Страница 19 из 85
В. Д. Бонч-Бруевич писал в своих воспоминаниях: «Характерен отзыв Владимира Ильича о Дзержинском, который мне пришлось слышать:
– Дзержинский не только нравится рабочим, его глубоко любят и ценят рабочие.
А кто знал Владимира Ильича, тот понимал, сколь высока была в его устах похвала товарищу, которого «глубоко любят» рабочие. Владимир Ильич относился к Ф. Э. Дзержинскому с величайшей симпатией и предупредительностью».34
Феликс всегда и везде, как в дооктябрьский период, так и после победы социалистической революции в России, брал на себя самую трудную и опасную работу. В нем не было ни тени позы, каждое слово его, каждое движение, каждый жест выражали и правдивость и чистоту души. Слова у него не расходились с делом. И неудивительно, что именно он был призван стать во главе ВЧК. Он всегда был готов жертвовать собой для дела партии и рабочего класса.
27 мая 1918 года35 он писал мне: «Я нахожусь в самом огне борьбы. Жизнь солдата, у которого нет отдыха, ибо нужно спасать наш дом. Некогда думать о своих и себе. Работа и борьба адская. Но сердце мое в этой борьбе осталось живым, тем же самым, каким было и раньше. Все мое время – это одно непрерывное действие…»
А через несколько месяцев, в дни напряженной борьбы ВЧК с контрреволюционными заговорами и восстаниями, он снова пишет: «Мы – солдаты на боевом посту. И я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу. Моя воля – победить, и, несмотря на то, что весьма редко можно видеть улыбку на моем лице, я уверен в победе той мысли и движения, в котором я живу и работаю…»36
Екатерина Павловна Пешкова37 рассказывала мне, что однажды, в период работы Феликса Эдмундовича в ВЧК, она спросила его:
– Почему вы взяли на себя такую тяжелую работу?
Ведь с вашими способностями вы могли бы выполнять любую работу.
– Партия поручила мне эту работу. Она очень трудна. Но почему же эту трудную работу должен исполнять кто-то другой, а не я?
В этих словах – весь Феликс Дзержинский.
Он своим личным примером воспитывал у работников ВЧК безграничную преданность партии, бесстрашие, дисциплинированность, бдительность и скромность. Он учил их заботиться о людях, требуя внимательного отношения даже к тем, кто подозревался в преступлениях против рабоче-крестьянской власти.
Я присутствовала в Большом театре на торжественном собрании, посвященном пятилетию ВЧК. На этом собрании выступал Феликс Эдмундович. Обращаясь к чекистам, он сказал:
– Кто из вас очерствел, чье сердце уже не может чутко и внимательно относиться к терпящим заключение, те уходите из этого учреждения. Тут больше, чем где бы то ни было, надо иметь доброе и чуткое к страданиям других сердце…
Он говорил неоднократно, что чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.
Феликс Эдмундович не мог допустить осуждения невиновного. Эту черту его характера хорошо передает в своих воспоминаниях о Ленине Алексей Максимович Горький. Однажды он просил Владимира Ильича за одного арестованного генерала, ученого-химика, который, по мнению Горького, был не виноват. Ленин внимательно выслушал его рассказ и сказал:
«Так, по-вашему, он не знал, что сыновья спрятали оружие в его лаборатории? Тут есть какая-то романтика. Но – надо, чтобы это разобрал Дзержинский, у него тонкое чутье на правду».38
Через несколько дней Ленин позвонил Горькому по телефону и сказал, что генерал будет освобожден.
14 апреля 1921 года, оставаясь на посту председателя ВЧК, Дзержинский был назначен народным комиссаром путей сообщения.
В тот год страну постигло страшное бедствие – небывалый по своим размерам неурожай и, как следствие этого, голод. Была создана Центральная транспортная комиссия по борьбе с голодом.
В начале января 1922 года Ф. Э. Дзержинский как особоуполномоченный ВЦИК и СТО выехал в Сибирь во главе экспедиции из 40 человек для принятия чрезвычайных мер по вывозу продовольственных грузов в Москву, Петроград и голодающие районы Поволжья. Состояние железных дорог в Сибири было тогда очень тяжелое, и, как выяснила экспедиция на месте, они оказались совсем не подготовленными к выполнению предстоящей задачи.
22 января Феликс Эдмундович писал мне из Новониколаевска (ныне Новосибирск): «…Здесь работы очень много, и идет она с большим трудом. Она не дает тех результатов, которых мы ожидали и к которым я стремлюсь… Я вижу, что для того, чтобы быть комиссаром путей сообщения, недостаточно хороших намерений. Лишь сейчас, зимой, я ясно понимаю, что летом нужно готовиться к зиме. А летом я был еще желторотым, а мои помощники не умели предвидеть… Мы проводим большую работу, и она даст свои результаты, она приостановила развал, она начинает сплачивать усилия всех в одном направлении и дает уверенность, что трудности будут преодолены. Это меня поддерживает и придает сил, несмотря ни на что…»
В следующем письме, из Омска, 7 февраля 1922 года, Феликс писал: «Тебя пугает, что я так долго вынужден буду находиться здесь… но я должен с отчаянной энергией работать здесь, чтобы наладить дело, за которое я был и остаюсь ответственным. Адский, сизифов труд. Я должен сосредоточить всю свою силу воли, чтобы не отступить, чтобы устоять и не обмануть ожиданий Республики. Сибирский хлеб и семена для весеннего сева – это наше спасение…»
В этом письме он делится своими планами на будущее:
«Этот месяц моего пребывания и работы в Сибири научил меня больше, чем весь предыдущий год, и я внес в ЦК ряд предложений.
И если удастся в результате адской работы наладить дело, вывезти все продовольствие, то я буду рад…»39
Вот что он писал мне с дороги, во время переезда из Омска в Новониколаевск, 20 февраля 1922 года:
«..Уже поздняя ночь – только сейчас я закончил чтение писем из Москвы. Я хочу сейчас же написать тебе, так как завтра у меня не будет времени. Я еду всего на один день в Новониколаевск – обсудить дела с Ревкомом. У нас огромные трудности. Когда работа округа,40 казалось, начинала входить в норму, метели и снежные бураны опять дезорганизовали работу. А в недалекой перспективе новая угроза – продовольствия, оказывается, меньше, чем предполагалось… заменить знания и опыт энергией нельзя. Я только лишь учусь… Я пришел к неопровержимому выводу, что главная работа не в Москве, а на местах… Необходимо все силы бросить на фабрики, заводы и в деревню, чтобы действительно поднять производительность труда, а не работу перьев и канцелярий…
Я живу теперь лихорадочно. Сплю плохо, все время беспокоят меня мысли – я ищу выхода, решения задач. Однако я здоров…»41 Последние слова Феликс написал для моего успокоения.
К началу 1924 года транспорт мог уже бесперебойно осуществлять все необходимые для государства и населения перевозки.
В феврале 1924 года партия поставила Ф. Э. Дзержинского на еще более трудный пост – председателя Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР. Советская промышленность только начала возрождаться из руин.
И снова он учился у специалистов, хозяйственников, рабочих, знакомился с особенностями различных производств, целые ночи просиживал над цифрами, справками, докладами, много ездил по стране, ее промышленным центрам.
В июне 1925 года совпали наши рабочие планы. Вместе с Феликсом Эдмундовичем я поехала в Ленинград. Дзержинский побывал в Ленинградском институте прикладной химии и его горно-металлургической лаборатории, встретился с академиком Н. С. Курнаковым и другими учеными.
34
Бонч-Бруевич В. Воспоминания о Ленине. М., 1965, с. 138.
35
С 1 (14) февраля 1918 г. даты приводятся по новому стилю.
36
Дзержинский Ф. Дневник заключенного. Письма, с. 262.
37
Е. П. Пешкова в то время была представительницей польского Красного Креста в Советской России.
38
Цит. по: Горький М. Собр. соч. В 30-ти т. М., 1952, т. 17, с.35
39
Дзержинский Ф. Дневник заключенного. Письма, с. 269–270,272.
40
Имеется в виду округ железных дорог.
41
Дзержинский Ф. Дневник заключенного. Письма, с, 273–274.