Страница 14 из 193
– Ааа. Эт наш Сергей Леонидович. Ага. Красавчик. Точно. – Перебила Юлю Наташа.
– Ну вот. Значит. Встретил на берегу и привёл в дом, двухэтажный. На второй этаж вещи поднял и комнату показал. Сказал, что я буду жить с Машей, но её я не видела. А ещё у меня письмо для… ох, ну не вспомнить как имя женщины, но её я тоже не видела. – Юля виновато развела руками и умолкла.
– Здравствуйте! А кто ж тебя сюда привёл тогда? – спросила новенькую Саша.
– Женщина, высокая такая. Сказала, что она сейчас крайне занята. Ей некогда со мной разговаривать, и убежала.
– А! Ну понятно! Это Галина. Наверно, и письмо для неё. Вечно бежит куда-то, – важно проговорила Наташа. – Интересно, и куда же это она спешила так рано утром?
– Ааа… Скажи, пожалуйста, – притворно закатив глаза начала Саша. – В комнате, в которую тебя поселили, лежало что-нибудь на полу, у подушки там…?
– Ну… носочки лежали… на полу… у двери, – Юля засмущалась…
– Ну понятно! Теперь я спокойна. А то вот сижу и думаю: а вдруг ещё какая Маша в наших краях завелась.
– Ладно вам. Это моя комната. Что хочу то и кладу куда пожелаю, – Маша явно обиделась, от чего её личико ещё больше округлилось.
– А с тобой никто больше не шёл на корабле? – спросила Наташа Юлю.
– Ну, дяденька какой-то вышел, но он не по-русски говорил. Бонжур, это же по-французски? Да? – спросила Юля, кажется, больше себя, чем сидящих рядом девочек.
Наташа, сидя боком к Александре, скосила на неё глаза. Подруга, опустив голову, двумя пальцами катала хлебный шарик.
– Саша! – Наташа пристально посмотрела на подругу. – Ты чего это?
– Совсем ничего, просто задумалась, чуть резко и с вызовом, не поднимая головы, отозвалась Саша.
– Ну и ладно тогда, – ответила та и повернулась к Маше.
Маруся, некоторое время назад, с обидой погрузившись в глубины своей немаленькой чашки, вынырнула оттуда и поочерёдно посмотрела на расшумевшихся девочек.
– Вы чего расшумелись то?
– Во! Всплыла Селёдкина! Привет, Маруся. Говорю тебе: девочка приехала к нам! Новенькая! Юлей зовут! Слыхала?! – усмехнулась Наташа.
Маша, в первый момент не понимая о чём её спрашивают, посмотрела на подругу. – Откуда тебе это известно? Тебе Галина… – и тут до неё дошёл смысл Наташиного вопроса, и комичность ситуации. – Ой! Ну да! Конечно… Тьфу…! Ууф! – Глубоко и с шумом вдохнула и с шумом выпустила воздух Маша. – Очень смешно! Ума палата! Знаешь, что?! Да ты…! Да…! Ммм… Не хочу больше с тобой разговаривать! Всё!
– Наташа! Сейчас же попроси прощения! Или я с тобой не играю! – округлив глаза от возмущения прокричала Саша, и вскочив со стула подошла к Маше.
– Не буду я никакого прощения просить! Я ничего такого не сделала! – И тут же, будто опомнившись Наташа сменила тон и посмотрев на Машу мягко заговорила: – Машуньчик, ну прости меня, я же ведь ничего, так просто, без злости. Ну не обижайся ты!
Саша подняла руки и положила их сидящей к ней спиной Маше на плечи. Та раздражённо дёрнула плечами и что-то буркнула. Её глаза остекленели, лицо раскраснелось. Так всегда обижалась только Маша – будто улитка, рожки которой попытались укусить, прячется в раковину и уже там, обижается, скрываясь от посторонних глаз.
– Ну и как хотите! – с обидой в голосе произнесла Наташа.
Юля боязливо улыбнулась и тихонечко присела на краешек стула. Маша встала, подошла к буфету, сердито загремела стоящими в нём чашками, с грохотом хлопнула дверцами, открыла хлебницу, долго и сердито шуршала там пакетом и также с грохотом вернула крышку на прежнее место. После этого вывалила перед Юлей всё то, чтонасобирала, улыбнулась и с головой погрузилась в роль гостеприимной хозяйки. Это было её. Маша снова улыбалась, внимательно всматривалась в глаза собеседнику, задавала вопросы, выслушивала ответы, сочувствовала, думала, успокаивала… Одним словом, – психолог.
Саша тихонько сидела в кресле, стоявшем в углу между окном и печкой, выступавшей полукругом из стены. Это было большое, потрепанное временем, уютное кресло. Сашино кресло. Так уж получилось, может случайно, а может судьба так распорядилась. Как то вокруг стола собралась большая шумная компания девочек, было весело, и уже не вспомнить, что именно так увлечённо обсуждалось, но Саше за столом места не хватило, и она забралась в кресло. И уж о чём она думала? И кто-то, среди шумного разговора, вдруг заметил, что Саша в кресле, будто маленькая принцесса. Девочкам это понравилось, они умилялись, глядя на уютную и безмятежную сценку. С тех пор, по молчаливому согласию кресло стало Сашиным. Никто и никогда не занимал его без согласия хозяйки. Бывало, конечно, что кто-то, решив пошутить над ней, посягал на Сашину собственность, на её личное, само собой ей одной принадлежащее. Саша сердилась, пыталась вытолкнуть захватчика, спасти своё, ругалась, а бывало, начинала плакать от обиды, всерьёз воспринимая ситуацию. Тогда кто-нибудь обязательно шикал на обидчика, говоря этим, что шутка неумная и жестокая, и обидчик ретировался. Но чаще захват Сашиного кресла был весёлой детской игрой.
И сейчас, забравшись в него с ногами, девочка притихла. Волна лёгкой грусти накрыла её. Сашин взгляд блуждал по старому и, как и кресло, сильно потрепанному столу, где-то между неимоверно большой Марусиной чашкой, совсем маленькой, почти кофейной чашкой самой Саши, и большим бутербродом приготовленным Марусей для Юли. Маша сделала его по Сашиному рецепту. Тот пришёлся подруге по вкусу как впрочем и самой Александре. Прошлым летом ей приснился сон, в котором она приготовив себе чашку чая, взяла большой кусок хлеба, положила на него масло, почистила варёное яйцо, и порезав его на четыре кружочка, положила на хлеб, а сверху положила ещё один кусок хлеба перевернув его маслом вниз. Приготовления к этому завтраку происходили в неправдоподобной пустоте: ни пола, ни стен, ни потолка – вокруг только море, только волны лёгкие, полупрозрачные. Безмятежность этого сна была настолько восхитительна…! «Эх. Люблю я такие сны. Приснится же иногда. Будто газа летучего вдохнула. Были бы все сны такими потрясающими». Саша вздохнула, и посмотрела на девочек.