Твоя нежная фобия

– Покиньте мою комнату немедленно или я буду кричать, – угрожающе предупредила его.

Игнат тут же встал, но на выход не пошёл, а двинулся на меня хищной походкой. Инерцией попятилась от него.

– Ну кричать ты конечно же будешь. Девушки всегда кричат в моих умелых руках.

Лишь в долю секунды поняла, что с этим мерзким типом бесполезно вести переговоры. Его мало что способно остановить, если решение давно им принято. Успела схватить с комода керамическую рамку с последней фотографией моей полноценной семьи и бросила агрессору в голову. Игнат зашипел от боли, когда рамка угодила мужчине в щеку. В ужасе вскрикнула и кинулась от него прочь из комнаты, но эта мразь оказалась яростней и быстрее. Выбросом ноги он захлопнул обратно дверь комнаты, а меня грубо отпихнул в стену. Удар головой помутил рассудок, и я сползла на пол.

Звук рвущейся ткани на спецодежде помог опомниться, и я что есть мочи закричала, пока мне не зажали рот, раня губы. Во рту ощутила металлический привкус крови, а руки ублюдка уже копошились между ног. Звук молнии на его брюках ввел в отчаяние, и я, визжа в его большую ладонь, из последних сил забрыкалась под ним. Расцарапала насильнику шею и другую щеку, потом укусила за руку пленяющею рот.

Шипение и оглушающая пощечина. Тошнота вперемешку с темнотой обрели надо мной власть, как и эта тварь. Ткань кружева нижнего белья затрещала, холод сковал полунагое тело. Грудь до боли сжали и кажется укусили.

Меня насилуют – это осознала совершенно точно. Слёзы текли по щекам. Собрав в себе оставшиеся силы, вскричала полностью не в себе:

– Помогите!

В этот момент тяжелое тело на мне испаряется. Рычание, звуки ударов и боли. Грубый и яростный мат, а следом тишина.

Холод, слабость, боль и унижение свернули меня в жалкий клубок, прямо там же у подножия кровати. Обняла себя руками, тщетно пытаясь согреть посрамленное тело. Темень обволакивала сознание. Слезы смешивались с чем-то вязким.

Вздрогнула, когда сверху легло теплое покрывало.

– Есения? – голос Марка.

Вскричала вновь, рефлекторно пытаясь уползти от нового демона.

– Тихо-тихо, – крепкие руки поймали за талию. – Я ничего тебе не сделаю… У тебя кровь. Да успокойся ты!

Наконец села, пытаясь прогнать темноту в глазах, которая начинала рассеиваться. Со лба что-то тёплой струйкой стекало по глазу и щеке, губа налилась свинцом. Увидела мужскую фигуру, маячащую вокруг меня. Марк бесцеремонно залез в платяной шкаф и, выудив оттуда наволочку, прижал к моему лбу. Застонала от боли покачнувшись. Перехватила мужскую ладонь и почувствовала, как та сразу же дрогнула.

– Держи, – убрал руку, заставляя меня придерживать ветошь самостоятельно. – Я позову управляющего, пусть Вера Александровна тебе поможет.

– Нет, не надо! – взмолилась, кутаясь в покрывало. Ещё не хватало, чтобы половина дома лицезрела побои на мне. – Никого не надо. Я сама… Сейчас…

– Дура, у тебя кровь идёт и губа разбита, – упрямо воспротивился он. – Нужно обработать.

– Сказала сама. Не надо. Справлюсь, – и принялась делать попытку для подъёма на кровать. – В первый же рабочий день чуть не стать жертвой насилия? Блеск! – бурчала себе под нос, не соображая, кто является моим свидетелем.

– Ты забыла про агрессора в саду, – буркнул угрюмо Марк.

– Там были цветочки, – глянула на него сурово, но тут неожиданно уловила на мужском лице подобие улыбки.

Он так умеет? Невольно замерла, рассматривая мужчину в совершенно новом амплуа. Но позже возмутилась – его забавляет всё это?

– Что смешного?

– Я про «цветочки» в саду… – пожал плечами. – Прозвучало забавно.

Да, и правда забавно, только мне пока не до улыбок. В глазах витают звезды и мутит.

– В комоде есть аптечка, – уронила я. – Вы не могли бы мне её дать? Пожалуйста.

Пока взобралась на постель, Марк нашёл мою медкоробочку и поставил у изножья кровати. Затем, пронаблюдав, как я дрожащей рукой вытерла мокрые дорожки на щеках, молча двинулся на выход.

– Марк, – тут же окликнула его. Обернулся. – Спасибо, что вступились.

Он слегка кивнул и удалился.

Коснулась разбитой губы и зашипела от боли. В голове тоже дикий звон. Пока обрабатывала свои раны, не знала какие чувства испытывать. Рыдать от унижения, что какая-то богатая сволочь решила распускать лапы, возомнив себя мачо? Или радоваться маленьким изменениям в Марке? Он не прошёл мимо. Мужчина не только пресек надругательство над ненавистным ему женским полом, но и попытался помочь, слабенько, но всё же. Если Игорь Матвеевич ту вилку засчитал, то от сегодняшнего точно взлетит на небо от счастья. Про улыбку на лице его сына, да и ещё в мой адрес пока умолчу.

Утром боялась смотреть на себя в зеркало. Губа отекла, а лоб распух. Чем мне объяснить подобное? Двигала платяной шкаф, но получила выдвижным ящиком по фейсу? Бред. Лучше молчать. Тонна макияжа скрыла радужные цвета, но не отечность. Порванное бельё выбросила в утиль, а спецовку придётся штопать.

Алексей Олегович, увидев меня только сочувствующе посмотрел и не задал ни единого вопроса. Похоже, что он в курсе вчерашнего инцидента? Возможно, разбор полетов Игната с Марком продолжились после.

Вера Александровна при виде меня охала и ахала, обзывая Марка извергом и Иродом.

– Это не он, – не выдержала я и с печальным укором посмотрела на неё.

– Игнат? – теперь её лицо вытянулось. Она покачала головой и крепко обняла меня. – Ох, девочка, мужчины очень часто ведут себя, как животные.

– Марк вступился за меня, – ввернула я, немного гордясь им.

– Вот уж от кого не ждёшь, – снова покачивание головой.

– Вера Александровна, я теперь даже знаю, как выглядит его улыбка, – и сощурила озорно глаз.

– Детка, ты уверена? Головой ударилась и всё смешалось, – повариха искренне не верила моим словам.

– Уверена. Наш бука Марк умеет улыбаться…

После уборки управляющий велел отнести кофе в комнату Игоря Матвеевича и по взгляду дворецкого поняла, что тот уже всё доложил хозяину. Теперь знать бы, что именно. К моему изумлению, Игорь Матвеевич так же подумал на сына. Что же за репутация такая у Марка раз все так уверенно и безапелляционно тычут в него пальцем, абсолютно не разобравшись? Неужели, подобное наблюдалось и за ним?

Рассказала, как было, усиленно реабилитируя сына перед отцом, чем очень порадовала старика, хоть хозяин и не показал виду. Весь оставшийся день выполняла положенную мне работу. В комнату Марка входила с замершим сердцем. Вдруг он там? Робко постучала и, не услышав ответа, вошла.

Логово зверя поразило меня до глубины души. Это, похоже, самая светлая комната в доме. Белоснежные стены, огромные панорамные окна без портьер, только тюль из органзы. Два мольберта и десяток полотен с рисунками – тот самый сад, из которого он меня так грубо прогнал; лес, обрамляющий березовое русло реки; лошадь, мирно гуляющая по лугам из иван-чая и ромашек; лесная тропа змеёй вьющаяся вглубь лесной чащи. Мазки масляной краски умело наложены на полотна, игра бликов и теней, рельефность рисунка. И правда, человек способный разглядеть в природе подобную красоту и умело изобразить на холсте, не может быть плохим. Под дьявольской маской тщательно притаилась прекрасная, но раненая душа.

Стало невероятно обидно за него. Его нужно достать из этой шкуры. Доказать, что помимо злых людей есть ещё и хорошие, готовые протянуть руку.

Но случайно подслушанный разговор между хозяином и сыном уже вечером после ужина ввёл в тихий шок, погнав по венам ледяной холодок.

– Как ты оказался на цокольном вчера вечером? Ты отродясь туда не ходил.

Замерев сердцем, ждала ответ Марка.

– Игната не оказалось в комнате, – спокойно уронил сын.

– Это не аргумент. Дом большой…

– В его случае это очень весомый аргумент, – поправил Марк, и его голос прозвучал очень грубо, с нотками ненависти и… Обиды? – Ты же знаешь, моя шкура чувствует насильников за версту. Он весь наш ужин не спускал похотливых глаз с Есении.