Страница 9 из 11
– Не знаю, – Данила опять потупил взгляд. – А действительно, с чего?
– А с того, щегол, что мал ты еще и мне во внуки годишься. Вижу, проблемы у тебя, а говорить не хочешь. Парень ты толковый, башковитый, да и руки у тебя из того места растут. Нравишься ты мне. Жизни тебя научить хочу, только в толк не пойму, куда ты постоянно пропадаешь?
Данила не знал, что ответить. С детства его учили, что на добро добром отвечать положено, а тут такое дело, как объяснить? Да и кто поверит-то?
– Молчишь. Вот и я про то. Что-то тебя там держит, а отсюда ты не уходишь сам. Видать, работа тебе нужна. Но и там ты не можешь от дел отойти. Вот я тебя и жалею. Вижу же, не наркоман, не алкаш… Непонятный ты, но мне нравишься.
Николай загрузил Даниле в сумку необходимые инструменты и медленно пошел к двигателю.
– Не хочешь говорить ‒ не надо. А Сане пузырь поставь. У мужиков так положено.
Данила кивнул. Действительно, проставиться надо. Да и Николаю тоже надо бы что-нибудь подарить. Вот только не пьет он… Ладно, подумаем, решил Данила и принялся за работу.
Минут сорок ушло на то, чтобы скрутить с двигателя все болты и снять форсунки. Дальше Данила не знал, что нужно делать, и за работу взялся Николай. Старый мастер умело, буквально на ощупь, выбирал нужный инструмент и последовательно отделял от двигателя агрегаты и детали. Данила внимательно следил за работой Николая Степановича и с ходу угадывал все его желания. Куда положить ту или иную штуковину, где отмыть в солярке и приготовить к сборке деталь, а где сбегать на склад за новой. Парню нравилось работать с Николаем. В нём он чувствовал мудрость и какую-то серьезную школу жизни. В глазах старшего коллеги было что-то такое, что заставляло Данилу внимательно относиться ко всему, что он говорил. А говорил он иногда часами, не останавливаясь. Обо всем на свете мог говорить. Подкован Николай Степанович был практически во всех сферах жизни. Разве что за новомодными гаджетами не следил, а так знал все и обо всем.
Из всех работников транспортной компании, в которой трудился Данила, ему больше всего нравилось работать с двумя мастерами. С Николаем Степановичем парень работал нечасто, зато каждый раз узнавал для себя что-то новенькое, как по работе, так и о жизни. Чаще Данилу ставили в помощники к суровому слесарю Патрушеву. Огромный мужик с высеченными словно из камня руками своей силой приводил Данилу в священный трепет. Неясно было, то ли от природы этот великан был наделен такой силищей, то ли служба в десанте налила его мощью. От него Данила мог почерпнуть для себя крайне мало, Патрушев не был словоохотлив, но работу свою знал и к молодому парню относился снисходительно. Учил его суровый мужчина больше делом, нежели словами. Все показывал, но почти никогда не пояснял. Данилу это устраивало, поскольку Патрушева он побаивался. Причем страх этот пришел нежданно-негаданно. Однажды, придя на работу, Данилу подозвал к себе Николай Степанович и тихонько так предупредил: «К Патрушеву сегодня не подходи». Объяснять он ничего не стал, что сработало для молодого парня, как катализатор для его любопытства. И, естественно, Данила весь день крутился возле огромного хмурого мужика. То железку ему принесет, то ключ гаечный подаст. Ничего в поведении Патрушева в тот день Данилу не насторожило, ну разве что был он немного суровее, чем обычно. До полудня проработали спокойно. А на обеденном перерыве, когда вся бригада села перекусить в каморке рядом с раздевалкой, Патрушев молча подошел к холодильнику, достал из морозилки две бутылки водки и вот прямо так, за бутербродом с салом, в одного их выпил. Молча, размеренно, стакан за стаканом. Молодые работники, вроде Данилы, переглянулись, но ничего не сказали. Пить на работе строжайше запрещалось, но в коллективе быть крысой и бегать докладывать не полагалось. Так что, все промолчали. Старожилы же базы и вовсе вели себя как ни в чём не бывало. Будто каждый день сами так просто выпивают литр водки за обедом. Обед закончился, и все отправились по своим местам. Один только Патрушев остался сидеть в каморке. Данила никогда еще раньше не видел человека в таком подавленном состоянии. Хотя мозгами он понимал, что даже такого здоровяка, как его коллега, два пузыря могут в лепешку раздавить, но тут дело было явно не в выпитом. В каморку зашел Николай и буквально за шкирку вытащил Данилу из-за стола. Оттащил его к себе в слесарку и заставил железной щеткой отдраивать ржавый коленвал. Из слесарки, где работал Данила, было видно рабочее место Патрушева, вернее цех, где стоял разбортированный грузовик. Рядом лежали здоровенный лом и несколько ключей. Именно тогда Данила впервые увидел, на что способен этот великан. После двух бутылок водки, ни капли не опьянев внешне, Патрушев в одиночку заменил тяжеленную рессору. Голыми руками, молча. Просто так взял и выполнил работу, которую порой без мата и вспомогательных инструментов не могли сдюжить и трое крепких мужчин. В конце рабочего дня, после того как начальство уехало, молчаливого Патрушева увели с базы под руки трое мужиков. А Николай Степанович потом объяснил, что каждый год в один и тот же день Патрушев ведет себя именно так и не иначе. Пару лет назад, когда Николай сам только устроился на автобазу, он увидел этого огромного здоровяка точно в таком же состоянии и по неопытности решил разузнать, что к чему. Точно так же болтался возле него после обеда и даже предложил ему помощь. Но Патрушеву помощь была не нужна. Оказалось, в этот день он поминал сослуживцев, которых не смог вытащить из какой-то заварухи во время службы в Афгане. Долго в тот день десантник рассказывал Николаю о своей службе, и чем дальше углублялся в воспоминания, тем хуже ему становилось. Тогда дело не ограничилось двумя бутылками водки. Охмелев и разворошив воспоминаниями опасное осиное гнездо памяти, Патрушев устроил на базе целый погром. Дело дошло бы даже до рукоприкладства, если бы не дипломатический талант Николая. Каким-то непостижимым образом ему удалось успокоить здоровяка одной только беседой. Патрушев проспался и на утро был тише воды, ниже травы. А Николай Степанович с того раза сделал единственный вывод: человека в таком состоянии лучше не трогать вообще.
День близился к концу. Двигатель от Мурзика, как водители ласково называли машины минского автозавода, стоял разобранный и полностью готовый к повторной сборке. Изношенные детали были заменены, а более или менее пригодные были отмыты и насухо протерты. Форсунки продуты и готовы к установке. Весь следующий день Николай планировал потратить на сборку сложного агрегата и попросил Данилу, по возможности, не прогуливать. Парень виновато улыбнулся и по звонку, возвестившему конец рабочего дня, отправился переодеваться. День прошел более чем удачно. Данилу не уволили, более того, даже не влепили выговор. В прекрасном расположении духа, на том же стареньком ПАЗике парень добрался до метро. Через сорок минут он уже брел домой по тихим дворам своего района.
Возле подъезда, как всегда, сидели забулдыги и о чём-то громко разговаривали. Пара раздавленных пузырей, прикрытых пакетами, служили топливом для интенсивных споров. Из трех мужчин в форменных куртках работников метро Данила знал лишь соседа. Второй, довольно молодой парень, выступал его оппонентом в каком-то высокоинтеллектуальном диспуте. Третий же товарищ мирно посапывал, примостившись на краю лавочки. Солировал, естественно, Валера.
– Да я те говорю, ну не может он каждый день направо-налево спасать этих идиотов! – заплетающимся языком кричал он, пытаясь донести какую-то истину до собеседника.
– Ну, до этого же мог? – парировал оппонент, которого Данила не видел раньше. – Ты ж сам пел, как он, надысь, аж двоих с того света вытащил!
– Ну, вытащил, было дело… Даже видео в Юпубе есть…
– Воооот, а тут не пошел спасать....
– А если они через одного все сигать начнут? – кричал Валера, – Как он их, по-твоему, спасать должен?
– Ну, положим…
Данила подошел ближе и, уже уверенный, что речь идёт о нём, решил вклиниться в разговор. Мало ли чего полезного от Валеры можно будет узнать, про «Юпуб» же он ему сообщил в пятницу.