Страница 33 из 39
– Сейчас и узнаем – пожал плечами эльфийский принц и, спрыгнув с коня, неторопливо направился к, обиженно поскуливавшему, лесному хозяину.
Леший таращил глаза, испуганно вращая зрачками, сучил ногами и силился что-то сказать или о чем-то предупредить эльфийского принца.
Предупредить?
И Голубой Мотылек все понял – это ловушка! Некто, знающий о том, что истинные дети леса никогда не оставят в бедственном положении дружелюбное создание, а лешие никогда не были врагами перворожденных, обустроил нехитрую ловушку, подсунув в качестве приманке того самого лешего.
– Мой принц! – завопил юноша и бросился за Синтариэлем – предупредить, уберечь, спасти.
Но, поздно – принц, рукой, затянутой в замшевую перчатку, уже коснулся головы лохматого бедолаги-лешего и тут же страшно заскрипели корявые ели, обступив беспечного Синтариэля, окружив его и заключив в своеобразную, но крепкую, клеть.
– Экие затейники! – хмыкнул принц и вновь поднял руку, но, в этот раз, жест был лишен недавнего изящества и нес угрозу.
Королевский дом Западного леса недаром славился своими кудесниками, виртуозно владеющими всеми оттенками магии жизни. Как известно, эльфы не только умелые врачеватели, но и прирожденные убийцы. Убивать перворождённые не любят, но убивают в том случае, если им не оставляют иного выхода.
Примерно так поступил Синтариэль возле осажденной Луанды, когда пьяные сийнезийские вояки попытались нарушить его покой.
Жест принца оказался малозаметен даже для Голубого Мотылька, его собрата и верноподданного, но еловая клеть, состряпанная чей-то мрачной фантазией, тяжко заскрипев, рассыпалась в труху, заполнив воздух частицами прелой пыли. Так бывает, когда встречаются два заклятия, взаимно уничтожающие друг друга.
– Путь открыт – принц ободряюще улыбнулся спутнику – Пойдем, друг, посмотрим, кто такой отважный, раз осмелился перекрыть тропу и чинить препоны перворожденным в лесу.
Действительно, глупость несусветная, с какой стороны не глянь! Эльф и лес – понятия неразделимые и даже такой, изувеченный и почти убитый болотом, лес, останется предан перворожденным, защитит и поможет детям богини Дану.
Позади перворожденных, припадая сразу на обе ноги, ковылял несчастный, освобожденный от пут, леший. Разумеется, в силах Синтариэля было помочь лесному хозяину и излечить его тяжкие раны, но он, пока что, решил погодить со своим участием – неизвестно что за пакость притаилась в низине, спрятавшись за редкой стеной чахлых елей.
Да и сам леший об излечении не просил – то ли не желал быть обязанным, то ли опасался, что перворожденные, потратив силу на избавление его от ран, не совладают с тем враждебным созданием, присутствие которого начинал ощущать не то что Синтариэль, но и неопытный Голубой Мотылек.
Ели показались принцу уродливыми и смертельно больными – по некогда могучим стволам ползла серая гниль, хвоинки, местами, порыжели, местами – осыпались, а под самими деревьями колыхалась чёрная и вязкая жижа, в которой тонули корявые корни.
Эльфы переглянулись, посмурнели и заторопились – чтобы там ни притаилось в засаде, расплата за содеянное обязательно настигнет виновного. Нельзя безнаказанно губить живой лес и пытаться вредить эльфийскому принцу.
Пройдя сквозь чахлый ельник и здорово изгваздав свои узорчатые сапоги, перворожденные вышли из сумрачной чаши и замерли, положив руки на рукояти мечей.
Виновник горя, настигшего лес, отыскался.
И они ему не завидовали.
… Чрезвычайно ободренная собственной смелостью, воодушевленная удачным побегом и радостная от предстоящей встречи с прекрасным принцем, Лионелла Ланье, присев на пень, принялась болтать ногами и вертеть головой – где же ты, красавчик-принц? Твоя судьба, сидящая на пне, вот-вот начнет скучать!
Принц, как на зло, появляться не спешил и Лионелла слегка надулась – как же так? Зачем обманывать ожидания доверчивого ребенка, влюбленного в рыцарские романы? Нет, так нельзя! Это скучно и Лионелла отказывается играть по нелепым правилам!
Тут еще, в придачу к прочим бедам, налетела мошка – мелкая, черная, ужасно кусачая и давай досаждать капризной девчонке, забиваясь той в нос, уши, в рот и пытаясь влезть в глаза.
Кошмар кошмарный!
Испуганная Лионелла, так и не дождавшись прибытия принца на белом коне, соскочила со своего пня и, не разбирая дороги, бросилась в лес, как можно дальше от гнусной мошкары.
Бежала она быстро, хоть и спотыкалась на каждом шагу, обдирая руки о колючие ветви. На тех же самых колючках оставались клочья ее нарядного платья, но девочке не было никакого дела до собственного внешнего вида. Искусанные части тела, в основном – лицо, шея и руки, ужасно зудели и чесались. Лионелла чесала укусы, раздирая их в кровь, хлюпала носом, рыдала и от отчаянья, пыталась звать маму.
Пока бежала, ухитрилась заблудиться и попасть неизвестно куда – кругом возвышались ели и ёлки, под ногами мерзко хлюпало, дорога петляла, уводя несчастную искательницу принцев все дальше и дальше, в гиблую топь.
Девочка постоянно испуганно оглядывалась, озиралась по сторонам – отовсюду доносились влажные шлепки, какие-то мерзкие, сосущие звуки и тихое, полное злорадства, хихиканье неведомого существа, совершенно не похожее на мужественный голос прекрасного принца, о котором грезила Лионелла.
– Кто здесь? – голос маркизы дрожал, но девочка бодрилась – А ну, покажись! Немедленно выходи – это тебе приказываю я, Лионелла Ланье Сийнезийская!
Ехидный смех, от звуков которого мороз пробегал по коже, служил единственным ответом на все ее вопли.
Среди черного ельника завиднелась серая прогалина и девочка проворной куницей рванулась вперед, надеясь выбраться из влажного сумрака к лучам теплого солнца. Хорошо хоть надоедливый гнус отвязался!
Лионелла, ломясь сквозь чахлый, гнилой подлесок, наконец-то выскочила на зеленую лужайку, так похожую на ухоженный газон в замке отца, но, охнув, попыталась вернуться обратно.
К сожалению, ей этого сделать не удалось.
Лужайка оказалась и не лужайкой вообще, а зеленой трясиной. Топью, посреди которой, мерзкой кучей, восседало ЭТО..
Юная маркиза не знала, как правильно обозначить неведомое создание. На язык просились одни лишь запретные, плохие слова, услышанные девочкой на конюшне от пьяного конюха. Этими словами конюх обращался к приятелю, стащившему у него кувшин отличной сливовой бормотухи. За неприличные слова, произнесенные в присутствии юной маркизы, конюха безжалостно выпороли, затем, выпороли и приятеля – за соучастие, а потом и саму юную деву – за то, что подслушивала и без спросу пробралась на конюшню, место, совсем неподходящее для юной леди из хорошей семьи.
За ту порку Лионелла до сих пор была «благодарна» своему отцу-герцогу и собиралась наябедничать будущему супругу, жалуясь на свою горькую жизнь в доме строгого родителя.
Сегодня она согласилась бы и на двойную порцию, только бы оказаться где-нибудь подальше от страшного места и существ, его населяющих.
Гадкое, полное злобной радости, хихиканье звучало со всех сторон. Громадная кочка посреди зеленой хляби зашевелилась и неведомое существо открыло глаз.
Да, у мерзкого создания был всего один глаз, но зато какой – громадный, желтый, с вертикальным зрачком как у козла. И, злой! Злобой веяло от взгляда болотного обитателя, лютой злобой и, лютым же, голодом.
Лионелла отчаянно завизжала и попыталась покинуть страшное место. Но, куда там! Девочке показалось, что чёрные ели закружили вокруг нее веселый хоровод – всё быстрее и быстрее и вот она уже тоже кружится в безумном танце, срывая голос диким криком и размазывая слёзы по грязным щекам.
Болотная тварь, всем своим видом напоминающая спрута, выпростала из зеленого зыбуна огромные щупальца и распахнуло смрадную пасть. Огромную! Полную острейших зубов! Отвратно вонявшую тухлым мясом!
Лионелла беспомощно билась на одном месте – топталась, перебирала ногами, но предательская зыбь засасывала ее бедные ножки, ни в какую не желая отпускать из страшных объятий высокородную герцогскую дочку.