Страница 24 из 28
Да. Пусть лучше все так и будет. А то как-то уж совсем страшно…
Трясущимися руками Соня отыскала нужный контакт и нажала вызов.
– Соскучилась? Киска! – почти сразу услышала она его глубокий голос и сердце ёкнуло.
– Слушай, – начала Соня, отвернувшись от лысых верзил, – скажи своим людям, чтобы отпустили меня. Я с ними никуда не поеду! У меня есть Страховка, она покроет царапину на твоём бампере.
– На каком бампере? Ты чё несёшь? – голос на том конце изменился, стал резким, колючим.
– Моронский, или как там тебя… Мор? – Прошипела она. – Вот мне сейчас вообще не до шуток. Трое твоих братков требуют с меня восемь косарей за царапину на бампере Гелика…
– Ты в машине? – быстро, жестко перебил ее Макс.
– Нет.
– Сядь в машину. Заблокируй двери. Скинь мне геолокацию. Быстро.
Говорят, в моменты, называемые кризисными, у людей открываются сверхпособности. Соня каким-то невероятным чудом в пару секунд пересекла расстояние до двери своей покалеченной машинки, захлопнула ее и нажала блокировку.
– Открой дверочку, красивая, не дури! – Браток подёргал ручку водительской двери.
Блииииин, что делать? Соня в отчаянии вцепилась в руль, чуть не плача. Отправила гео. Стала ждать, кусая губы.
Время тянулось бесконечно. Братки ходили то вокруг Сониной машины, то вокруг своей. Переговаривались и плевались на дорогу.
Наконец, на обочине притормозили две машины, поднимая вверх столбы пыли.
Одна – Гелендваген Моронского, вторая – Лексус охраны. Лексус встал позади Сониной Кии. Гелендваген поравнялся с Геликом бандюг и Соня только сейчас смогла увидеть разницу между двумя чёрными квадрантными меринами. Из блестящего, навороченного железного хищника легко выскочил Моронский. В темно-синих узких брюках, в чёрной обтягивающей футболке и накинутом на неё темно-синем пиджаке. На глазах темные очки. У Сони в груди все сжалось. Только от чего больше – от восхищения, или первобытного страха?
Макс что-то быстро сказал браткам и направился к Сониной машине. Она открыла. Он молча вытянул ее из салона и так же молча подвёл к Лексусу и усадил в него.
Сам развернулся и зашагал обратно к браткам. Походка его резко изменилась. Стала какой-то развязанной. И вообще ей показалось, что он ссутулился как-то, плечи странно заходили, будто он не к машине их шёл, а на ринг.
Соня осталась в Лексусе с безмолвным изваянием в чёрном костюме. В неуютной, прохладной тишине салона. Однако, страх никуда не исчез. Правда, теперь она боялась не за себя. И заволновалась ещё больше, когда Моронский скрылся из поля зрения в машине у бритых уголовников.
Минут десять его не было, а Соне показалось, что прошёл час. Наконец, все трое вышли за салона вражеского Гелика. Прошли несколько шагов вперёд, чуть ли не обнявшись, как старые знакомые. Все трое ржали. А Моронский ещё и зубочистку в зубах перекатывал.
Соня в шоке смотрела на Макса и не узнавала. Это был не Моронский, а тот самый МОР! Он опустился до их уровня. Мимикрировал. Стоит, чуть не через зубы сплевывает, подражая их повадкам.
Кто он??? Почему он везде свой… Мор!
Он вдруг двинулся вперёд к Лексусу, оставив братков позади. И, прежде чем забраться в машину, выплюнул зубочистку. Сел не к ней на заднее сидение, а на пассажирское рядом с водителем. Достал из бардачка влажные салфетки и принялся тщательно протирать ладони, искоса поглядывая на Соню.
– Друзья твои? – не выдержала Соня, кивнув на братков.
Моронский и Водитель одновременно переглянулись. Водила крякнул, и покачал головой типа: бабы, чё с них взять.
– Дура что ли? – рявкнул Макс. – Это быки какие-то! Увезли б под мост и отымели! Во все щели! Даже как звать не спросили бы.
Соня оторопела и вжалась в мягкое кожаное сидение Лексуса.
А Моронский, казалось, вошёл в раж.
– Орлова, ты курица! На дорогу не пробовала смотреть? Замечталась, что ли? – орал он. – Чё глазами хлопаешь!? В каком переходе права купила? Где б ты столько иностранной валюты нашла, на которую они тебя раком хотели поставить? – он просто испепелял своим взглядом.
– Я ГАИ вызвала… вызывала…
– Гаи… – передразнил гундосо Моронский. – И где они твои ГАИ? – продолжал Моронский уже тише, подкуривая чёрную сигарету. – Ты рожи их видела? У них же одна извилина и та не в голове! Пацанчики развлекаются так! Гаи! Менты только лопатник их увидели, сразу забыли про все.
У Сони затряслась губа. А глаза наполнились слезами.
– Ладно не реви, – уже мягче сказал Макс, протягивая ей салфетку. – Все могло быть хуже!
Соня высморкалась.
– Это точно не ты подстроил? – наконец, спросила она.
– Такая большая, а в сказки верит! – проговорил Моронский, обращаясь к водителю. – Ещё и Брабус от простого Гелика не отличает… – Он повернул голову к ней. – Ты меня от дел отвлекла. Игорек тебя домой сейчас отвезёт. А инструкции я тебе позже пришлю, – проговорил Макс, выдувая дым ноздрями.
– Какие инструкции?
– Ключи? – проигнорировал он ее вопрос.
– Какие ключи? – не поняла Соня.
– От машины твоей! – опять рявкнул так, что она вздрогнула. Протянула ключи.
Моронский коротко свистнул в открытое окно Лексуса, и кинул их подошедшему Славику.
– Отгони! – распорядился шеф.
– Ладно, – сказал он, поворачиваясь к Соне, – мне вон, теперь пацанов накормить надо как следует, ты же их без десерта оставила…
Моронский опустил взгляд на Сонину грудь с торчащими сосками под футболкой. Как-то заторможенно моргнул и втянул в рот свою нижнюю губу.
–
Всё, на созвоне! – бросил он то ли Соне, то ли водителю и вышел из машины, оставляя после себя шлейф табачного дыма, смешанного с парфюмом и запахом мяты.
Глава 14
В пятницу утром Соня проснулась с почти осязаемым ощущением чего-то, что непременно должно произойти в этот день. Обычно такое чувство у неё случалось в детстве перед Новым годом, 31 декабря, накануне которого она до рассвета вертелась в постели волчком, не смыкая глаз.
И если тогда томительное предвкушение праздника приносило исключительно положительные эмоции, то сейчас ожидание неизбежного сопровождалось оцепеняющим первобытным страхом. И любые попытки проанализировать причину и источник этого страха неминуемо приводили к внутреннему конфликту гордости и порочных желаний. В котором гордость теряя аргументы, трусливо пряталась, словно таракан за плинтусом.
«Страшное» предчувствие подтвердилось, когда на пороге квартиры возник один из мордоворотов Моронского с бандеролью. Славик, а может быть Игорь (Соня пока плохо различала их лица, поскольку чаще видела их затылки) молча передал из рук в руки шуршащие ярко-оранжевые пакеты и, не сказав ни слова, удалился.
Немые они, что ли?
Соня извлекла из пакетов две коробки. В одной обнаружилось платье, белье, какие-то шнурки, непонятного пока назначения. И маска. Во второй – туфли простые лодочки на высоком каблуке. Все чёрное. И, судя по лейблам, невероятно дорогое.
Белье (Соня узнала бренд и присвистнула), было вовсе не бельём, а шелковым произведением искусства. А шнурки оказались портупеей из тончайшей мягкой кожи, ремешки которой тонко и часто обвивали Сонино стройное тело, начиная от верхней части бёдер и до самой груди. Шелковое платье с запахом на тонких бретельках сидело по фигуре, но не в обтяжку. Поэтому ремешки портупеи под тканью не выделялись, а только слегка выглядывали из разреза при любом легком Сонином движении и сверху, над лямками платья смотрелись, как украшение. Все это идеально подошло Соне по размеру, и в ансамбле выглядело… очень сексуально. И очень со вкусом.
Неужели, это ОН сам всё подбирал? Да нееет, не может быть…
Соня рассматривала себя в зеркале и не находила ни одного вразумительного довода, который позволил бы ей выйти во всём этом из подъезда…
Разве что только в кожаной маске, скрывающей половину Сониного лица: лоб, нос, глаза.
Через полчаса на телефон поступили обещанные Моронским «инструкции»: «В 10 за тобой заедет водитель. Без маски из машины не выходи. Ничего с собой не бери». И следом ещё одно: «И сделай хвост, как вчера!»