Шаг, это много

Зубы сами, непроизвольно сжались до боли. Мозгом я понимал, что добраться на противоположный конец города я не смогу, что это граничит с мечтаниями. Но, всё же, что-то грызло меня в глубине души. И, наверное, меня больше съедала не беспомощность, а какое-то безразличие? – жива она или нет. Да, мне было жаль её, и, если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы она оказалась здесь. Да, я очень хорошо к ней относился, но, всё же, не любил. Даже чувство привязанности не успело вырасти за те полгода, что мы жили вместе.

Мне стало тошно и стыдно перед самим собой за эти мысли. Неужели я настолько скотина, что не испытываю ничего к человеку, с которым делил кров, еду, постель, мечты, кроме, как, жалость? Смогла бы любовь изменить это? Бросился я бы к ней сломя голову, наплевав на монстров, почти родных пацанов в запертой квартире, на Викторию Игоревну? И, тут, мне стало не по себе настолько, что по коже пробежал легкий озноб, – нет, не бросился бы! Даже сходя с ума, думая о ней каждую секунду, – нет, не бросился! Шеф был умный и прекрасно разбирался в людях. Именно поэтому он меня и выцепил, тогда, в том помойном кабаке, потому что, уже тогда видел, или знал, кто я! Я пёс! Просто, тупой, цепной пёс! Который будет служить и охранять семью хозяина до конца, пока не сдохнет, даже понимая, кто он и зачем, он, нужен!

– Чего завис? – Рядом, на пол, опустился Макс, слегка толкая меня в плечо.

– О девушке вспомнил. – Ответил я, не задумываясь и принялся собирать уже почищенную и машинально смазанную винтовку.

– Красивая?

– Ага. У тебя есть, кто?

– Неа. Я же говорил, – только бывшая. А там такая сука была, что я уверен, что она стала мутировать ещё до волны, дабы побыстрее найти меня и отгрызть яйца.

– А родители, там, или близкие родственники?

– Отца я не знал, мать умерла давно. С дедом и бабушкой жил, так они ещё пару лет назад на тот свет ушли. Один я, как перст.

– Не в тему спрошу, – а стрелять, откуда научился? Если в армии не служил.

С Максом было проще общаться, чем с остальными. Да, он дурной, но, толи дело в том, что мы одного возраста, толи подкупала его искренность, не знаю. С Викторией всё было сложнее, она жена шефа. Хозяина! К тому же, – старше меня, почти на десяток. Со Стасом ещё хуже, – он уже почти дед, хоть и бодриться, да и похожи мы, чем-то. Служивые псы. И, всегда не отпускает мысль, что вот-вот, и он начнёт меня строить по стойке смирно. На роже написано, что званием в районе майора ушёл в отставку.

А, этот самбист-пацифист, брал умением легко и честно общаться, чего я никогда делать не умел.

– Так дед, и научил. У него похожий Вепрь был, гоняли за город, стреляли. А сам?

– Служил. – Ответил я, без пояснений.

Краем глаза заметил, что остальные внимательно слушают наш разговор. Сидящая на диване в позе йоги Виктория, обнимающая ладонями горячую кружку с кофе, смотрела на нас со странным выражением лица, словно, что-то обдумывая. Стас же восседал за массивным столом, перед разложенными на нём ништяками и, как говорил мой ротный, пытался «впихнуть невпихуемое».

Это настоящая логическая задача, разложить всё, что тебе понадобиться в походе или вылазке, так, чтобы не мешало, ведь придётся не только мерно шагать, но и прыгать, бегать, ползать. А хочется, ведь, взять всего, да побольше, и чтоб влезло. Ко всему, важна очерёдность, – что-то может понадобиться при ранении, и рыться в вещмешке в поисках бинта или, допустим, жгута некогда, значит надо пристроить их в зоны быстрого доступа. А, вот любая еда терпит время, значит можно упаковать поглубже, да так, чтоб не гремела, если это банки, ложки, кружки. Увеличенный магазин можно сразу пристегнуть к автомату, так как при неожиданной стычке не всегда определяешь, откуда ведут огонь, и стрелять в сторону противника не выходит сразу, оттого лучше иметь побольше патронов в рожке. А вот стандартные магазины лучше уложить в подсумок на правый бок, их так проще доставать при стрельбе лёжа и из-за укрытия. И, данный подход касается всего, что ты берёшь с собой. Каждая мелочь может повлиять на твою выживаемость в бою или экстремальных условиях. Кончено, здорово, когда у тебя есть свой подсумок под туже аптечку, флягу, сброс пустых магазинов, «банан» для нужного и мелкого, а вот, если их нет, а может, просто, мало, то приходится проявлять фантазию и включать железную логику, прикормленную жизненным опытом. И, чем его больше, тем лучше.

У Стаса, этого опыта, было вагон и маленькая тележка, что было видно сразу без размышлений и догадок. Вещи быстро перекочёвывали со стола в большой охотничий рюкзак и в два поменьше, походных. Делал он всё на автомате, от того поглядывал краем глаза, о чём мы там трепимся.

– Стас. – Не удержался я. – А, ты откуда сам? Вроде говорил, что приезжий, тогда, в начале.

– С Москвы.

– А, в нашу глушь, каким ветром?

– К другу приезжал. Упал глупо, сломал ногу. Вот и всё, я, собственно, на вокзал собирался, когда тебя встретил.

– А семья? Не хочешь не отвечай.

– В разводе, дочь, уже взрослая.

– В Москве? – Смотря в кружку спросила Виктория?

– В Москве. – Пустым голосом ответил Стас.

– А двигаться, где научился, если не секрет? Перебежки, стрельба с разных позиций. «Крою», – ты крикнул после первого выстрела, а не до стрельбы. В ментовке такому не учат.

Задал я вопрос, не раз приходивший мне в голову за последние часы.

– У нас, что, минутка откровений?

– Да ладно тебе, Стасон! Мы, может последние люди на планете, а ты строишь из себя Ронсаровскую Елену.

Я пропустил это мимо ушей, а вот Стас и Вика уставились на парня во все глаза. За годы я привык ко всяким сравнениям и фразочкам шефа, которые он любил вставлять в речь, что-то он пояснял, что-то, – нет. По правде, мне было всё равно, – «Бальзаковская дама», там, или «Пушкинская Татьяна», один хрен, суть не поменяется, если одну назвать старухой, а другую дурой.

– Чего вылупились ироды? – Откровенно застеснялся Максим.

– Ты хоть знаешь, кто такой Ронсар? – С насмешкой спросил Стас.

– Ты безразличием мне душу истерзала,

– Как ни молился я – ты глаз не подняла

– И, полусонная, ни слова не сказала,

– Все брови хмурила, сама себе мила,

– И испугался я, что дерзким ты сочла

– Приветствие мое, и выбежал из зала.

– Это про тебя, Стасон. Строишь, тут из себя….

– Красиво, хотя мне никогда не нравились «Сонеты к Елене», а ты умеешь удивлять. – Наконец улыбнувшись, сказала Виктория.

– Я, вообще-то, школу с золотой медалью закончил. Не надо из меня дурака делать.

– А никто этого, и не делает. Ты сам, прекрасно, справляешься с этой задачей. – Вновь с хитрой и немного злой улыбкой, заговорил Стас. – И, я тебе не Стасон и, даже, не Стас, а Станислав Павлович. Самбист-пацифист-любитель поэзии шестнадцатого века, блин! Что дальше, мы про тебя узнаем, что ты чемпион города по бальным танцам?

Мы, с Викой, не выдержали и рассмеялись в полголоса, даже сам Стас захихикал, убрав с лица злую усмешку.

– Идите лесом, клоуны. – Буркнул, вконец засмущавшийся Макс и стал разглядывать улицу в прицел карабина, через аккуратно отжатую секцию жалюзи. Мы же расхохотались ещё громче. Настолько разительна была перемена в поведении парня, и уж чего-чего, а смущения от него явно никто не ожидал.

Вечерело. Солнце, действительно садилось раньше обычного. Не прошло и пяти минут, после нашего разговора, как сумерки, откровенно, начали наползать на заполненный монстрами город.

– Несколько командировок в Чечню было. – Неожиданно заговорил Стас, уже сидя с, принесённой Викой, кружкой кофе. – Там и научился. Кто-то машины привозил оттуда, а я, дырки в теле, да погибших друзей. Хотя, ехал именно заработать. Жрать, тогда, нечего было, в «святые девяностые», дочь маленькая, жена. Зарплату месяцами не платили, одними подработками спасался. Лейтенант муниципальной милиции Сафонов Станислав Павлович, честь имею.