Страница 20 из 26
Зачем?
Зачем мне тетради, которые я всё равно испишу и выброшу?
Зачем учу ненужные никому предметы?
Зачем десять лет, как отбывая срок, хожу в гимназию?
Зачем дружу с Валентином, Ковалём и Олесей?
Нет ответа.
Бубнёж Богини о том, как Жан-Жак Руссо делил возраст молодёжи на пять периодов, звучит издёвкой. Дабы отвлечься, я глазею по сторонам, и кабинет литературы, где проходит общага, в очередной раз напоминает мне жутковатую усыпальницу. Все эти старые книги со сладким запахом, все эти чёрно-белые портреты литераторов, что плохо-плохо кончили.
Вот Пушкин – его застрелили. Вот Лермонтов – его тоже застрелили.
Вот Гоголь – его похоронили заживо. Вот Маяковский, он – приятная неожиданность! – застрелился сам, а рядом Есенин, который сам повесился.
Хорошая, блин, компания.
В поясницу мне утыкается ручка. От неожиданности я вздрагиваю и сажусь прямо. Сзади доносится тихий голос Валентина:
– Сын мой! Говорил со следователем про Мадам Кюри?
Внутри расплёскивается такое раздражение, даже гнев, что делается не по себе. Мало приятного, если тебя долбят ручкой, но это Валентин, а не чёрт-те кто.
Успокойся.
Успокойся!
Усилием воли я загоняю эмоции в дальний чулан разума и шепчу, чуть повернув голову:
– Ага, он перебил меня на втором слове и спросил, знаю ли я, что у меня кариес. Я сказал, теперь знаю.
– Прости?
– Он спросил, знаю ли я, что у ме…
– Ты нам это не рассказывай, Арсеньев, мы тут женщины! – раздаётся голос Богини. – И ручкой-то, ручкой-то – зачем? Щёлкает и щёлкает. Щёлкает и щёлкает.
Класс гогочет. Я удерживаю большой палец от очередного щелчка и со стуком бросаю ручку на парту. Сырок вздрагивает и осоловело оглядывается. Данного индивида на самом деле зовут Каменевым Кириллом. Он почти ни с кем не разговаривает и каждый божий день обгладывает полиэтиленовые пакеты с размазанными по стенкам глазированными сырками. Нет, я понимаю, что его мама или папа заботятся, собирая ребёнку обед. И Вероника Игоревна тоже так делала, когда жила с нами, но – ГОСПОДИ БОЖЕ – нельзя же жрать эту дрянь постоянно?!
Что до следователя – вообразите красноносого мужика с редкими седыми волосёнками и бывшей женой-стоматологом. Он заезжал вчера в гимназию и куда больше интересовался моим кариесом и собственным разводом, чем Вероникой Игоревной.
Часы медленно движутся к девяти нуль-нуль. Богиня делит класс на три группы, и нашему ряду достаётся «Роль молодёжи в социально-политической сфере».
Если верить каракулям Богини на доске, мы должны объяснить, что такое правоспособность, затем – блюющий смайл – обвинить самих себя в инфантилизме и – блюющий смайл – провозгласить манифест современного подростка.
М-да-а-а…
Вы ощущаете уровень моего скепсиса?
– Сваргань опрос в «Почтампе», – шепчет Валентин, и от нового тычка в спину я опять дёргаюсь-выпрямляюсь, как натренированная мартышка.
– Ай! Чё тебе?
– Опрос наколдуй, а? Сын мой! С манифестом.
– Я, блин, даже не знаю, чё это слово значит.
Сзади раздаётся нарочитый стон.
– То есть что такое лантаноиды, ты знаешь, а манифест… твоя моя не понимать?
– Валь, чё ты пристал?
– Зарядки мало, – отвечает он и добавляет едко: – Иначе сам бы сделал, а не просил ваше высочество.
– Девизы, ну или лозунги. Проблемы, – объясняет Сырок и тут же краснеет от смущения.
– Да?.. Спасибо, – благодарю я и выпучиваю глаза в сторону Валентина.
Через секунду он отвечает в «Почтампе»:
Валентин 9:03
Валаамова ослица заговорила.
Раздумывая о возможном сходстве неведомой ослицы и Сырка, я пишу в группе класса: «Народ, дайте мысли для манифеста (девиза, лозунга, проблемы) Богине». Перечитываю текст, исправляю буквы, перед которыми спасовал Т9. Отправляю.
Наш ряд вяло изучает Википедию в поисках слова «правоспособность». Шелестят тетради, окна жалобно подрагивают под напором ветра, который завывает во дворе.
Однообразие нарушает мой телефон: он брынькает, и на экране всплывает зеленовато-голубой прямоугольник сообщения:
ПОЧТАМПЪ сейчас
Аня Симонова
Я за то, чтобы дискотеки вернули. Я прям расстроилась, когда зимой отменили ((
И пусть сделают шкафчик для хранения вещей, я удолбалась таскать учебники
– Во, пошло, – шепчет Валентин. Я дёргаюсь из-за очередного тычка под лопатку, и от раздражения в животе будто вспыхивает пожар.
– Хватит меня долбить!
– Не ной. Это пульт управления Артуром.
Под десятками взглядов я встаю и с грохотом волочу парту вбок, к подоконнику – так, что Валентину не дотянуться. Перетаскиваю свой стул, передвигаю стул Сырка вместе с хозяином и демонстративно смотрю на Валентина.
– Хватит, – громко повторяю я и сажусь.
Он с лёгким удивлением поднимает руки, мол, хватит, но пламя в моём животе так и не рассасывается.
Успокойся.
Пожалуйста, успокойся.
Экран телефона медленно гаснет, не чувствуя никакого интереса со стороны хозяина, потом включается снова.
ПОЧТАМПЪ сейчас
Сергей Коваль
Жратву нормальную в столовке
Удаление омлета
Удаление протекающих/падающих на голову потолков
Легализация матриархата
Долой стереотипы о мобилах
Экран уже не темнеет – потому что сообщения приходят одно за другим:
ПОЧТАМПЪ сейчас
Оля Мисевра
Было бы здорово, если б ЕГЭ после 9 класса, затем 2 года и точно в универ
Свободная форма
ПОЧТАМПЪ сейчас
Олеся Гордейко
Считаю необходимым:
– обеспечивать учёбу в иностранных вузах за победу в олимпиаде по английскому
– запретить учителям касаться ученика и его вещей без разрешения!
– ввести нормальную медицинскую систему
ПОЧТАМПЪ сейчас
Олег Петраков
Ага. Где ты денег возьмёшь на учёбу в иносранных вузах?
Лучше пусть сделают меньше ненужных предметов, типа этого
ПОЧТАМПЪ сейчас
Катя Бабухадия
Закрывающиеся двери в туалетах или хотя бы бумага
Молодые учителя вместо старых (можно до 50)
Анонимная психпомощь (по нам видно)
ПОЧТАМПЪ сейчас
Мария Ремпель
Чтобы была нормальная медсестра и чтобы она лечила
Чтобы были коньки и бассейн
Чтобы все уроки кончались к 6 pm
Чтобы не было тараканов, хотя бы в столовке и в раздевалке (про слизней молчу)
Чтобы не надо было одеваться в чёрное, как на траур
ПОЧТАМПЪ сейчас
Ленка Павликовская
Короткие перерывы в начале и долгие потом, возможность гулять
Места для молитв и исповеди, как у отца Николая тогда
Бесплатный проезд
Работа с 14 лет
Я с некоторым удивлением смотрю на это цунами сообщений, затем зрение уходит в расфокус. Буквы на экране двоятся и раздвигаются в стороны, словно в балетном номере.
Моё «Лебединое озеро».
Сырок рядом тоже скучает: вычерчивает дату почтовыми цифрами и, временами покусывая карандаш, рисует девушку-киборга с мечами. Раз катана, два катана. Персонаж до неприличия напоминает Диану, и ещё секунду-другую я держусь, но потом лезу в телефон, создаю группу в «Почтампе» и приглашаю туда весь 10 «В».
«Где, кто видел Фролкову последнее время?»
Отправить.