Страница 13 из 19
В другой главе своей книги Курганов дает рекомендации «о обороне городов от незапных нападений от лестниц, скоропостижных атак и проч.». И снова автор пишет о необходимости соблюдать «все то, что предписано в воинских уставах для охранения городов, отворения и затворения ворот и проч.». Действительно, к началу XVIII в. европейское военное искусство выработало стандартный набор требований к организации караульной и гарнизонной службы. В петровском уставе этим вопросам посвящены главы 59 «О караулах, како оным ходить и сменяться…», 60 «О ревелиях (или побудках) и таптах», 62 «О силе и должности караулов как в городе так и в лагере», 63 «О караулах кавалерии…», 65 «О рундах», 66 «О патрулях и что при том чинить надлежит» [143]. Не станем воспроизводить многочисленные и подробные уставные положения, а вернемся к советам из книги Курганова.
Если город стоит на реке, то ночью выше и ниже по течению следует выставлять барки с солдатами; в мокром рву зимой – регулярно колоть лед; в дни ярмарок удвоить караулы и держать гарнизон в повышенной готовности. Для отражения «эскалады» (штурма по приставным лестницам) следовало хранить на валу «алебарды и бердыши» и другое древковое оружие для поражения и сталкивания нападающих со стены. Сбивать лезущих по лестницам рекомендовалось скатыванием бревен, бомб, гранат, а также горючих вещей (смоленых фашин, горящих бочонков и т. п.). Ночью в ров неодходимо кидать «множество шлагов для его освещения, и чтоб пушки с крепости могли производить желаемое действие над войском, находящимся во рву». Пространство перед воротами должно хорошо простреливаться, чтобы исключить возможность приставления петарды, на случай подрыва ворот – иметь запас бревен для преграждения пути внутрь города[144].
История Северной войны знает несколько примеров, когда осаждающий бросался на приступ, как только подходил к крепости. Внезапным нападением было взято наружное укрепление (кронверк) Ниеншанца. Его недостроенный вал был занят частью шведского гарнизона. Так описан этот бой в журнале Гизена: «В 24 день [апреля 1703 г. – Б. М.] не дошед до крепости за 15 верст посылал господин фельдмаршал партию с 2000 пехоты под командою полковника Нестерта и Преображенского полку капитана Глебовского плавным путем, которые против 25 дня в ночи щастливо к городу пришли и шведских драгунов 150 человек у самого рва стоящих с посту збили и к бегу принудили, из которых у градских ворот 2 человек взяли, а по том и первым валом овладели. При том щастливом действии зело смелым сердцем и мужественно на один бастион с малыми людьми из той партии жестокое нападение учиняя взошли, но, не имея никакого приуготовления к приступу, за благо разсудили отступить» [145]. В «Юрнале 1703-го года» содержится уточнение: для того чтобы с ходу ворваться в саму крепость, у нападающих не оказалось при себе «лестниц приступных и довольных воинских припасов, а паче гранат ручных и копей» [146]. Данный случай представляет удачное нападение передового отряда на внешние посты вокруг крепости, за которым последовал подход всей осадной армии; внезапный штурм главной крепости, как видно из цитат, не планировался или по крайне мере не был подготовлен.
Другое неожиданное нападение на неприятельскую крепость совершили драгуны и калмыки генерала Боура, которые в ходе рейда на Митаву в ночь с 11 на 12 июля 1705 г. смогли проникнуть в шведскую крепость и перебить ту часть гарнизона, что не успела укрыться в замке. О том, как это произошло, Б. П. Шереметев написал Петру: «Та наша партия [генерал-майор Боур с 13 драгунскими ротами и с курскими калмыками. – Б. М.] пришла к Митаве в ночь незадолго до света, и как начал быть свет, спеша драгунов, пришли к посаду, где была неприятельская рота на карауле. Розорвав рогатки, тое роту збили, и пошли тем посадом до валу земляные крепости, где шведов обреталося не безо много с 1000 человек. И пришед ко оной крепости, с превеликим боем ворвалися чрез вал в тое крепость; и на улицах, где утверждены были рогатки и поставлены пушки, и в палатах у курлянчиков заведены были салдаты (от которых стрельбою войскам нашим чинилась некоторая пакость), милостию Божиею и заступлением Пресвятыя Богородицы, а твоею, премилостивейшего государя, молитвою и счастием, тех неприятельских людей побили, которых мало что и не всех в труп положили и в реке потопили; едва и сам комендант за охранением тутошних курлянчиков, убрався в платье их бургарское (или в торговое), в замок ушол; также и в палатах затаенные у тех курлянчиков не спаслися: все удовольствованы вечным сном»[147]. В военно-походном журнале фельдмаршала упоминаются подробности скоротечного уличного боя: «И как вошли в город, и в том городе во всех улицах утверждены были рогатки и поставлены при тех рогатках солдаты с пушками; и, по жестоком огню, оных неприятелей побили же и гналися до самого замка, где и сам полковник и камендант Кноренг едва спасся защищением тутошних жителей» [148]. Шведский источник признает потери и добавляет, что нападение было совершено между тремя и четырьмя часами утра и что «полковник Кнорринг, находившийся в городе, был вынужден спастись через черный ход, после того как он храбро оборонялся через двери и окна» [149].
Впрочем, задерживаться в Митаве в тот день не входило в планы русского командования, поблизости не было всей русской армии, и формально город был занят, а замок – осажден, месяцем позднее, в августе 1705 г. Боур возвратился из рейда с трофеями и пленными, и мы позволим себе небольшое отступление, чтобы рассказать о дальнейшей судьбе тех и других. Взятые в «полон» в Митаве 78 шведских офицеров и нижних чинов вскоре были умерщвлены – в проигранном сражении при Мурмызе возникла опасность их освобождения[150]. Среди митавских трофеев – пушек, барабанов и знамен – у шведов были захвачены «2 пушки полковые трехфунтовые, при которых на станках утверждены с обе стороны по мартирцу, что картечами стреляют» [151]. По этому описанию они напоминают орудия «системы Корчмина» – полковые трехфунтовые пушки с двумя мортирками на лафете по сторонам от пушечного ствола, – которыми русская армия стала вооружаться в 1706 г. Такое сходство позволяет предположить, что митавские трофеи стали прототипом новых русских пушек.
Известен еще один пример внезапной атаки; с описанным выше нападением на Митаву его делает схожим сразу несколько моментов. Во-первых, атакующие ворвались в крепость неожиданно, во-вторых, часть защитников смогли укрыться внутри взятого города и в-третьих, нападавшие в результате отступили. Итак: март 1706 г., Великое княжество Литовское, город Несвиж. В то время как главная российская армия находилась в окружении в Гродно, царь Петр отправил в литовские города отряды казаков гетмана Мазепы для наблюдения за находившимися неподалеку шведами. Карл XII, узнав об этом, выслал в Несвиж отряд подполковника Траутфеттера силой в 450 всадников. Наиболее полно развитие событий изложено у Адлерфельда.
Отряд казаков силой около 1500 человек расположился в Несвиже, однако в расположенный там замок Радзивилов их не впустили. Траутфеттер прибыл к городу на рассвете 13 марта (шв. ст.) и приказал своим людям спешиться; сформировав три отряда, они успешно вскарабкались на стены, захватили ворота и напали на казаков с разных сторон. Казаки успели собраться на рыночной площади, забаррикадировать улицы и открыть огонь по шведам. Те, в свою очередь, за полчаса выбили казаков из баррикад, убив 300 человек во главе с их командиром и взяв четыре пушки; затем Траутфеттер послал своих кавалеристов зачистить улицы города. Однако 500 казаков укрылись в женском монастыре, а другие засели в домах вокруг площади и постоянно отстреливались оттуда, нанося потери шведам на улицах. Чтобы покончить с обстрелом из домов, Траутфеттер приказал зажечь их, при этом 600 казаков погибло в огне и немногие уцелевшие (до 180 человек) сдались в плен. С теми, кто занял оборону в монастыре, шведы ничего сделать не смогли и покинули город [152]. Дополняет картину взятия Несвижа Н. И. Костомаров: «В Несвиже поставлен был стародубский полковник с четырьмя сотнями своих полчан. Шведы напали на них сонных ночью и одну сотню истребили совершенно; погиб и стародубский полковник Миклашевский. Другая сотня, поверивши слову неприятеля, обещавшего отпустить Козаков на свободу, если они не будут защищаться, положила оружие и была объявлена военнопленною. Третья сотня заперлась в бернардинском монастыре, не поддавалась никаким убеждениям сдаться, и когда шведы, не ставши их добывать оружием, ушли, соединилась с четвертою сотней и обе пришли к гетманскому обозу»[153].
143
Военной Устав с Артикулом Военным. СПб., 1748. СС. 69–90.
144
Курганов. СС. 280–284.
145
Гизен. Журнал Петра I с 1695 по 1709. С. 330.
146
Юрнал 1703-го года // Походный журнал 1703 г. СПб., 1853. СС. 11–12.
147
ПиБ. Т. 3. С. 379.
148
ВПЖ Шереметева 1701–1705. СС. 177–178.
149
Adlerfeld. Vol. 2, РР. 135–136.
150
ВПЖ Шереметева 1701–1705. С. 179.
151
ПиБ. Т. 3. С. 379.
152
Adlerfeld. Vol. 2. РР. 214–215.
153
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Т. 16. Мазепа и мазепинцы. СПб., 1885. С. 287.