чистоты деревенского воздуха и сам от себя не ожидавший, что ему здесь так понравится, заснул без задних ног и проснулся глубокой ночью от ощущения того, что кто-то сидит рядом и о чем-то беспокоится.
– Чего не спишь? – спросил он хрипло спросонья.
– Я днем выспался, – вздохнул Юки, печально глядя в яркий дисплей смартфона.
Мартин тоже с тоской глядел в пустой список контактов, пряча телефон под столом, как нерадивый школьник, а переводчик в это время переводил ему всякую лабуду с французского языка. Именно лабуду. Не условия договора, не сроки гарантий, не факторы форс-мажора, а самую настоящую лабуду! Двенадцать часов без любимых и родных голосов все на свете обратили в лабуду. Мартин этого еще не осознавал, но уже начинал чувствовать.
Юки и Акуму одолевают сомнения: они точно не родственники?
Папа Юки, как и обещал, начал свою развлекательную программу рано утром, еще затемно. Акума, всласть выспавшись на умиротворяющем лоне деревенской природы, быстро продрал глаза и начал расталкивать дрыхнувшего с раскрытым ртом «папашу».
– Папочка, вставай, пойдем на рыбалку!
– Вставай, сынок, – помогал ему «дедушка», – а то твой завтрак уплывет.
Юки в знак протеста повернулся на другой бок и с головой укрылся простыней.
– Будьте людьми, дайте нормально поспать! – проворчал он сонно. – Я в Токио всего по шесть часов сплю.
– Ладно, пусть папа поспит, Акума-тян, – с горестным вздохом сдался без боя «дедушка», что Юки тут же насторожило. – Ведь он так много работает в своем Токио. Что наши старческие капризы по сравнению с его важными делами? Когда я был в его возрасте, я тоже не задумывался о том, что мои родители не вечные и у меня, возможно, осталось не так уж и много времени побыть с ними и сказать, как сильно я их люблю…