Страница 5 из 17
… Когда она прошипела:
— Пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…
Разговор имел место минувшим вечером, на Пашиной кухне. Началось все безобидно. Лющенко сказала, что в воскресенье к ней заедут родители — повидаться, поговорить… И — пригласила Пашу принять участие в семейном ужине. Он отказался — возможно, резче, чем следовало. Но решение к тому моменту созрело: порвать раз и навсегда с Лющенко и предпринять всё возможное для восстановления семьи.
Это был не первый его отказ — пару раз за минувшие дни она уже приглашала Шикунова к себе, побыть вдвоем. У него находились предлоги, чтобы отклонить приглашение. Не надуманные — он устроился наконец на подходящую работу, начальником отдела в небольшую, но бурно растущую фирму. Оформился буквально за три дня до ухода Ларисы, и с головой ушел в проблемы налаживания производства и сбыта — пытаясь этим заполнить звенящую пустоту.
Помогало.
Днем — а рабочий день затягивался у Шикунова до позднего вечера — боль потери притуплялась. А вечером наготове была Лющенко — как таблетка-антидепрессант. Но идти к ней домой отчего-то не хотелось. Казалось: тут какой-то рубеж, какая-то граница. Одно дело — она приходит к нему. Совсем другое — он к ней.
Но вчера вечером отговорки, касающиеся работы, пригодиться не могли — предстоял уик-энд. Да и вообще пришла пора расставить точки над i.
Паша расставил: сказал ей прямо, что не видит смысла в развитии отношений. И в затягивании — не видит. Поскольку люди они разные, и даже поговорить им толком не о чем: ну вовсе не интересно ему слушать, какие у Лющенко были шикарные кавалеры на «вольво» и «мерседесах», как они делали ей дорогие подарки, возили по клубам и ресторанам, — но все получили от ворот поворот, ибо по тем или иным причинам не оказались достойны своей избранницы.
Шикунов не преувеличивал. Других тем для разговора у Лющенко не имелось. Вообще. Последнюю книгу она прочитала лет десять назад, с друзьями-подругами не общалась за их отсутствием. Если же ей доводилось выезжать за пределы Питера, то все впечатления, которыми Лющенко была способна поделиться, сводились к сценарию очередного эпизода бесконечного любовного сериала — в декорациях Прибалтики или Крыма.
Возможно, позиция Паши — попользоваться женщиной как таблеткой от стресса и выбросить по истечении надобности — не блистала благородством. Но дальнейшие события показали, что благородство с Лющенко — дело ненужное, глупое и даже опасное.
— Пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка… — прошипела она, мгновенно сбросив все маски. И стала тем, кем и была все эти годы — расчетливой стервой-падальщицей.
Паша разозлился.
— Замуж невтерпеж? — поинтересовался он, стараясь произносить слова холодно и равнодушно.
И — с трудом увернулся от выплеснутого в лицо обжигающего кофе. Не совсем удачно увернулся — несколько горячих капель попали на шею и щеку. Вместе с болью он, как ни странно, почувствовал облегчение. Нынешняя Лющенко — до сегодняшнего вечера — была какая-то неправильная. Но теперь всё встало на свои места.
— Импотент сраный! — выплюнула Лющенко. Ухватила за край скатерть — и смахнула на пол со всем, что на ней имелось. Взгляд стервы скользнул по кухне — явно в поисках новых объектов для разрушения.
Паша оказался на ногах. Сказал со спокойным удовлетворением:
— Или ты уйдешь сама, собрав вещи. Или — выкручу руку и отволоку к двери. Потом вышибу пинком по заднице. А шмотки будешь подбирать под балконом. Выбирай.
Это стало ошибкой. Надо было сразу выкручивать руку.
— Думаешь, твоя краля вернется? Размечтался… — резанула по живому Лющенко. — Она сейчас с Машкой Гусевой спит, чтоб ты знал. И это ей куда больше нравится, чем твои импотентные потуги!
Про Машу Гусеву он знал. Надеялся, что это мимолетное увлечение Ларисы было лишь призвано заставить Пашку остановиться, задуматься, пересмотреть отношение к семье и жизни. И он остановился, задумался, пересмотрел. Но Лющенко… Ей-то как стало…
— Откуда… — начал Паша.
— Ты идиот, Ш-ш-шикуноф-ф-ф… Слепой, как крот. И с членом такой же длины. Мы с Машкой работаем в одной фирме. И если женщина не желает изменять мужу с мужчинами, никто лучше…
Дальше он не слушал. Всё ясно и понятно. Его семейная катастрофа вовсе не стала сцеплением нелепых случайностей — но работой стервозной интриганки. Нет, огонек тлел и до ее появления на горизонте, однако вовсе не грозил обернуться большим пожаром. Лющенко же щедро плеснула пару ведер бензина.
Шикунов с трудом подавил острейшее желание: вмазать суке со всего размаха по лицу, чтоб рухнула на пол, и бить, бить, бить ногами…
Не стоит. Она и без того проиграла. Просчиталась в главном — Паша на ее удочку не попался. Почти заглотил крючок, но в последний момент выплюнул. Значит, и ее домыслам о серьезности отношений Ларисы и Маши Гусевой нечего верить.
Он разогнул пальцы, уже сжавшиеся в кулаки. Сказал коротко и, как ему казалось, с ледяным спокойствием:
— Уходи.
— Х-х-хорош-ш-ш-шо, Ш-ш-ш-шикуноф-ф-ф-ф-ф… — зашипела Лющенко вовсе уж по-змеиному. — Я уйду…
Она двинулась якобы в сторону прихожей, Паша посторонился, давая дорогу, и… И, наверное, подсознательно он ждал чего-либо подобного. Каким-то чудом сумел уклониться от ее руки — острые когти прошли в считанных миллиметрах от Пашиного лица. Тут же мысок туфли ударил Шикунова по ноге — по голени, по кости, прикрытой лишь кожей.
О-у-у-у!!! Больно-о-о!
Паша отреагировал рефлекторно. От души врезал Лющенко по скуле. Она отлетела, не устояла на ногах. Падая, ударилась виском об угол плиты. Шикунову показалось: вскользь, несильно. Однако, упав, осталась лежать неподвижно. Он подумал, что гадина притворяется, что стоит нагнуться над ней — снова пустит в ход когти…
Но Лющенко не притворялась.
По суставам, обязательно по суставам, подумал Паша. Разрезать, что разрежется, потом твердое — пилой.
Он наклонился над ванной, занес тесак… И снова распрямился. Опять забыл про перчатки, которые снял, пока искал и точил инструмент. Сходил на кухню, надел, — но вся решимость за эти недолгие секунды куда-то подевалась. Шикунов снова наклонился, приложил лезвие к коленке…