Обреченные

У меня все еще не было лицензии врача, но я была хирургом-ординатором и уже не раз была в операционной. Могло быть множество осложнений – абсцесс, повторное кровотечение при перевозке, пневмония, список может тянутся долго. Но есть травмы, которые починить нельзя.

Вернувшись на кровать, я пыталась объяснить, – Признаюсь, ранение было тяжелым, пуля была в тебе довольно долго, но кость не пострадала. Мы были не в самом выгодном положении и я очень переживала за инфекцию. В остальном, я могу сказать, что мы справились хорошо.

– Тогда почему я едва могу ею двигать? – он попытался повернуть руку, но лицо исказилось от боли, – Меня много раз зашивали и никогда таких проблем не было. Да, было больно, но…

– Для движения руки нужна не только кость, там множество мягких тканей. Возможно, это потребует долгой физиотерапии, но ты вновь сможешь ею работать.

– Нет, не смогу, – низкий голос был едва слышен за его хрипом, – Я порезался во время тренировки.

Тренировки? На его руке было не меньше десяти порезов, большинство глубокие, придется накладывать швы.

– Я правша, а если правая рука не сможет работать как прежде, я бесполезен.

Если категоричность и несдержанность особенность подросткового возраста, то я представляю каким растет мой брат. Сейчас он чуть младше Адриано, но мы не так часто общаемся. В тот момент я поняла как сильно по нему скучаю.

И я понятия не имела как сейчас вести себя с подростком рядом.

– Я тоже правша, но учусь работать левой.

Адриано посмотрел на мою правую руку в поисках шрамов, но не обнаружив их, удивился, – Зачем?

– Хирург должен хорошо работать обеими руками, но для этого я тренируюсь понемногу каждый день. Это лучше, чем потом, – указала на его порезы, – они будут обе болеть. Из-за твоей глупости левая рука будет болеть как минимум неделю.

Он пожал плечами, – Меня не волнует боль, я к ней привык.

Мурашки побежали от его слов, – Что за тренировки, если не секрет?

Он открыл верхний ящик тумбы, показывая мне три ножа – охотничий и метательные. Они блеснули идеальной гладкой формой, отражая мое пораженное лицо. Господи. Более неподходящего хобби для парня придумать трудно.

– Не нужно так смотреть, – словно прочел мои мысли, – Я лучший в этом, – сжал руку, – по крайней мере, был таковым.

Я отодвинула свои переживания в сторону. Это не мое дело, – Значит, ты не испугаешься иголок. Я наложу швы, и может быть, скоро ты сможешь продолжить тренировки.

У него в комнате была собственная аптечка. Заглянув туда, любой врач вскрикнул бы от количества запретных и дорогих вещей, разумеется там нашелся и шовный материал. И кое-что еще. Одного взгляда на прозрачный пакет было достаточно.

Откуда у подростка запрещенные препараты? Он достал их сам или…его брат имел к этому отношение?

– Все в порядке, док? – Адриано вырвал меня из вихря мыслей.

– Зависит от того, как часто и в каком количестве ты принимаешь эту дрянь.

Аккуратно, словно между пальцев у меня была бомба, я приподняла пакет. Названия не было, но не трудно догадаться, что их не должно быть у семнадцатилетнего под кроватью. На упаковке было только небольшое клеймо – так дилеры отмечают свой товар.

Не в моих правилах отчитывать, но принципы взяли верх. Я придерживалась довольно жесткой политики относительно наркотиков.

Адриано выругался и попытался забрать из моих рук таблетки. Я отвела руку на безопасное расстояние, – Твой брат знает?

– Разумеется нет, – по виску скатилась крохотная капля пота. – Прошу, не говори ему. Он отправит меня на Аляску, если узнает.

И поступит правильно. С такими вещами не стоит шутить.

– Сколько ты принимаешь?

– Я не принимаю. Не постоянно. Скорее раз в пару месяцев, когда дела совсем плохи.

Я встряхнула упаковку – почти полная. Но она могла быть не первой, а стать последней.

– Я буду молчать, – на его лице отразилось облегчение, – Но ты поклянешься никогда не прикасаться к этим таблеткам снова.

Если его брат против, значит ему нужно выбраться из дома, чтобы достать еще. А пока он на больничной койке, это вряд ли возможно. Здесь я смогу за ним присмотреть, какое-то время.

Кивок, – У меня нет зависимости, – как легко он это произнес. Неужели действительно верит в это?

– Ты не узнаешь о зависимости, пока не станет слишком поздно.

Спрятав таблетки в кармане, я занялась его рукой. Он отказался от какой-либо анестезии. Сначала я подумала, что это для хвастовства и он просто храбриться, но он был непреклонен. Предупредив его, если он дернется я вколю ему обезболивающее насильно, приступила к работе. Два шва позади, а он не издал ни звука, двигалась только грудная клетка во время размеренного дыхания.

Фраза вырвалась необдуманно, – Ты можешь тренироваться вместе со мной.

– Что ты знаешь про ножи?

– Ничего, – помахала ему иглодержателем, – Я не могу научить тебя метать ножи, но могу помочь восстановить силу в правой и укрепить левую.

– Брат этого не одобрит, – не вопрос – утверждение.

Адриано говорил так, словно точно знал, как отреагирует брат и что сделает. Мне даже начало казаться, что его напрягает вовсе не сама травма, а реакция Алехандро на его бессилие. Да, старший брат не отличался мягкостью характера и легким нравом. Но за этой стеной все еще скрывалось обыкновенное беспокойство.

– Меня не волнуют приказы твоего брата, – я улыбнулась мысли, что эта доля свободы у меня еще осталась, – Если ты не хочешь…

– Я хочу! – опомнился, – Хочу. Спасибо, что предложила.

– И… – протянула я, ожидая продолжения.

Он задумался, – И прости за то, что оскорбил тебя.

Все не так безнадежно, как показалось в начале. Я продолжила лечить его раны. И кто знает, может я смогу добраться до ран, скрытых от глаз?

Глава 10. Алехандро

– Все готово к сделке? – в десятый раз за месяц спросил я, перелистывая знакомые бумаги.

Нельзя просто следить за всем лично. Это ведет к элементарной усталости и ошибкам. Для монотонной работы Семьи я нанимаю людей, которые просто должны выполнять свою работу – следовать моим приказам.

Но легализация бизнеса опасна и крайне важна. Мне было важно перевести часть бизнеса в “белую”, на следующий уровень. Сделать то, что не удалось моему отцу. Маленькими шажками мы должны были выйти из привычных условий, сотрудничать не только с преступниками в тени закона, но и с другими компаниями при свете дня.

– Да, как и неделю назад, – Стефани закатила глаза, прикрываясь чашкой кофе. Я кашлянул, пытаясь напомнить ей, кто здесь босс. Она быстро добавила: – Но я перепроверю все еще раз перед подписанием.

У нее была привычка тараторить, как заведенная игрушка. Неудивительно, она просто помешана на кофеине, и держалась за кружку как за спасательный круг. Она слишком много работает, вид у нее не очень. Придется отправить ее в принудительный отпуск как только закроем сделку. Разумеется, она будет возражать, это одна из тех черт, что я ценил в ней – она такой же трудоголик, как и я.

Стефани Чейз была моей кузиной по материнской линии и фактического отношения к Семье Корсини не имела. Обе сестры Чейз, наши матери, были давно мертвы, а наши отцы не дотягивали до планки достойных родителей. Мне стоило отказать ей, когда она попросила взять ее под крыло. Это бы сэкономило мне массу времени и нервов. Лет пять назад она приехала ко мне, с синяками на теле, но полная решимости изменить свою жизнь и начать с полного разрыва отношений с отцом. К счастью для нее, я не мирюсь с пьяницами и насильниками. Мы заключили соглашение. Она должна была получить высшее образование и выдержать два года в числе моих ребят без поблажек. Если все пройдет гладко, она возглавит первую полностью легальную компанию семьи.

Можно было поступить иначе, и эта мысль до сих пор крутиться в моей голове. Ее отец играет не последнюю роль в Европе, хотя с Семьей пересекается редко. Чтобы иметь полноправную защиту Корсини, Стефани должна быть официальным членом Семьи, иными словами, выйти замуж. Это влекло за собой защиту и ограничения. Променять одну клетку на другую? Я предложил ей выбор, и она его сделала. Пока все шло как нельзя лучше.