Страница 2 из 7
Концентрированный аромат похоти стремительно наполнял комнату. Антоха рычал, вбивая сваю за сваей в подготовленный интригующим спектаклем истекающий влагой грунт.
Девушка мечтательно думала о том, чтобы это сражение со стихией вожделения никогда не кончалось, но взгляд невольно отметил – шесть сорок пять.
Пора!
Прозвучал гонг.
Оглушительный взрыв где-то изнутри вкусно сотряс тело до самого основания.
Оргазмические конвульсии сводили с ума сладкой судорогой каждую клеточку, пропитанную любовью и чем-то ещё, отчего хотелось закричать, как Тарзан, но мозг начал просыпаться, подавая сигналы SOS.
К великому сожалению нужно было выпрыгивать из постели, принимать душ и бежать на работу.
Антоха, как назло, лез с ласками, которые были не ко времени и не к месту.
Он опять запустил ладонь между ног и…
Чёрт бы побрал эту безумную любовь, сумасшедшую страсть и неуёмную сексуальную жажду.
– Молчи, – шептал любимый, просовывая голову меж её ног, – сейчас будет самое сладкое.
Ксюха знала – точно будет.
Как не уступить.
Антоха опять раззадорился. Каждое его прикосновение вызывало волну воодушевлённого сладострастия.
Ксюха сдалась, хотя мысли её и чувства раздваивались.
Ей было хорошо и в то же время совсем плохо, потому, что папа научил быть ответственной и аккуратной во всём, что касалось обязательств и служебного долга.
Повторный приступ любовного экстаза был не таким продолжительным, но не менее чувственным и бурным.
Смятое постельное бельё окончательно соскочило с кровати, Антоха смеялся, как ненормальный и целовал, целовал.
– А давай на работу не пойдём.
– А давай – не давай. У меня проект и командировка. Тебе может и всё равно, а я…
– А ты… ты меня любишь. И пусть весь мир подождёт.
– Я тоже…
– Чего?
– Тоже подожду, пока надумаешь на мне жениться. Впрочем, это такая мелочь.
– Ну вот, началось! Как было хорошо и вот…
– Прости, прости милый. Я не хотела. Это нервы.
Антоха вскочил, сграбастал Ксюху в охапку, зацеловал.
– Прости. Я не думал, что для тебя это так важно. Но это совсем не значит, что мне всё равно. У меня сюрприз! Ага, не ожидала. Закрывай глаза и жди.
– Мне некогда, Антосик. Опаздываю.
– Не возражаю. Достаточно одной минутки… ахаляй-махаляй, улюль булюль и хиштаки сеританур… Сезам – откройся!
Антоха засунул руку под подушку, вытащил оттуда красную коробочку.
– Женюсь, какие могут быть игрушки. А вы, вчерашние подружки… Люблю!
– Как ты догадался?
– Ха! Как думаешь, что я там… ну, там. Искал? Вот! Ин-фор-ма-цию! А ты думала, я сексом занимаюсь? Глупенькая…
– Как же я тебя люблю!
– Я знаю.
Сегодня Аксинья ехала на работу счастливая.
Не потому, что утром был умопомрачительный секс, не потому, что Антоха, наконец, решился сделать официальное предложение. Она радовалась, что не были обмануты её ожидания, её беспредельное доверие.
Ксюха чувствовала с самого начала, что Антошке можно довериться.
Он человек ответственный, верный. Мало того: сильный, надёжный и самый-самый любимый.
Любить непросто. Просто – не любить
Не все видят, не все слышат, не каждый себе на пользу старается. Соблазнов много.
Диалог отца и взрослой дочери
Не знаю, у кого как, но существует на свете такая должность… обязанность, может быть полномочия или повинность, которую можно обозначить одним словом – папамама.
Это когда на самом деле ты папа, но выполняешь значительно расширенные родительские функции в связи с отстранением от служебного регламента матери по причине многочисленных злоупотреблений родительскими обязанностями, утратой доверия и добровольным самоустранением от хозяйственных и воспитательных обязанностей.
Так бывает.
Поверьте, это совсем не редкость.
Вот… не знаю с чего начать. Тема больно скользкая.
Приходит, значит, ко мне дочуля, вся в слезах и… как в песне у Евгения Осина, – плачет девочка в автомате, кутаясь в зябкое пальтецо, вся в слезах и губной помаде. Перепачканное лицо…
Короче, – бла-бла-бла… мёрзлый лёд на щеках блестит, это след от мужских обид. Приехали, значит, выросла, повзрослела, твою печаль… созрела моя маленькая принцесса.
Как сейчас помню: напялит на головёнку корону со стеклярусом, в мамкино платье и в туфли залезет, – я цяревна.
Ага, принц, похоже, не той системы.
Рыдает, короче, цяревна у меня на плече, остановиться не может.
Я её по головке глажу, на личико дую осторожно, успокаиваю, как в детстве, когда коленку разбивала, или мальчишки обижали. Хотя у доченьки ещё тогда был решительный, бойцовский характер.
Встанет “руки в боки”, – анука!
Маленькая такая атаманша.
Слушались.
И что теперь?
– Ладно, – говорю, – отдышалась, расслабилась, теперь по делу. Проблема в чём?
– Витька, паразит… ты же опытный, всё знаешь…
– О чём, дочь? У меня кроме твоей мамы никого не было. Я же до сих пор стажёр, пробную версию семейной стратегии до конца не освоил, не успел, на лицензионную программу способностей не хватило.
– Ты же мужчина… вот и скажи…
– Зайка ты моя, солнышко лесное, где, в каких краях… да, уж… мне б самому отыскать тот ручей у янтарной сосны, где сквозь туман ярко светит кусочек огня, где ожидают, дочуль, не меня, не ме-ня…
– Шуточки всё тебе, а я…
– Послушай, солнце моё, откуда мне знать про твоих мужчинов-то, если совсем ничего в подлунном мире не повторяется даже дважды, хоть и состоит всё сущее из одних и тех же кирпичиков. В голову к твоему кавалеру залезть никак не могу. Уж если для тебя он загадка, то мне…обидел чем?
– Хуже! Скажи, чего мне теперь делать, как быть?