Страница 16 из 28
И она обхватила. Что есть силы вцепилась в него обеими руками, и не в силах посмотреть, что происходит вокруг, зажмурила глаза. Сразу же почувствовала, как Моронский погладил одной ладонью сцепленные в замок вокруг его талии Сонины руки.
«Гад, – подумала Соня, – держись за руль обеими руками!»
«Пожалуйста!»
Рука его вернулась на руль и Соне показалось, что мир вокруг размазывается. Она уже ничего не слышала и не видела, кроме свиста ветра и нарастания низкого, утробного рыка из глушителей.
А когда мотоцикл вдруг стал входить в поворот и ей показалось, что они сейчас просто лягут на дорожное полотно, Соня завизжала. Как визжат на Американских Горках. В голос.
Глава 10
Едва стих рокот мотора, игнорируя все риски свернуть или сломать себе что-нибудь, Соня соскочила с мотоцикла. Зацепилась ботинком за какую-то железяку, все-таки, но, слава Богу, устояла. Передоз адреналином не способствовал ровному течению мыслей, а злость доминировала над всеми остальными эмоциями. И скрывать она это не собиралась.
– Ненавижу тебя, Моронский! Слышишь? – Соня резко стянула с себя шлем и сдула с лица выбившиеся пряди.
– Ш-ш-ш, тихо, тихо, – Макс тоже снял шлем и поднял руки щитом. – Я бы на твоём месте не разбрасывался признаниями. Ты в курсе, что Фенилэтиламин – вещество, вызывающее чувство влюбленности, входит в химическое соединение, которое мы привыкли называть ненавистью?
Он сделал пару шагов вперёд, расстёгивая куртку.
– Не подходи ко мне! – предупредила Соня. – Куда ты вообще меня привёз?
– На речку, не видишь? Красиво. Природа. Ты и природу не любишь так же сильно, как и меня?
– Не произноси этого слова, Моронский, – прошипела девушка. – Что ты можешь знать о любви, у тебя один секс на уме!
Макс взъерошил примятые шлемом волосы.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Я люблю рибай, но у меня никогда не возникало желания его трахнуть.
О, это невыносимо! Просто невозможно! Соня закатила глаза и подняла голову к небу. Как с ним разговаривать? Как ему обьяснить? Что нужно сделать, чтобы он прислушался? Стать такой же циничной тварью, как он?
– Ты, вообще, любил когда-нибудь? – без особой надежды на вразумительный ответ, наконец, спросила она.
– Ну, в третьем классе мне очень нравилась одна девочка. Я ей признался в чувствах, а она подняла меня перед всем классом на смех. – Макс снял куртку и Соня невольно засмотрелась, как перекатываются под смуглой кожей твёрдые мышцы, увитые стеблями вен.
– И ты теперь отыгрываешься на всех женщинах? – она прищурилась, принудив себя отвести взгляд от его мощной груди.
– Пфф, зачем? – фыркнул Моронский, усаживаясь на брошенную на траву куртку и закуривая. – Я трахнул ее у себя в клубе, когда ее старый толстый муж сидел в соседнем зале, попивал мой коньяк и курил сигару, которой я его угостил. Гештальт давно закрыт, – глухо проговорил он, выдыхая сигаретный дым.
Соня шумно втянула воздух и покачала головой.
– Тебе когда нибудь говорили, что ты самый циничный тип на свете?
– Постоянно слышу! – совершенно невозмутимо ответил Моронский, – А я просто умею ждать.
Соня отвернулась от него, опустила голову и стала изучать шнурки на казенных ботинках.
Невыносимо было смотреть на него и слушать. Больно. И она не совсем понимала, почему именно больно. Почему эти его бестактные, порой даже хамские фразы так ранят ее? Он ей никто. Она его не звала в свою тихую размеренную жизнь. Соня вообще не должна была испытывать абсолютно никаких эмоций, кроме неприязни.
Но чувствовала. К сожалению.
Было в нем что-то такое, что притягивало. Этого Соня никак не могла отрицать. Его внешность (а сейчас Соня, наконец, набралась смелости признать себе, что Моронский чрезвычайно красив), внутренняя сила, мощь, власть, ум – редкое сочетание качеств, от которого легко можно потерять голову. И сама Соня чувствовала, что силы на исходе. Поддаться искушению, отдаться в его власть – так сладко, запретно. И она знала, что ощущения будут ни с чем не сравнимые, яркие, незабываемые. Чувствовала. И боялась. Знала, что перешагнув черту, пропадёт целиком, без остатка. А как жить после? Когда его игра закончится и он насытится? Что делать? В монастырь уходить?
– Ты сама-то знаешь, что такое любовь? – вопрос прозвучал неожиданно.
Соня, повернула голову в его сторону. С этого относительно безопасного расстояния она позволила себе тихонько разглядывать Макса. Он полулежал на траве, опираясь на локти и смотрел на спокойное течение реки. Да, он красив, как дьявол-искуситель. Длинные ноги, мускулистые крепкие бёдра обтягивала ткань чёрных джинсов. Широченные плечи, крепкий рельефный торс угадывался под чёрной простой футболкой. Разрозненные вкрапления рисунков на рельефных руках не портили его, а усиливали эффект дьявольского обаяния. Крупная цепь на мощной шее, часы на запястье – наверняка дорогие, – просто кричали о его финансовом состоянии. Соня никогда раньше не видела и не встречала таких мужчин. И как с такими себя вести – не знала. Его красота пугала и завораживала. Бешеный магнетизм. Опасный. Неудивительно, что он не привык к отказам.
– Любовь… – начала Соня, тоже присаживаясь на траву, – это доверие, взаимопонимание. Это когда знаешь, что человек не предаст ни при каких обстоятельствах и знаешь, что и ты не предашь любимого человека.
– Скучно… Соня. – он оторвал травинку и закусил ее стебель зубами. – Ты перечислила вещи, которые абсолютно нормальны в любых отношениях. В дружеских, например, в партнёрских.
– А что тогда по-твоему «любовь»? – Соня подняла взгляд, чтобы посмотреть на его лицо.
Он как-то странно впился в неё цепким взглядом, будто размышляя, стоит ли развивать эту тему. Стоит ли Соня того…
– Не люблю разговоров о любви. Это напрасное сотрясение воздуха, бесполезная трата времени, – произнёс Макс, наконец. – Нет любви. Есть служение. Служение другому, которого ты считаешь достойным этого. Служение – это забота. Желание сделать жизнь этого человека ярче, вкуснее… желание, Соня. То, от чего никуда не денешься, не убежишь. Однажды пазл складывается и все. Намертво! Но это редкость, как паргелий или как двойная радуга.
У Сони почему-то защипало глаза.
– Но женщине необходима любовь… слова, нежность…
– Женщине необходима крепкая рука, которая сможет ее поддержать и направить, согреть или остудить. Мужчина, который может взять на себя ответственность за нее. Женщине необходимо знать, что ради нее кто-то будет действовать, а не болтать языком.
– И ты знаешь примеры? – спросила она, сглатывая вставший в горле комок.
– Конечно, – уверенно ответил он, – мои предки. Служение, Соня. Все остальное – это прилагающиеся эмоции. Найти человека, разделяющего эти понятия – один шанс на миллион.
– Значит ты не нашёл и сублимируешь в секс? Правильно?
Моронский усмехнулся и отбросил травинку. Перевёл взгляд темных глаз на Соню и сказал:
– Нет, Соня, неправильно. Я ничего не ищу. Меня все устраивает, я просто беру от жизни то, что хочу.
Снова у неё возникло какое-то горькое чувство разочарования. В который раз уже… Только у неё забрезжит надежда, что он способен быть нормальным, как Моронский произносит очередную свою циничную гадость и наступает тяжёлое похмелье. С ним нельзя терять бдительность, нельзя расслабляться. Нельзя очаровываться!
– Кстати, где твой любимый Арнольдыч со своей заботой и преданностью? – он повернулся к ней и глаза его зло вспыхнули. – Почему он не ищет тебя с собаками, вертолетами и Интерполом? Какой-то хер похитил его женщину, а он сидит – лапки склеил?
Соня не нашла, что ответить. Отвернулась и сникла.
– Только не говори, что сама не задаёшь себе этот вопрос! – услышала она после некоторой паузы. – Если бы ты была моей женщиной, ни один яйценосец не приблизился бы к тебе ближе ста метров.
– Это не забота! – резко выпалила она.
– Да? А что?
– Не знаю! – Она дёрнула плечом. – Собственничество. Желание показать, кто сильнее. У кого член больше!