О Феликсе Дзержинском

В. В. ОВСЕЕНКО

ОН УМЕЛ ПРИВЛЕКАТЬ К СЕБЕ ЛЮДЕЙ

Москва. Зима 1921/22 года. Хотя гражданская война закончилась и лишь последние всполохи ее догорают на Дальнем Востоке, положение страны трудное. В столице – холодно и голодно; топлива не хватает. Моя мать работает в госпитале фельдшерицей; там же мы и живем в маленькой комнате, рядом с больными. Она и сама часто болеет. Сказываются годы гонений за участие в революционной работе, скитаний, длительные поездки на фронт за ранеными… Очень скудно у нас и с питанием. Но мы не теряем бодрости. Война окончена. Страна начинает подниматься из руин, у матери есть любимая работа и я; у меня – она, учеба и комсомол.

Однажды мать мне сказала:

– Володя, сегодня мы пойдем к товарищу Дзержинскому; будь свободен к концу дня.

По рассказам матери я знал, что с Феликсом Эдмундовичем она впервые познакомилась в 1904 году в эмиграции в Кракове. В 1905 году, работая в Военно-революционной организации РСДРП, она вновь встречалась с Юзефом – одним из руководителей подпольной организации Социал-демократии Королевства Польского и Литвы и активным деятелем Варшавского комитета ВРО.

В ответ на предложение матери пойти к Феликсу Одмундовичу я стал отнекиваться, хотя мечтал увидеть легендарного Юзефа. Он давно стал моим героем. Но мне, 15-летнему комсомольцу, казалось, что председателю ВЧК, день и ночь занятому борьбой с врагами революции, будет не до нас. Все же желание увидеть его преодолело застенчивость.

…Вот мы у заснеженного Кремля. Идем мимо манежа к будке у Троицких ворот. Пропуска нам уже заказаны. Проходим охрану и – вверх по Троицкому мосту. Поднявшись, идем направо, в сторону Большого Кремлевского дворца, до арки; под аркой входим в корпус напротив этого Дворца; два марша ступенек – и мы на втором этаже; затем попадаем в длинный коридор, в самом его конце – квартира Дзержинских.

Нас встречает красивая, черноволосая, среднего роста женщина. Мать называет себя. Приветливо улыбаясь, женщина приглашает нас раздеться и вводит в небольшую комнату. Навстречу нам из соседней комнаты слева выходит высокий, стройный мужчина с большим лбом под слегка редеющими волосами. Его бледное лицо с правильными острыми чертами удлинено небольшой бородой; лицо усталое, но оно освещено внутренней силой больших серо-зеленых, проницательных глаз. На нем простой военный костюм, сапоги. Феликс Эдмундович здоровается с матерью и со мной, знакомит с встретившей нас Софьей Сигизмундовной.

– Какой у вас, Анна Михайловна, большой сын, – говорит он просиявшей матери.

Усадив нас за большой стол, Феликс Эдмундович расспрашивает мою мать о ее работе, здоровье, о нашем житье-бытье. Мать говорит, что работает по специальности в госпитале и живет там.

– Все в порядке. Теперь ведь еще тяжелые времена, Феликс Эдмундович.

Но от Юзефа, помнящего цветущую, жизнерадостную подпольщицу Аню, не скрыть ее надорванных сил и здоровья.

Софья Сигизмундовна знакомит меня со своим сыном Ясиком, десятилетним мальчиком, спрашивает, почему мы долго не приходили. Мать рассказывает о моих сомнениях. Софья Сигизмундовна не может удержать улыбки, а Феликс Эдмундович, лукаво посмотрев на меня, говорит:

– Конечно, мне надо много работать, но для вас у меня время найдется.

Софья Сигизмундовна интересуется, где я учусь, работаю ли в комсомоле. Затем нас угощают чаем и домашним печеньем. Беседа становится все непринужденней, застенчивости моей как не бывало. Мы с Ясиком быстро подружились, смотрим новые книги. Так проходит вечер. Уже поздно. Прощаемся. Феликс Эдмундович, отойдя с Софьей Сигизмундовной в угол комнаты, что-то тихо говорит ей, посматривая на меня и улыбаясь. Она утвердительно кивает головой.

Софья Сигизмундовна приглашает меня бывать у них каждый день, а Феликс Эдмундович просит мать зайти к нему завтра на работу и дает номер телефона.

Согретые душевной лаской, мы уходим, навсегда унося память о сердечности этой встречи с самыми человечными из людей, с которыми нас свела жизнь.

И наша жизнь после этой встречи изменилась к лучшему. Через несколько дней мать по рекомендации Ф. Э. Дзержинского поступила на работу в санчасть ГПУ, а через неделю мы переехали в просторную светлую комнату.

В то время семья Ф. Э. Дзержинского занимала квартиру из трех небольших комнат. Кроме столовой была спальня и маленькая комната, в которой жил Ясик. Кабинета у Феликса Эдмундовича не было. Он не хотел стеснять товарища, жившего рядом, и отказался от предложения расширить свою квартиру. Его письменный стол находился в спальне. Единственным украшением квартиры было большое зеркало в столовой. Там же, у стены, – вместительный шкаф с книгами. В нем бережно хранились старые друзья Феликса Эдмундовича и Софьи Сигизмундовны – произведения К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Было в шкафу много книг и брошюр на политические темы. Среди них – книги на польском языке. Из художественной литературы выделялись произведения Максима Горького с дарственными надписями писателя; кроме новинок советских писателей – первые наши толстые журналы «Красная новь» и «Молодая гвардия».

Напротив книжного шкафа, в углу комнаты, стоял рояль. В квартире чистота и порядок, особенно на рабочем столе Феликса Эдмундовича. Часто бывая у Дзержинских, я видел, что в семье царит атмосфера взаимного уважения, любви и напряженного творческого труда. Между Феликсом Эдмундовичем и Софьей Сигизмундовной всегда было полное понимание, согласие, основанные на единой высокой цели, скрепленные совместной борьбой. Своего единственного сына Яна Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна воспитывали просто и скромно, прививали ему уважение к труду. Относясь к сыну ласково и бережно, Феликс Эдмундович вовремя ограждал его от чуждого и наносного. Внушая ему любовь к труду, он говорил:

– Каждый должен научиться хорошо работать и этим заслужить уважение людей.

Ясик был спокойный и общительный мальчик; он охотно и серьезно занимался, особенно любил математику. С детства отличался добротой и отзывчивостью; был хорошим товарищем и другом. Окончив Военно-инженерную академию, Ян стал инженером-строителем, а затем до конца своей жизни работал в ЦК КПСС. Он был такой же скромный, чуткий и трудолюбивый, как его отец, целиком отдавался партийной работе. Все знавшие Яна глубоко уважали его.

Феликс Эдмундович не любил нас поучать, а исподволь, с большим умением, на примерах и фактах показывал, каким должен быть настоящий человек.

Затаив дыхание, слушали мы с Ясиком его рассказы о работе в подполье, о революционерах, ни перед кем не склонявших головы. С большим юмором Феликс Эдмундович изображал незадачливых царских слуг – жандармов, сыщиков и урядников, часто остававшихся в дураках, хотя у них были и власть и оружие. Перед нами возникали безлюдная тайга, бескрайние просторы, могучие реки Сибири, по которым не один раз (туда – по воле царя, а обратно – по своей) плывет заре навстречу неукротимый Юзеф.

…Вспоминал Феликс Эдмундович и свои приключения в детстве. Так, однажды он залез на крышу двухэтажного дома, но, чтобы поскорей вернуться вниз, решил спускаться с крыши по водосточной трубе. Труба была старая, с острыми закраинами. Когда он спускался, железо впивалось в его тело, Феликс разодрал в кровь ноги и руки, но, преодолевая боль, все же достиг земли.

Любил Феликс Эдмундович и пошутить с нами, рассказывал нам иногда разные забавные истории.

С большим одобрением относился он к нашим занятиям спортом. Не раз говорил, что спорт развивает смелость, силу, выносливость и меткость. Хотя Ясик, родившийся в тюрьме, не отличался хорошим здоровьем, Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна никогда не стремились создать ему какие-либо искусственные условия. Летом мы с Яном ходили босиком и в одних трусах, катались на велосипеде, гребли на лодке, часто купались; были завсегдатаями на спортивном плацу в Кремле, где тогда происходили конноспортивные и легкоатлетические соревнования и играла в футбол местная команда. Зимой ходили на лыжах, катались на коньках…