Лифт

По диагонали от парикмахерской, через перекресток, находился ресторан. В теплое время года запускалась в работу летняя веранда. Она приветливо раскидывала шатры, в тени которых уютно размещались столики. Молодые люди заняли один из них и расторопный официант – молодой парниша, видно, студент на подработке – предложил меню. Макс в предвкушении потер ладони друг об друга и раскрыл его.

– Советую тебе заказать «Цезарь». Я знаю два заведения в городе, где готовят салат по настоящему рецепту без добавления всяких там куриц и креветок. И одно из них – это. Салат используют только «ромэн» или «романо» как его еще называют – самый хрустящий салат в мире! Никакие другие крупнолистовые салаты или салатные миксы. Никаких готовых сухариков – только белый багет, нарезанный кубиками, которые обжаривают на оливковом масле и запекают на противне до золотистого цвета. Яйцо для заправки используется только сырое, одну минуту побывавшее в кипятке. Его взбивают с горчицей, солью, перцем, вустерским соусом и лимонным соком. Никакого майонеза или других готовых соусов. Сыр – только пармезан, любой другой твердый сорт сыра уже не то.

– Как вкусно ты рассказал, у меня аж слюни потекли!

Баламут весело посмотрел на спутницу, что сидела напротив, и, воодушевившись ее реакцией, с энтузиазмом продолжил:

– Как тебе известно, салат «Цезарь» назван не в честь Гая Юлия Цезаря, а по имени автора этого блюда Цезаря Кардини, уроженца Италии, эмигрировавшего в Америку. А раз это американское блюдо, то и заказать к нему можно что-то чисто американское типа гамбургера или подобной лабуды. Пожалуй, так я и сделаю. А ты?

Озорные синие глаза встретились с прищуром бесцеремонно разглядывающих его глаз напротив.

– Мы с тобой раньше нигде не встречались? Уж больно знакомой мне кажется твоя мордаха.

– Мы встретились в день аварии, в которую я попал на мотоцикле около года назад. И потом, когда вы с мужем приходили на «Грязную», – начал Макс и Кира перебила его:

– Точно! – она прищелкнула пальцем. – Вспомнила!

А он почти не изменился. По крайней мере таким он ей и вспомнился: смешливым, открытым и готовым к общению. С ясным взором и детским ртом. Люди с такой миловидной внешностью редко попадают в неприятности. Им невозможно грубить или хамить. Их нельзя ввязать в потасовку. Драки и разборки будто обходят их стороной. А вот доброжелательность и желание ответить взаимной приветливостью наоборот липнут как банный лист к известному месту.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза как обычно происходит между знакомыми людьми, которые давно не виделись. Макс опомнился первым:

– Так что ты будешь?

– Я возьму вина. И «Цезарь». Уж больно вкусно ты про него рассказал.

– Вина? – удивился Баламут. – А ты не боишься, что обстрижешь уши или выколешь кому-нибудь глаз ножницами?

– А! – отмахнулась Кира. – Это уже их проблемы. Голубчик! – обратилась она к официанту, – ну-ка поди сюда.

Они сделали заказ. Кира принесли запотевший бокал охлажденного розового вина, а Максу – клюквенный морс. Девушка залпом выпила половину.

– Интересная у тебя выдастся смена! – Баламут с нескрываемым недоумением смотрел на выпивающую посреди рабочего дня мастера-парикмахера.

– Не интересней, чем обычно. Я тружусь во второсортной парикмахерской, каких образовалась целая сеть. За смешные деньги любой мастер сделает самую обычную стрижку. Ни тебе креатива, никакого полета фантазии – все строго по регламенту. В основном тут набивают руку недавно выпущенные ученики техникумов, поэтому никаких разграничений класса мастеров и в помине нет – все равны. Здесь стрижется весьма непритязательный контингент от мала до велика. Экономные мамашки приводят своих вертлявых чад. Парикмахерская не оборудована для детей и их запросто можно поранить ножницами, но взрослых это мало заботит. Они перекладывают всю ответственность на мастеров. Приходится прикладывать усилия, чтобы ребенок сидел ровно и не вертелся, не отвлекаясь на все подряд. Здесь стригутся ворчливые и обиженные судьбой старухи с завышенными ожиданиями и требованиями от такого невысокого сервиса; истеричные дамочки с претензией и абсолютно равнодушные ко всему мужички.

– Если тебе там так не нравится, смени место работы, – осторожно предложил Макс. Кира отпила вино, глядя на него поверх бокала. Официант принес заказ.

– Ты так хорошо разбираешься в блюдах, – будто и не слыша его реплики, сказала она.

– Мне по роду деятельности положено разбираться в блюдах. Я – повар, – Макс улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

– Я думала ты – мотоциклист, – Кира заломила бровь, но под длинной челкой этого не было видно. Грустная тень заволокла его ясные глаза, улыбка из обаятельной превратилась в кривую.

– Это в прошлом. Теперь я – шеф-повар в ресторане европейской кухни, – прежде чем отправить в рот хрустящий лист салата повторил Макс.

– Так вот откуда такие обширные познания в кулинарии. – Кира допила вино, жестом заказала еще бокал и взялась за вилку. – И как? Нравится?

– Самое чудесное в моей работе – это создавать новые блюда и искать необычные сочетания продуктов. Ты будешь смеяться, но для того, чтобы отыскать в себе талант тонко чувствовать вкусы, мне понадобилось три года отучиться на кадастрового инженера, – его подвижное лицо снова ожило, глаза засияли, когда он заговорил о любимом деле. Кира не смеялась, но слушала его энергичное повествование не без затаенной улыбки. – Только потом я понял, что мой талант кроется не в измерении земельных участков, а в организации тончайших вкусов. Конечно, в мои обязанности входят и рутинные телодвижения, типа подачи заявок на продукты и контроль санитарных условий на кухне, ну и всякое такое. Но творческое начало – создание меню из новых блюд – я ценю выше всего. В этом мы с тобой схожи! Ты тоже человек творческой профессии, – закончил он уже с набитым ртом.

– Думаешь?

– Уверен! Парикмахер – это же очень творческая профессия!

– Ты прав, это очень креативная деятельность, но не здесь, – она кивком головы указала на «свою» парикмахерскую. Порыв ветра бросил пряди волос ей в лицо, и она как могла убрала их за ухо. Отпила принесенное вино. – Перед нами не стоит задача сделать как можно красивее. Нам нужно выполнить лишь то, о чем просят. Сказали выстричь челку, значит надо выстричь. А лезть с советами профессионального взгляда, что она не подойдет к этому овалу лица лучше не стоит. Велели покрасить волосы в блонд, значит крась и без разговоров. Не стоит умничать, что к бледному типу кожи больше подходит темный цвет волос. Вообще, когда говоришь клиентам о том, что в стремлении преобразиться стоит учитывать данные, заложенные природой, они начинают артачиться. Они не понимают, или не хотят понимать в слепой погоне за модными тенденциями одну простую вещь: хочешь себя приукрасить, выделить, сделать ярче – пожалуйста, только оставайся в рамках своего цветотипа. И тогда это преображение действительно украсит, а не наоборот. Но люди не слышат. Нет такой точной науки, как творчество. Это чисто субъективный взгляд и вкус. И тогда происходят разногласия.

Баламут отправил в рот очередной хрустящий лист салата.

– Может, это потому, что ты молодая. Существует же стереотип, что к молодым специалистам относятся скептически. Мол откуда опыту взяться в такие-то годы?

Кира засмотрелась на кончик зелени, потешно выглядывающий из уголка его рта. Вот же ж. Сама непосредственность.

– Молодая? – с опозданием переспросила она. – Дружочек, я лет на десять, а то и больше старше всех своих коллег. Особенно разница в возрасте чувствуется, когда они начинают употреблять эти свои сленговые словечки. Типа «краш». Ты знаешь, что это? Так называют парня, с которым встречаются. Одна полдня рассказывала про своего «краша», с которым познакомилась на «вписке» – знакомься, еще одно молодежное словечко. Когда я поинтересовалась, что же означают эти слова, у них случился «фейспалм» и меня окрестили «олдом». Теперь только так и называют!