Тайна Ольги Чеховой

— Ольга Леонардовна, неужели это вы? Что вы здесь делаете?

Она обернулась и увидела знакомое лицо, но из-за исключительности ситуации не сразу смогла вспомнить имя говорившего. Явно знакомый, но не сразу узнанный ею человек спокойно сидел в шезлонге на веранде небольшого оплетенного виноградными лозами домика — уже это одно показалось Ольге невероятным в окружающем хаосе. Еще более невероятной показалась постепенно пришедшая ей на ум личность окликнувшего мужчины. Это был давний поклонник ее таланта Вахтанг — его фамилия выскочила из ее смятенной головы, — директор тбилисского драматического театра, которого она часто снабжала контрамарками на свои спектакли во время его визитов в Москву.

Вахтанг придвинул Ольге стул и сказал:

— Садитесь, дорогая Ольга Леонардовна, и скажите мне, что вас занесло в этот кромешный ад.

Выслушав ее сбивчивый рассказ, Вахтанг воскликнул:

— И Качалов с вами, и вы здесь, моя богиня! Знаете что, приезжайте-ка вы в Тифлис. Мы там организуем для вас славные гастроли.

— Что значит — приезжайте в Тифлис? — опешила Ольга. — А как мы можем попасть туда из этого сумасшедшего дома?

— Действительно, как можно попасть в Тифлис? — задумался Вахтанг. — Ладно, идите к своим, тащите сюда свой скарб, а я пока что-нибудь придумаю.

Ольга с трудом поднялась со стула и покачнулась, голова закружилась, все поплыло перед глазами — она ведь почти сутки не ела и не пила, не говоря уже о бессонной ночи на куче угля. Она бы наверняка упала, если бы испуганный Вахтанг не подхватил ее и не посадил в свой шезлонг.

— А не голодны ли вы, моя примадонна? — Вахтанг, как истинный сын грузинского народа, склонен был говорить витиевато. — Сознайтесь, когда вы ели последний раз?

— Не помню, — прошептала Ольга.

Ее с детства приучили не посвящать окружающих в свои беды и напасти. Вахтанг всмотрелся в бледное лицо примадонны, оценил давно не мытые волосы и решительно взял руководство в свои руки.

— Молодой человек, — обратился он к юному спутнику Ольги, — вы найдете дорогу обратно, а потом опять сюда? Так бегите бегом к своим и ведите их всех сюда вместе со всем пропсом. А мы пока восстановим жизненный баланс великой актрисы.

— Дайте ему какой-нибудь бутерброд, — попросила Ольга, — он ведь тоже умирает с голоду.

К счастью, увитый виноградными лозами домик оказался грузинским ресторанчиком «Гамарджоба». Так что, когда труппа Качалова с многочисленными остановками и перебежками добралась наконец до благословенного места, Вахтанг не только по мере сил восстановил жизненный баланс Ольги, но и успел начать переговоры по организации их переезда в солнечную Грузию.

В ресторанчике «Гамарджоба» Качалова поджидал востроглазый итальянец, капитан небольшого торгового судна, связь которого с Вахтангом осталась тайной. За небольшую плату он был готов отвезти актеров с их багажом и декорациями в Сухуми, откуда они без особых затруднений могли добраться до Тифлиса. Актрисы скинулись и пожертвовали в общий котел остатки своих драгоценностей, а чего не достало для оплаты проезда, одолжил Вахтанг. Он пообещал Ольге, что согласится принять обратно одолженную сумму в случае успеха тифлисских гастролей.

С этого момента начался краткий благополучный период скитаний беглой труппы Качалова. Чудесный гостеприимный город Тифлис — его тогда еще не переименовали в Тбилиси — был счастлив принять у себя столь почетных гостей. Измученные скитаниями актеры наслаждались полными залами, прекрасной погодой и вкусной едой. А когда театральный сезон закончился, труппе предоставили зимний дворец покойного великого князя Михаила Романова, младшего брата Николая Второго, на курорте Боржоми. Я не стану описывать благословенные дни, проведенные там, поскольку писать об этом довольно скучно — в них нет никакой драмы. Единственно, что беспокоило группу Качалова в то время, — мучительное раздвоение в решении вопроса, что делать дальше. Было ясно, что задерживаться в Тифлисе нельзя — вокруг Кавказа смыкалось кольцо Красной армии. Все так устали от скитаний, неустроенности и неопределенности, что хотелось поскорей вернуться в Москву, но в скудных весточках родные и друзья убеждали не спешить и возвращаться только после получения гарантии безопасности.

А пока такой гарантии никто не давал, пришлось опять отправиться в дальние странствия, постепенно превращаясь в носителей страшного клейма «белоэмигранты».

Ольга

Она никому никогда не рассказывала, как им удалось оказаться в Константинополе, это была ее тайна. Главное, что они укрылись от цепких рук большевиков на полуострове Галлиполи, раскинувшемся во всю длину на берегу лазурного Босфора. Или на берегу лазурных Дарданелл — Ольга так и не смогла разобраться, какие не столь уж лазурные воды омывают кисельные берега полуострова Галлиполи.

Хотя кроме них в Галлиполи стояла армия Врангеля, гастролей здесь никаких не предвиделось, а значит, заработать актерским мастерством было невозможно. Через неделю после прибытия труппе со всем скарбом пришлось покинуть жалкий пансион для бедных и переехать в самую настоящую блошиную ночлежку для бездомных. Соседство с остатками врангелевской армии вернуло Ольге потерянную было надежду найти хоть какой-нибудь след Лёвы.

Армия барона Врангеля оставила Крым гораздо организованней, чем армия генерала Деникина Новороссийск. Врангель предусмотрительно обеспечил прикрытие своего отхода на труднодоступном перешейке Перекоп и задействовал 10 английских и французских судов для переброски своего контингента в Константинополь. В севастопольском порту не было ни вопящей толпы, ни расстрелянных лошадей, ни белых офицеров, плывших без надежды вслед уходящим кораблям. Да и в турецкой неволе воины Врангеля старались не потерять лица — поддерживали чистоту одежды и регулярно выходили на парады.

Ольга все еще надеялась встретить Лёву, вот и в тот день она в ожидании очередного парада заняла наблюдательный пост у входа на площадь военного лагеря. Марширующая колонна приближалась под звуки музыки — у войска Врангеля было все необходимое для парадов: и музыканты, и барабаны, и духовые инструменты. Ольга напряженно всматривалась в лица маршировавших солдат и офицеров, и в ее душе все нарастала мучительная ностальгия по навек ушедшей жизни — всему армейскому персоналу армии Врангеля было позволено сохранить мундиры и личное оружие.

Вдруг, перекрывая бой барабанов, над площадью разнесся отчаянный крик: «Оля-а-а!» — и из маршировавших рядов в одинаковых мундирах вырвалась, нарушая строй, фигурка и помчалась к Ольге. Она столько раз видела эту встречу во сне, всегда одно и то же, хоть и при разных обстоятельствах: вот она стоит и смотрит, как Лёва бежит к ней, и не верит своим глазам. Ольга и на этот раз не поверила, она словно окаменела, не узнавая, и безвольно наблюдала, как некий оловянный солдатик приближается к ней, пока он не обнял ее и не зарыдал на плече:

— Оля, Оля, откуда ты взялась в этой пустыне?

Не могло быть и речи, чтобы Ольга рассталась с Лёвой сейчас, когда случилось чудо и он нашелся после двух лет поисков. Она так и сказала Качалову:

— Без Лёвы я никуда не поеду! Вплоть до того, что расстанусь с театром!

Качалов отлично понимал, что белогвардейский офицер в труппе осложнит их возвращение в Советскую Россию. Тем более что с ними уже был один такой довесок в лице юного сына самого Качалова, Вадима. Именно благодаря тревоге Качалова за судьбу сына, которому при возвращении в Россию вполне вероятно угрожал расстрел, он безропотно принял требование Ольги о выкупе у Врангеля Льва Книп-пера и присоединении его к труппе.

Но Ольгин племянник не был лишним довеском театра: замечательный музыкант оказался незаменимым во время гастролей.

После негостеприимной Турции группа с триумфом объехала пол-Европы — София, Загреб, Белград, Прага и последняя остановка — Берлин.

Оленька

Февраль в том году выдался морозным и главное — снежным. Снега на улицах Берлина выпало много, а убирали его кое-как — инфляция ощущалась во всем, даже в очистке тротуаров. Цепко опираясь на руку Лёвы, Ольга с трудом передвигала ноги в тонкокожих башмачках по обледенелому асфальту Курфюрстендам. С момента появления Лёвы жизнь ее резко изменилась. Как сказал Качалов, «на склоне лет Ольга родила себе взрослого сына». Так оно и было — если раньше она лишь любовно выделяла Лёву среди других своих племянников, то теперь, когда все основы прошлой жизни канули в небытие, Лёва стал для нее единственным светом в окошке. Все эти годы скитаний по миру без постоянного пристанища, без родных и близких она жестоко страдала от вынужденного одиночества. А теперь судьба послала ей Лёву, которого она вырастила с младых ногтей.