Страница 2 из 28
И, как мне показалось, рассказывая о себе, Марина очень хотела продемонстрировать всем нам, что в этой жизни она добилась всего, чего хотела, даже несмотря на то, что в школе она училась хуже нас и, в отличии от присутствующих, не получила высшего образования.
Реченск хоть и разросся за время моего отсутствия, но все же не настолько, чтобы в нем можно было заблудиться. Как было двадцать лет назад от станции до школы полтора километра, так осталось и поныне. Мы проехали это расстояние за несколько минут и вскоре оказались у порога школы. А там нас уже ждали. Прямо в фойе стояли столы, где дюжина старшеклассниц каллиграфическим почерком записывали в тетради данные о всех прибывших. И когда мы один за другим стали сообщать одной из них год окончания нами учебы, то девочка округлила глаза и
посмотрела на нас с удивлением. Еще бы, ведь мы закончили школу задолго до того, как папа с мамой догадались ее зачать. У Генки, записывавшегося последним, школьница даже спросила не только о наличии детей, но и о том, имеются ли у него внуки. Хорошо хоть Севастьянов не
женщина и на подобные вопросы не обижается. Он просто расхохотался и сообщил девочке,
что еще слишком молод для внуков, ведь его старшему сыну всего двенадцать, и он учится в
этой же школе в шестом классе.
Потом Геннадий уехал на своем автомобиле еще за кем-то, а я в компании Сони и Марины отправился побродить по школе, посмотреть, что же изменилось в ней за прошедшие двадцать лет.
Мы заходили в классы, смотрели на непривычные нам парты и незнакомое оборудо-вание, удивлялись тому, что кабинеты стали заметно теснее, а коридоры короче. А еще тому, сколько, однако, народу успело поучиться в этой школе после нас, поскольку везде: и в коридорах, и в классах, и на лестничных площадках суетились группки молодежи. Попадались, конечно, и граждане постарше и, как мне порой казалось, кого-то из них я когда-то встречал в своей жизни.
Но долго погулять нам не удалось. На третьем этаже в кабинете номер 17 мы увидели Радика. Вообще-то, его трудно было не заметить при его-то росте. Он, по-моему, стал еще выше и здоровее. И хотя одет Радик был в гражданку, повадки у него были явно армейские. Громогласно поприветствовав нас, Шамсутдинов тут же начал отдавать команды:
- Заходите, ребята, заходите! Шурик, подвинься, дорогой, тут девочек посадим, а здесь- Виталия.
На преподавательском столе уже стояло несколько бутылок, на пластмассовых блюдцах лежало что-то из закуски, а вокруг стола сидело несколько человек.
- Виталик,- продолжал распоряжаться полковник,- захвати по дороге стулья, или ты думаешь, что дамы пригласят тебя посидеть у них на коленях? Да и для Сони принеси.
- Валентина, хватит пилить хлеб! Мы же сюда не есть пришли. Сейчас вздрогнем за встречу и пойдем вниз, на торжественную часть.
Я послушно подхватил от ближайшей парты пару стульев и подошел к столу. Ба! Среди сидевших за столом я довольно быстро опознал своих бывших одноклассников.
Н-да-а, двадцать лет- это, все-таки, какой- никакой, но срок...
Узнать ребят, конечно же, было можно, но я вдруг задумался, а как же я сам изменился за эти два десятилетия. Тоже, наверное, немного повзрослел...
- Наливай, Шурик, наливай. Стаканов, девочки, мало, так что не жеманьтесь. Валентина, передавай хлеб следующему.
Под команды подполковника Шамсутдинова мы быстро выпили, спешно закусили и, оставив дежурного по столу- Сашку Филиппова, чуть ли не строем направились в спортзал.
III
Большую часть спортзала занимали установленные в несколько рядов скамейки. Почти все они уже были заняты. Мы всей компанией прошли к стоящему у стены гимнастическому бревну и расположились кто на нем, кто возле него.
Успели вовремя, поскольку именно в этот момент женщина в синем платье громко заиграла на пианино и хор девочек запел самодеятельную песню про то, что "мы никогда не забудем любимую школу номер 1". А когда девочки закончили петь, из-за их спин вышла высокая, довольно-таки симпатичная гражданка примерно моего возраста и стала держать речь. Оказалось, что это- директор школы.
Надо же, мне раньше и в голову не могло придти, что директором моего родного учебного заведения может быть такая интересная особа. С детских лет слово директор вызывало у меня ассоциации, связанные с чем-то очень строгим, чего боишься, и что уважаешь, а тут- такая милая и приятная женщина. Да ради того, чтобы с ней поболтать, можно было бы каждый день нарушать школьную дисциплину! И я, грешный, даже подумал, что при случае, не в такой официальной обстановке, я бы без труда придумал для нее пару- другую комплиментов.
Тем приятнее мне было услышать из ее уст свою фамилию. Перечисляя выпускников прошлых лет, добившихся в этой жизни некоторых достижений, симпатичная директорша упомянула и меня, сообщив во всеуслышанье, что я стал доктором технических наук.
Потом кратко выступила завуч. Тоже незнакомая, видимо, и она появилась в школе уже после того, как мы выпустились. На вид, она была постарше директора, и, главное, полностью соответствовала облику педагога. У такой не пошалишь. И речь она произнесла стандартную и обтекаемую, чувствовалась советская школа. А затем слово предоставили ветеранам, и к микрофону вышел сухонький старичок в темных очках. Вот его-то я узнал, и, даже не особо напрягаясь, вспомнил, что зовут его Серафим Кузьмич.
Еще бы, с пятого по восьмой класс он преподавал нам русский язык и литературу. Стро-
гий был педагог, требовательный и справедливый. Из поколения фронтовиков...
Все-таки, нам повезло, что мы успели поучиться у них, у последних из могикан, у настоящих Учителей. У нас таких было трое: литератор Серафим Кузьмич, математик Леонид Семенович и физик Александр Иванович по кличке "Садыс". В молодости физик, выходец из какой-то малой народности, говорил по-русски с акцентом и, отправляя ученика на место, часто произносил коронную фразу: "Садись, два!" или "Молодец, садись", и вот это "садись" он произносил как "садыс", заработав таким образом прозвище. Когда мы учились у него, он говорил уже без акцента, но за спиной ученики продолжали звать его по кличке, передаваемой из поколения в поколение.