Заговор в Империи

Кажется, что позабыл уже давно, много времени прошло, живешь и даже временами радуешься, не вспоминаешь вовсе, а потом, кажется вовсе и без причины, эти раны начинают болеть. Да так сильно, что кричать хочется. Страшнее, когда даже на это сил нет.

И не помогает от таких травм ни магия лечебная, ни настойки, ни гипноз, потому как кроются они глубоко внутри нас, где помочь им никто, кроме самих нас и не может. И болят они, болят, сколько сил на лечение ни прикладывай, как ни старайся, как ни изворачивайся, а ничего не поможет. Только и остается ждать, пока они проболят, прокровоточат и вновь затянутся до следующего разрыва.

И ничего ты с этим не поделаешь. Остается лишь учиться жить с этим, да радоваться возможности получать новые травмы, потому как только живое существо имеет такую возможность. Нужно учиться благодарить за этот опыт, за возможность чувствовать и проживать каждый момент, потому что именно это — возможность чувствовать — отделяет нас от животных. Нужно уметь благодарить, как бы сложно то не казалось.

— Это еще что такое? — вырвал меня из задумчивости Игнатище, озадаченно оглядев дверь в кабинет мага.

— А что это? — недоуменно вопросила я, пристально всмотревшись в вычурную, явно не Ланфордом выбранную, тяжелую дверь из дорогой породы дерева.

— Защиты понавесил, весь день разбирать буду. — вздохнул маг и, явно противясь собственному упрямому характеру, постучался, но не стал снимать защиту в угоду собственной гордости.

Не то время и вправду пожалел, не то взрослеть начал.

Изнутри кабинета, как ни странно, не донеслось ни звука. Возможно, среди сотни защитных плетений было что-то и шумоизолирующее, мне без перенастройки зрения их плетения было не разглядеть, а может дворцовые и ошиблись, а сам маг вовсе и не на рабочем месте.

Однако, мои сомнения исчезли, когда из кабинета мага высунулась белесая голова лысого призрака, похожих на которого я прежде не встречала. То было облако плазмы без ярко выраженных, как то обычно бывало, черт, присущих призраку при жизни. Откровенное говоря это облако с лицом было похоже больше на мультипликационного героя, нежели на реального призрака.

Обернувшись на Игната, также внимательно оглядывающего нечто, я таки убедилась в собственных суждениях. Прежде мы такого не встречали.

Сам призрак, а это был, несомненно, он, пусть и странный, деловито оглядел нас и, обернувшись себе за спину, крикнул куда-то в область закрытой створки двери, ничуть не сомневаясь, что его услышат:

— Тут маг не местный, — после чего, принюхавшись, добавил задумчиво. — землей и сталью пахнет. Не то парфюм такой уродский, не то черт, не то с Земли.

Взгляд Игнатища мигом из заинтересованного трансформировался во враждебный, явив чудеса метаморфоз за доли секунды.

— И существо какое-то, — добавил призрак, переведя взгляд с прищуром на меня. — не магиня, не фея, не шаманка, не оборотень точно. Но сила волшебная есть, хотя и кажется с виду человеком. Ты кто?

Вопрос был задан таким тоном, что мне стало даже как-то неловко.

— Ведьма. — рефлекторно произнесла я.

— А-а, ведьма. — кивнуло подозрительное облако плазмы, выдающее себя за призрака. — Ведьм я еще не встречал.

После чего, втянувшись обратно в кабинет Ланфорда, призрак исчез, а мы, озадаченные и даже сбитые с толку, остались стоять в пустом коридоре, соображая чего только что произошло.

К счастью для нас вскоре послышались тихие щелки, словно кто-то открывал настоящие, физические замки, а не снимал защитные плетения с двери. Продолжалось сие не менее минуты, а это значило, что магии было наложено не мало, да что там, впечатляюще много ее было.

— Прошу, — выдал этот же призрак, пропуская нас в кабинет мага, для чего даже галантно распахнул дверь.

Внутри помещения, как это не странно, нас ждал не только Ланфорд, сидящий во главе письменного стола со скрещенными на столешнице пальцами, но и Томас с императором, которые со странными выражениями лиц, крайне похожими на наши с Игнатом, глядели на призрака.

— Доброго сем дня, — произнес Игнат и, не найдя способа лучше, в лоб вопросил у присутствующих: — это еще то за чухня?

Призрак, замерший рядом со мной, перевел на меня сочувствующий взгляд, прочесть который можно было лишь как «это он тебя чухней назвал». Я нахмурилась, полностью разделяя вопрос Игната, и на всякий случай отошла чуть подальше, стараясь не замечать, как это нечто подплыло и явно принюхивается, запоминая на будущее, как распознать ведьму по запаху. Его холодное дыхание, отдающее смертью как у его более обычных собратьев, показалось крайне странным: оно было все такое же продирающее до ужаса, но словно не настоящее.

— Лулу, два шага. — спокойно, без тени негатива сказал Ланфорд, но призрака сдуло в сторону разом.

Нет, серьезно сдуло, я даже почувствовала движения этого ветерка. Он-то и показался странным, ведь призрак — это не дух в классическом понимании, его нельзя подчинить и насильственно привязать к живому существу, заставив выполнять приказы и повиноваться. То обычно происходит безотчетно, по желанию призрака. Невозможно против воли заставить их жить в каком-то доме или быть с человеком, ведь все умершие, выполнившие свои последние дела, уходят в иные миры, а не живут, потому что их заставили, среди нас.

Я внимательно взглянула на призрака, который, в свою очередь, пристально разглядывал меня.

Так и стояли, пока Томас не произнес:

— Новая разработка ученых Лани. — сказал отец, явно безумно гордый за сына. — Лулу — представитель новой расы, состоящий, как и все классические призраки, из плазмы. Имеется только существенное различие: Лулу был искусственно создан из плазмы в том время как для обычных призраков плазма — это лишь то, то осталось от них поле смерти.

— Но где вы взяли плазму? — недоуменно вопросила я. — Она, по сути своей, остаток души человека, результат его жизни, выжимка выводов, опыта и взглядов. Именно поэтому после смерти призраки, как правило, помнят свою жизнь и обладают индивидуальностью, накопленной за жизнь. Лулу же…

И тут до меня дошло, почему он выглядит как облако — нет в нем остатков от жизни, он уже создан после смерти.

— Как такое возможно? — обернувшись к Ланфорду, молча наблюдающего за реакцией всех присутствующих в кабинете.

— Вы же вроде с технической планеты, — пожал он плечами и развел руки в стороны. — вы мне скажите, как нам это удалось.

— Да без проблем, — оглядев нахмурившегося Лулу, произнес Игнат. — но для того мне придется ваш экспонат разобрать по болтикам.

Призрак как-то разом побледнел.

— И вправду, Форд, как ты это сделал? — подал голос император, задумчиво почесав подбородок. — Скажи честно, случайно в пробирке намешал?

— Плазма — это ионизированный газ, одно из четырёх классических агрегатных состояний вещества. — произнес Ланфорд таким тоном, словно мы должны были его понять с полуслова.

— Говорил я тебе, — подавшись вперед к Томасу, негромко прокомментировал император заявление мага. — найди ты ему нормального преподавателя, а не оставляй сына на попечение сумасшедшего профессора.

— Ты говорил, что он его подорвет случайно ил заразит чем-то из колбы. — нервно отозвался Томас, сняв очки и принявшись их протирать, словно стараясь унять невроз.

Ланфорд тяжело вздохнул, прикрыл на секунду глаза и, подняв их к потолку, собирался с моральными силами продолжить этот, судя по всему, непростой разговор. Впрочем, мы с Игнатом тоже не особо поняли, о чем идет речь. Нас в Академии учили эзотерическому происхождения, в химию (или все же физику?) мы не ударялись.

— Ионизированный газ содержит свободные электроны и положительные и отрицательные ионы. В более широком смысле, плазма может состоять из любых заряженных частиц. Квазинейтральность означает, что суммарный заряд в любом малом по сравнению с размерами системы объёме равен нулю, является её ключевым отличием от других систем, содержащих заряженные частицы. Поскольку при нагреве газа до достаточно высоких температур он переходит в плазму, она называется четвёртым (после твёрдого, жидкого и газообразного) агрегатным состоянием вещества. — доходчиво, как для маленьких детей, едва ли не по слогам произнес Ланфорд замуть.