Страница 26 из 28
М. Л. Сценический Есенин внешне не вполне совпадает с реальным поэтом. Но удивительная вещь (в этом магия театра): впечатление от внешнего несовпадения уходит очень быстро. И остается — знаю об этом и от многих зрителей — ощущение живой личности поэта, творческой, эмоциональной и духовной неразделенности, сродства двух художников — поэта и артиста. Мне показалось, что есть и более глубоко лежащая, почти мистическая связь двух молодых людей начала и конца века — одна природа, одна воля, пафос, одно отношение к общероссийским катастрофам.
Н. Я. Ваш Есенин — просветленный. А он был человеком противоречивым, трагическим. Лучшие его стихи — трагические, но в нем есть и изломанность.
В. К. Трагизм, конечно, есть. Но основа — это все равно свет.
М. Л. Сценическое истолкование и тема противоречий личности Есенина — момент принципиально важный. Да, споры продолжаются. Однако выпячиванием трудных, затемненных сторон в искусстве и поведении поэта занимаются, по преимуществу, люди, которым он глубоко чужд. Таких въедливых жучков Станиславский называл “брюнеты-пессимисты”. Есенин — не только нежный лирик, но и мятежный русский бунтарь. Он — не столько противоречивый, сколько противостоявший свирепому антинациональному натиску, той безудержной, террористической семитизации, которая осуществлялась тогда на всех уровнях государственной, общественной и культурной жизни. Есенин был антисемитом, и не мог им не быть. Он жил во враждебной, русофобской среде, которая, в конечном счете, и подготовила его убийство.
Н. Я. Но это — одна из версий… Даже в названии спектакля это отражено.
М. Л. Театр явственно показал, что имело место именно убийство — грязное, подлое, садистское. Возможно — ритуальное. Здесь и драматург, и МХАТ опирались на последние открытия наших историков, ученых, криминалистов. Воцарившийся в России иудо-масонский режим, его диктаторы всегда и прежде всего уничтожали самых талантливых и самых непокорных — из тех русских, кто мыслил национально и отказывался прислуживать, предавать Родину. Так погибли Гумилев, Клюев, Блок, многие поэты есенинского круга, сам Есенин.
Мне представляется наиболее важным то, что Клементьев приподнимает героя, создает образ-легенду — каким Есенин вошел в народное сознание. Банда негодяев погубила поэта, но не смогла убить его поэзию. Вот лейтмотив спектакля, в котором отчетливо проявилась национальная, гражданская позиция театра.
В этой связи я напомню еще об одном спектакле, который стал своеобразным военно-политическим манифестом МХАТа им. Горького, — “Теркин — жив и будет” по поэме А. Твардовского. Это — спектакль-песня, спектакль-гимн. На сцене соединились боль и гордость за русского человека, трагизм и героика, скорбь об утратах и вера в победу, страстный патриотизм и пронзительный клич о помощи. Это — не эхо давно минувших сражений, это набат предупреждения, призыв и даже приказ (если может приказать сердце артиста) нам, нынешним, — защитить Родину, схваченную за горло еще более страшным, подло маскирующимся врагом, — врагом внутренним, предателями, атакующими с тыла…
Я вдруг увидел, что Клементьеву — одному из главных героев спектакля — очень к лицу и шинель, и гимнастерка, и офицерская выправка. Как и читаемые им знаменитые русские строки “О Русь моя, жена моя… И вечный бой!..” Подвижно, легко, органично осуществляет артист переходы от роли Ведущего к роли генерала, к другим эпизодам — переходы и воплощения, в которых возникает собирательный образ могучего воина-богатыря.
В. К. По теме, по героям, о которых мы вспоминаем, это, наверное, один из самых патриотических спектаклей нашего коллектива. Тем самым театр заявил свою гражданскую позицию.
М. Л. Я смотрел “Теркина” через год после премьеры и поразился тому, как спектакль сохранил свою свежесть, молодость, эмоциональную взвихренность, романтическую полетность. Это сценическое произведение — вспоминаются крылатые слова — развернутое ветром знамя. Знамя МХАТа им. Горького. А спектакль-знаменосец не должно ли постоянно сохранять в МХАТовской афише? Он видится мне и как театрально-воинское знамя Русского Ополчения столицы… В океане русофобской сценической макулатуры на московских подмостках “Теркин” — произведение уникальное!
В. К. Конечно, это наш театральный камертон. Надеюсь, что спектакль будет еще долго идти на нашей сцене.
Н. Я. Я почувствовала, что в вашем театре есть свой зритель. Может быть, это 20-30 процентов в зале — своих, постоянных.
М. Л. Во всяком случае, это совершенно иной зритель, чем, скажем, в ефремовском МХАТе им. А. Чехова.
В. К. Да, это, разумеется, так.
М. Л. Русская публика потянулась к сцене на Тверском бульваре за духовной поддержкой. В наше время, в апогей катастройки, когда многие люди охвачены отчаянием и не знают, на что решиться — так важно духовно поддержать народ, ободрить его, укрепить веру в себя. В этом смысле невозможно переоценить созидательный “труд” сценических персонажей Клементьева. Они заставляют вспомнить строку нашего великого поэта — здесь “ходит гордый славянин”… Поблагодарим за это Доронину и ее сподвижников. А что же нового, Валентин Валентинович?
В. К. Пьеса нашего постоянного автора, великого драматурга А. Н. Островского “Козьма Захарьич Минин, Сухорук”. Работа для нас программная. Почти столетие этого названия не было на русской сцене.
Пьеса — потрясающая! Но у нее странная сценическая история. Опубликована 135 лет назад, но и тогда ее пытались прикрыть, запретить. Что, видимо, не случайно: там очень интересно выявлена природа рождения героя Земли Русской — Козьмы Минина. Печать концентрированной религиозности, ощущение православных корней — отсюда возникает основная тема, рождается характер. Принцип сценического решения — как в “Теркине”. Все участники объединены единым началом. Возникает национальный срез — человек в пору подъема духа, а это всегда явление не индивидуальное, а общее. Результат общности мироощущения, когда потребность в подвиге становится насущной и острой.
М. Л. Возвращение к первой Смуте… Да, выбор знаменательный. Вот и митрополит петербургский Иоанн свою главную книгу назвал “Одоление смуты”. Поразительно злободневно звучат монологи, эпизоды той, казалось, навсегда канувшей в лету истории. В центре ее нижегородский купец, глава народного ополчения Козьма Минин. О чем болит его душа?
Мы все на Бога. Сами виноваты…
Когда-то соберутся да пойдут,
Так точно через пень колоду валят.
А соберутся — споры да раздоры:
Да не о том, кто первый помереть
За Русь святую хочет разбирают
Кто старший, наибольший…
Разорение державы остановить может только сам народ, но проснувшийся, осознавший свою ответственность — вот главный урок спектакля.
Сила примера много значит и в искусстве. В творчестве МХАТа им. Горького угадывается блеск той новой зари, когда “Россия вспрянет ото сна” и уже более не заснет, когда слезут с печи русские богатыри и сметут нечисть, испоганившую нашу Родину.
В. К. Всех, кого привлекает наш репертуар, наши поиски, приглашаем на спектакли. Мы ждем, мы рады вам, ибо для вас живем и работаем.