Страница 29 из 100
Люди...
Иногда нужно остаться в абсолютном одиночестве, чтобы заглянуть в душу и найти там ответы на те вопросы, которые раньше боялся себе задать. Или просто не мог их правильно сформулировать. Одиночество помогает порой лучше, чем самый искусный психолог. Мы беззащитны перед ним, и не смеем спорить. Просто ищем правду.
Я понял, что никогда не любил людей. Был человеком, и презирал свой род. Презирал свое государство со всеми комитетами, службами, комиссиями. Ненавидел жизнь гражданина Союза Республик России, которая обычно начинается в серых обшарпанных стенах захолустного роддома, насквозь пропитанного запахами хлорки и спирта. Безразличные взгляды вокруг, грубые руки в желтых резиновых перчатках. Они первые, и оттого самые страшные. Кто говорит, что младенцы не эмпаты? Неправда это. Дети чувствуют безнадегу, чужую боль, и брезгливость. И в подсознании остается отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Они с рождения инвалиды.
Да, я жил в обществе калек, и сам был калекой. Неполноценным гражданином могучей страны, имеющей право за меня все решать. Страны, которой принадлежало триста пятьдесят миллионов выращенных ею рабов.
В какой-то степени мне повезло. Я сбежал, прихватив с собой неприязнь к себе подобным. Не к отдельным людям, а к обществу в целом. Поэтому следы, которые обнаружил вокруг кострища, меня совсем не обрадовали.
Люди... Откуда они здесь? Убогие, скатившиеся до первобытного состояния. Сколько времени должно было пройти, чтобы так деградировать? Если предположить, что они ушли из нашего мира еще в сорок третьем... Нет, недостаточно. Семьдесят лет - слишком малый срок для подобного процесса. Неужели Ледник появлялся на Земле раньше? Но чтобы пройти через него, нужно как минимум понимать то, что делаешь. Мыслить, чувствовать и иметь субмар. Или же им помогли?
Я присел на корточки возле одного из кострищ, взял горсть еще теплой золы и растер между пальцев. Обычный серый порошок без каких-либо инородных вкраплений. Дрова хорошо прогорели...
Дрова? Но откуда? Мне не попалось здесь еще ни одного полноценного дерева. Неужели местные жители обходятся мелким кустарником и травой? Быстрое топливо, на котором даже еду толком не приготовить. Хотя, ночью я четко слышал, как стреляли поленья. Значит, деревья все-таки где-то растут.
Я несколько раз обошел вокруг кострища, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы ночной стоянки людей, и к своему великому удивлению, так и остался ни с чем. Не обнаружил даже экскрементов, чего просто быть не могло. Ну, не закапывают же они, в самом деле. Это уже слишком для дикарей в звериных шкурах...
В течение часа я осматривал остальные места стоянок, и везде присутствовала такая чуждая сущности человека чистота. Это уже было за гранью моего понимания. Как? Как может целое племя переночевать, и не оставить после себя не единого клочка шкуры? Так не бывает. Или они все-таки не люди? Нет, многочисленные следы голых человеческих ступней я не мог ни с чем спутать.
Особый интерес у меня вызвало кострище, расположенное на почтительном расстоянии от остальных. В обрамлении серого пепла, чернело продолговатое пятно, состоявшее из мелких углей. Они были жирные на ощупь, и имели странный сладковатый запах. И лишь когда в моей руке оказалась чудом не сгоревшая кость, а вернее фрагмент нижней челюсти, я осознал, что копался в погребальном костре. Значит, ночью здесь сожгли труп, и аромат жареного мяса был всего лишь обманом.
Я поспешил отойти подальше. К горлу начал подступать комок, и глоток воды из бутылки принес некоторое облегчение. Затем я сел на землю, снял ботинки, носки. Уставшие ноги приятно зарылись в рыхлую сухую почву. Безумно захотелось лечь на спину, воткнуть в зубы сочную зеленую травинку и уставиться в раскинувшуюся над головой бездну. Только не было здесь ничего этого. Ни привычной зеленой травинки, ни голубого неба. Чужая земля могла предложить лишь пучок сухой жесткой растительности, да мутную пелену облаков, - сомнительные удовольствия для человека.
Собравшись с силами, я тяжело вздохнул, и снова натянул обувь. В голову вдруг пришла неожиданная мысль оставить свой личный след рядом со стоянкой, где аборигены так тщательно соблюдали чистоту и порядок. Как знак протеста, как дань всему человечеству. Наверное, подобные чувства испытывают все непризнанные уличные художники, когда видят на стене дома свободное от надписей место. Но здравый смысл все же одержал верх над заложенной в генах тяги к самовыражению, и я оставил свою затею не исполненной. Зачем нести сюда ту грязь, что была отвратительна мне самому? Я уже не гражданин своей страны, а просто путник. А путник обязан уважать традиции других.
Идти следом за местными жителями оказалось не так-то легко. Несколько раз попадались широкие овраги, перепрыгнуть через которые я физически не мог, и приходилось двигаться вдоль, ища узкое место. Как перебирались дикари, было для меня загадкой. Я видел обрывавшиеся возле края оврага их следы, а затем четкие отпечатки уже на противоположной стороне. Сколько же силы нужно, чтобы совершить подобный прыжок? Или у них есть крылья? О каком-либо снаряжении речи быть не могло, поскольку их уровень быта напрочь отрицал возможность использования такового.
Когда начало смеркаться, я стал искать подходящее место для ночлега. Завтрашний день мог оказаться вовсе не таким пасмурным, и встретить утро на солнцепеке очень не хотелось. Поэтому, любая глубокая расщелина вполне годилась на роль укрытия.
Но мои поиски не увенчались успехом. Перестали попадаться даже овраги, и только торчащие из земли валуны выглядели уродливыми бородавками. Я осмотрел несколько из них на предмет обработки человеком, но никаких следов от инструментов не было. Только задуманный природой естественный облик.
Тогда я решил идти всю ночь. Достал компас, определил направление, куда тянулись вереницы отпечатков босых ног. В темноте их будет не видно в отличие от стрелки компаса, а использовать фонарь очень не хотелось. Я вспомнил неизвестного зверя, что шел за мной прошлой ночью, и по спине пробежал холодок. На свет он мог отреагировать совсем по-другому. Главное, чтобы аборигены вдруг резко не свернули с намеченного пути. Иначе я уже вряд ли их найду.
Я долго двигался на юго-запад, четко следуя крохотному фосфоресцирующему треугольнику стрелки. Спотыкался о камни, падал, но не выпускал из рук компаса. Затем взошла луна, и идти стало гораздо легче.
Желтые огоньки костров я увидел еще до того, как снова наступила темнота. Это было даже хорошо, так как оказаться замеченным вовсе не входило в мои планы. Осторожно ступая, я начал медленно продвигаться вперед. Шаг, еще один... Нащупал острый камень, и обогнул его. Затем еще несколько шагов. И снова камень...