Загадала так загадала

– И от дамы еще отказывается. Стыдно такую своей признавать? Ну и что, что морда как у оленя, тело как у тюленя, зато своя.

– Да не вместе мы! – Пикли как мог пытался отделаться от признания нас парой.

Терпеть я больше не могла. Со всей своей богатырской силы ударила по столу. Подстаканник подскочил, зазвенела ложечка, чемоданы на полках гулко ухнули.

– Да замолчите вы! Кто давал вам право обсуждать меня, мою фигуру и мое лицо?! Говорите о благовоспитанности, а сами суете свой  нос в чужую личную жизнь по самое "немогу"!

– Вот! – назидательно подняла старушка палец. – Сама признала, что они вместе. Не может без него жить, оберегает отношения.

– Заткнитесь уже! – рявкнула я.

То ли крикнула громко, то ли где-то сработал стоп-кран. Как мне потом объяснял Пикли, даже мало-мальски ругательные слова могут остановить поезд. Если бы высказалась так, как обычно отвечают старушкам, решившим покопаться в моей жизни, поезд мог сойти с рельсов. А так отделались малым: четверо вагоновожатых вытолкали нас на ближайшей станции, заверив, что, если увидят нас еще раз – переломают все, что ломается. Причем трое пытались толкать меня, а один просто вынес Пикли из вагона. Пришлось выходить тоже, не бросать же парнишку невесть где, ночью на морозе.

– Это все из-за тебя! – кутался он в курточку, начиная постукивать зубами. Парня нужно было спасать, пропадет ведь.

– Не кисни, на радуге зависни, – не в тему сказала я, похлопывая парня по плечу. – Сейчас оглядимся и решим, что делать.

– И что делать? – эльф чуть не плакал.

– Либо найдем ночлег, либо дождемся следующего поезда.

– И где будем искать?

Я огляделась. Ночь была темная, не видно собственного носа. Конечно, мы стояли на платформе, что внушало надежду, что живые люди здесь когда-то были. Но вот насколько давно, рассмотреть было невозможно.

– Мы замерзнем. Нас волки съедят, – ныл Пикли.

Начинало раздражать. В конце концов, кто из нас мужик?!

– Ты же Дед Мороз, – как мои детсадовские воспитанники, ныл эльф.

А, ну да,  я и забыла, что мужик сейчас я.

– Вон там висит табличка. Наверняка расписание, – направилась я к краю платформы. Пикли засеменил следом.

Там, действительно, висело огромное расписание. Повозив пальцем по названию поездов и пунктам прибытия, быстро определила, что следующий поезд в Приграничье будет здесь только утром.

– Есть две новости, – начала я подготовку к плохим вестям, – тебе какую?

– Хорошую, п-пожалуйста, – стучал зубами Пикли.

– Хороших на сегодня нет. Но завтра в семь утра она прикатит сюда и сможет увезти нас к пункту назначения.

– Семь утра? Мы замерзнем! Мы умрем! Нас волки съедят!

Ну вот, опять все в свои руки брать.

– Если здесь есть станция, и даже останавливаются поезда, значит, живут люди. Логично?

– Л-логично.

– Тогда не ной и пошли их искать.

Мы спустились по скрипучим ступенькам вниз и оказались на вычищенной дорожке, ведущей глубоко в лес.

– Видишь, – показала я на запорошенную  колею, – если здесь даже дороги чистят, значит, часто ходят. Так что не расстраивайся, скоро и до людей дойдем.

– А если здесь эльфов не любят? – озирался по сторонам Пикли, разглядывая скрюченные ветви деревьев.

– Разве эльфов можно не любить? – изобразила я искреннее удивление. – Вы же такие милые, помогаете вашему Морозному Деду, мастерите игрушки и разносите их детям, чистые ангелочки!

– Не все хотят получать игрушки. Некоторым нужен только эль. И ради него они готовы идти в эльфийские деревушки и грабить.

– А у тебя есть эль? – покосилась я на него, в надежде, что есть. Конечно, мое тело меня защищало от мороза, но руки начинали неметь, да и я чувствовала, как нос начинает краснеть с каждой минутой.

– Нет, – буркнул Пикли, суя руку в карман.

Врет, точно врет. Отбирать, конечно, не буду, но заметочку в свою черную книжечку сделаю о жадности эльфийского народа и нежелании помогать ближнему. Сам скоро упадет в сугроб свежезамороженным, а спасительное средство товарищу не даст.

– Смотри, дома, – дрожащей рукой показал Пикли.

На небе показалась луна, и через просветы деревьев стали заметны крыши небольших деревенских изб. Мы ускорили шаг, пытаясь добраться до тепла раньше, чем придется в сугробах искать отмороженные уши и носы.

Лес кончился, и перед нами раскинулась небольшая деревушка. Четыре кособоких дома, из труб которых валил черный дым. Кое-где стояли покосившиеся заборы, где-то их не было вовсе. Дома кренились набок, будто хотели уснуть, устав от векового стояния. Вилы и грабли, оставленные около домов, пугающе смотрелись среди сугробов.

– Может, не пойдем? – вся боевая прыть Пикли, с которой он выталкивал меня ружьем из дома, куда-то улетучилась. Рядом со мной стоял эльф с трясущимися коленками и стучащими зубами. Я уже не могла достоверно сказать – от холода или от страха.

– Хочешь ночевать в сугробе – вперед. А я пошла проситься на ночлег, – не особенно уверенно произнесла я, подходя к первому дому.

Не успела я дойти до забора, как дверь приоткрылась и из двери высунулась рука, схватила вилы и наставила их в нашу сторону. Я подняла руки и вернулась на дорогу.

– Попробуем в следующем.

Но и в соседнем доме вилы тоже были наготове. Где-то в лесу завыли волки. Я вспомнила свой вчерашний спринтерский забег и поежилась. Повторять не хотелось.

– Милые, вы что же, заблудились? – раздалось из последнего дома, к которому мы подходили. Дверь скрипнула, и на крыльцо вышла старушка, прямо бабушка из русских сказок: белый платочек на голове, фартучек на поясе, и руки все в муке.

Я внимательно осмотрелась. Около дома нигде ни вил, ни граблей не было. Пикли перестал цокать зубами, выкатил грудь колесом и пошел вперед протягивать свою синюшную руку для пожатия.

– Пикли Пентс, официальный представитель корпорации «Желание». Очень рады находиться в ваших краях и видеть, какие доброжелательные у вас жители. Не соизволите ли вы приютить путников на одну ночь?

Где он только таких слов набрался? Раньше разговаривал как нормальный человек. Хотя, может, у эльфов так начинается обморожение мозгов? Но старушке такая речь понравилась, она обняла Пикли и пропустила его в дом.

– Маша, – протянула я руку, подходя к старушке. Та оглядела меня с ног до головы, но в дом все-таки пропустила.

Напоследок я оглянулась на спящую деревню. Показалось, что в темноте на крыльце каждого дома, который мы проходили, стоят люди и внимательно за нами смотрят. Но я тут же забыла про все странности и страхи, очутившись внутри. В маленьком домике было тепло и уютно, в русской печи потрескивали поленья, а на столе стоял каравай, готовый к тому, чтобы юркнуть в печь. Пикли уже стоял у печи и отогревал руки. Я скинула валенки и подошла к нему.

– Олух, обувь сними, натоптал по всему дому, – он заохал, стал извиняться, стащил сапоги и поволок их к двери.

– Сейчас чай будет, пирожки, – хлопотала старушка, сгребая муку со стола.

А я стояла, смотрела на ее хлопоты и не могла вспомнить, где же я ее видела.

Глава 7

– Садитесь, в ногах правды нет, – старушка освободила стол и указала нам на деревянные скамьи.

Пикли уселся и весело болтал ногами, предвкушая вкусные пирожки. Тут же на столе появились кружки, тарелки, миска с дымящейся картошкой. Огромная такая миска, будто старушка роту солдат кормить собиралась, а тут мы неожиданно пришли. Огляделась, кроме нее в избушке никого не было. Пикли уже схватил картофелину и потянул ее в рот. Я шлепнула его по руке, заставляя выронить клубень.

– Руки перед едой мыл?

Пикли посмотрел на меня ошалелыми глазами, не понимая, что я от него хочу.

– В поезде и в лесу бацилл нацеплял, а теперь в рот их тянешь? Марш руки мыть.

– Простите, – повернулась к старушке, – а где можно руки помыть?

– Да вон, за шторкой умывальник.