Дезертир

   Прикид был весьма занимательным. Насколько Даша, которая к тому времени уже поднялась на ноги, могла разглядеть, мужчина был одет в клетчатую выцветшую до грязно-коричневого цвета жилетку, в высоко подвёрнутые брюки, открывающие вульгарно-красные носки, и по-идиотски выглядящие коричневые туфли с квадратными носами. Поверх жилетки был накинут плащ, а под неё надета рубашка, которую Даша почти не могла разглядеть. Светлый воротник пятнали капли крови. Голова его лежала на левой части груди, губы оттопыривались, как будто мертвец говорил "У-у-у", брови напоминали шарики с кровью, которые иной раз возникают на прищемлённом пальце. Волосы были прикрыты небольшой чёрной шапочкой.

   - Просто бродяга, - Егор издал смешок, за которым Даша разобрала нотки облегчения. - Заблудился и склеил ласты. Возможно, ждал, что кто-нибудь будет здесь проходить и спасёт его от голодной смерти... или чего там. Не повезло.

   Никто из них не подумал: "Что, если та же судьба ждёт и нас?" В тот момент мысли о собственном бедственном положении начисто вымело из их голов.

   Дашка сделала шаг вперёд, присмотрелась повнимательней, и в следующий момент шапочка превратилась в корку высохшей крови. Девочка во второй раз за этот вечер прижала ко рту руки.

   Голова мужчины была разбита, сквозь слипшиеся волосы просматривалась глубокая рана. Это заметили и другие ребята.

   - Кто-то убил его и увёз в лес, - прошептал Таир. Он крутился на месте, как волчок, пытаясь глядеть сразу во все стороны. В глазах читался ужас. - И этот кто-то может быть ещё здесь.

   - Ерунда, никого здесь нет, - сказал Егор. Он подошёл к водительской двери, взявшись за ручку и откинувшись всем телом назад, распахнул её. На ботинки ему вылилась какая-то неприятная жижа, да выпала пустая стеклянная бутылка. - УАЗик стоит здесь уйму лет, а если хочешь поспорить, то покажи мне дорогу, тропу, что угодно. Не с неба же он свалился...

   - Кто-то идёт, - прервал его Данил. - Вон там, на болотах. Слышите?

   - Это наши! - обрадовано сказал Таир. - Только наши могут так ломиться через лес! Эй, сюда!

   - Нет, не они, - сказала Даша, прочувствовав всеми фибрами тишину, которая сгустилась вокруг них, будто пойманная в паутину листьев папоротника. Выжидательную тишину... кровожадную. - Это кто-то большой.

   Она вскинула голову, ноздри раздувались, как у молодой оленихи.

   - В машину, быстро! - рявкнул Егор.

   - Я не полез бы туда даже за пачкой пятитысячных, - Таир скрестил на груди руки, и лапы ёлок зааплодировали его храбрости. Мелкий грызун с шорохом, похожим на сухой смешок, нырнул в груду хвои и опавших листьев, а потом из кустов высунулась косматая звериная голова. Она была похожа на свиную голову, какую Дашка видела в мясной лавке на рыночке рядом с их домом, только у этой не было застывшего, холодного на ощупь пятака, а был живой подвижный нос и глаза, которые ворочались в глазницах, разглядывая четверых ребят.

   Пасть медведя открылась, и бледно-розовый язык свесился оттуда, будто рука, приглашающая к знакомству.

   - В маши-и-ину! - завизжала Дашка и бросилась к УАЗу. Таир опередил её на доли секунды, Егор на доли секунды отстал, втолкнув девушку внутрь. Данила, который в этот момент оказался у правой, передней двери автомобиля с неожиданным для него проворством распахнул её и забрался внутрь. Егор позаботился о задних дверях. Даша испугалась, что они не закроются, просто не смогут, потому что отвисли на петлях, потому что вылезли резинки, потому что давно проржавел замок... но они закрылись. И сразу же машина затряслась от удара, который мог бы отправить любого прямиком на тот свет.

   - Все живы? - Егор уставился на всех, блестя глазами, выпятив кадык, а потом вдруг расхохотался.

   - Что ты ржёшь, как конь? - спросил Таир голосом осипшей мыши. - Господи, мы же здесь как в банке консервов.

   Раздался ещё один удар, и ребята в ужасе повалились друг на друга. Даша почувствовала, как что-то холодное коснулось её. Что-то, похожее на кусок холодца или пиявку из болотистого водоёма, вроде той, что позавчера она собственными руками (и при помощи щепоти соли) сняла с ноги Егора. Её штанина задралась, выбившись из походного сапога, и кто-то будто пробежал пальцами без костей по оголившейся лодыжке. Она вспомнила про мёртвое тело. Хотела вскрикнуть, но Данил, который начал перебираться назад, к остальным, увидев, что медведь решил попробовать на прочность сталь "буханки" с передней стороны, потерял точку опоры и придавил её собой.

   Эти же самые пальцы вдруг зажали ей нос и рот, обрывая даже слабый хрип. От них пахло тиной и болотной землёй. От них пахло улитками и трухой. Где-то, наверное, были живые существа, которым мог понравиться такой запах, холоднокровные, квакающие или шипящие живые существа, но Даша себя к ним не относила. Не имея возможности дышать, она брыкалась и барахталась. Боролась за жизнь как могла, потеряв разум от осознания того, кто хочет забрать её жизнь.

   - В кармане у меня белые зубы, - прошептал ей на ухо совершенно не сдавленный голос. - Запасные зубы в фольге, без них я никуда. У меня есть глоток воздуха, как раз для тебя. Мне-то он уже не нужен.

   А потом раздался тихий смешок, который звучал как хруст раздавливаемой яичной скорлупы.

   - Ты же мне все глаза выцарапаешь! - раздался крик Егора. Он донёсся до Даши откуда-то издалека и вернул её в реальный мир. Мир, в котором можно допустить стоящий в глухой лесной чаще УАЗик, можно заблудиться и остаться всеми брошенной, мир, в котором бывают медведи, что нападают на ватагу школьников... но в котором никогда, никогда не бывает оживших трупов, вещающих про зубы в кармане.

   Она стряхнула с себя морок, перестала махать руками и тут же была возвращена в вертикальное положение. С одной стороны её поддерживал Егор, с другой - Данила, который по-прежнему находился большей частью на водительском сидении.

   - Ну ты и орать, - сказал последний, сдув упавший на глаза вихор. - Я ничего тебе не сломал?

   - Кажется, нет, - сказала Даша, - я...

   Она отпрянула в сторону и скосила глаза. Труп, давно остывший, с пробитой головой, по-прежнему лежал в том же положении. Его руки, похожие на клешни дохлого рака, были совершенно неподвижны.