Эпитафия

И теперь я точно готов задать вопрос, он не давал мне покоя, мешал слушать и думать. Бился из меня ключом и вырвался в виде ничтожно слабого крика.

– Ты говоришь, мой земной путь закончился, но как я могу знать, что жил, если помню только один день?

Смерть улыбнулась, мудро, загадочно. Каким образом я понимаю, что она улыбается? Её могучий голос снова запел.

– Это самый дорогой дар, что ты мог получить, только забыв все, ты сможешь познать себя. В твоей власти узнать кем ты был и какую жизнь прожил. Сорок дней, все они в твоей власти, просто потяни за нить и за ней потянется клубок, твоя задача – не спутать нить. Но имей ввиду! Перед тобой восстанет только то, что ты сумел запомнить, только то, что ты был в силах почувствовать и не больше.

Только теперь во мне все устоялось, мысли наконец вернули свой обычный шаг. Елена – в ней скрыта если и не моя жизнь, то моя погибель. Я чувствую, как много скрыто за этим именем и понимаю, именно эта нить мне нужна. Значит две чаши с загадками: стертая до нуля жизнь и незаписанная смерть.

– А что же делать здесь, в этом пустом месте? – Мой голос был так мал, кажется, что он и вовсе не прозвучал…

– Ты еще увидишь, а пока только упрежу. Твое тело хоть и мертво, но оно все еще способно ощущать мир, донося до души отголоски того мира. Я буду помогать их ловить. А теперь мне нужно оставить тебя, не бойся, я вернусь.

Ничто вокруг меня снова сгустилось, свет собрался в тонкий силуэт за туманом и исчез, оставив меня одного. Теперь многое стало понятным, что это за тьма, откуда столь неописуемый страх, смешанный с умиротворением. Я держу тонкую нить, ведущую в память и ощущаю, что больше всего боюсь не смерти, нет. Меня намного больше пугает жизнь. Пора дернуть незримую нить…Мысли… Одно имя… Елена.

VI

Мои мысли переливаются из основного сосуда в другой, временный, их место заполняется новыми, моими старыми мыслями. Ощущение напоминает выход из невероятного сна, потеря всего, что только что я успел наснить. Абсолютный нуль наполняется, стремится к бесконечности, вокруг строится зримая при жизни реальность. Какой из двух, застрявших в моей памяти кошмаров реален?.. Забыл, о чем я… Не важно, наверное.

Сегодня прекрасный, теплый солнечный день позволил надеть мою любимую кожаную куртку, в ней я себя чувствую, как в собственной шкуре. Именно за такие деньки я и обожаю всем сердцем бабье лето. А еще этот вечерний, сладкий свет, он уносит мои мысли в то, беззаботное детство крючками цепляя кусочки того счастья… Пожалуй это самый лучший вечер для прогулки такого нелюдима как я, или лучше это назвать полноценным свиданием? Вот я иду на встречу к Елене и пытаюсь понять, а зачем? Ещё никогда в жизни не гулял tet a tet с девушкой, а в этот раз сам предложил, встречу. Думаю, еще не поздно сбежать, просто ничего не объясняя не явиться! Ноги все равно шагают, пока я пытаюсь понять зачем и найти причину развернуться, они ведут меня вперёд. Она ведь человек другого теста, полная противоположность меня: общительная, смешная, простая и в добавок любит хорошие вечера в компаниях с алкоголем и шумом. Проблема решена, она сама от меня сбежит! Не сможет она стерпеть такого острого контраста – ребёнок непоседа и старый, маразматик преподаватель. Почему, я все еще не остановился? Продолжаю идти, ничего особенного ведь не чувствую к ней, только трепет, смешанный с интересом. Любопытство! Именно оно вытянуло меня из моего омута. Самый главный виновник приключений и трагедий.

Вот она, стоит. Всего тридцать–сорок шагов от меня. Мои ноги обратились в хрусталь, каждый шаг запускает тонкий звон. Ком в горле, дышать тяжелее, но я иду, машинально, как помешанный. Её низенькая фигурка наполняет душу нежностью. Оттенки черного, от короткого каре, до самой тени на асфальте поглотили мой взгляд и теперь я нахожу свой вид смешным… Эти синие джинсы в сочетании с белой майкой по-клоунски пестрят, а еще я чувствую, как краснею от стыда… Только черная, кожаная куртка прикрывает весь этот срам…

– Привет, Аркадий. – Протянул тонкий голосок, вслед за звучанием которого она открылась для объятия.

Оказалось, я уже стою возле Елены, ослепленный мыслями и этой красотой… Её голубые глаза робко заглянули в мои, терпеливо ожидая, пока я очнусь. Больше нечему удивляться и можно ожидать чего угодно. Всю жизнь мне были чужды объятия и никогда не было сложным найти повод или способ их избежать, но сейчас, я сам бросился в эти ангельские руки.

– Можешь звать меня Эшь.

Эшь, так меня придумал называть Артур и до сих пор, только он так и называл. А теперь и она, это честь. Бездонно голубые глаза, изящно-белая кожа, идеально–удивляющиеся брови и тонкие, таинственные губы. Весь этот образ промелькнул в секунду, но крепко въелся в память.

Мы уже идет бок о бок, а я совсем ничего не могу сказать. Меня заковали в тело безмолвного робота, из которого я пытаюсь высмотреть Елену и хоть как-нибудь прикоснуться. Нет, нельзя молчать!

– Расскажешь что-нибудь?

Мой голос, прошёлся как грубый напильник по струнам скрипки, пытаясь сделать то, что приметил у смычка. Я не смычок, совсем не умею говорить… Что бы наказать рот за ошибку, прикусил губу…

– Попробую, но я боюсь спугнуть тебя своими рассказами.

– Это уже невозможно!

И она начала рассказывать, каждое её слово – часть прекрасной композиции. Да, в этих рассказах полно друзей и самых разных историй с ними – концерты, пьянки, бары, вписки. Но пугает меня не то, что все это противоположность моей жизни, а то, что во всех этих историях нет моего участия… Спугнуть же меня уже было невозможно, да и с чего я взял, что жить аскетом правильнее, чем расточителем жизни? Уже скоро нам прощаться, но я ликую – ещё одно объятие. Со стороны может показаться, что мы два робота, от неловкости и сдержанности. Моя неловкость и сдержанность рождена восторженностью, и как бы хотелось удостовериться, что её неловкость и сдержанность не рождены отвращением… Объятие! Дольше чем принято, но много меньше, чем я бы желал.

Я иду под светом фонарей и все еще дрожу. Сколько бы не думал и не искал слова, мне не удается достаточно описать это чувство. Кажется, я совсем не смогу рассказать Артуру весь этот вечер в увиденных мною красках, а значит лучше смолчать. Молчание – самая сильная речь, для самых сильных, глубоких чувств. Именно поэтому везде принята минута молчания в честь самых великих подвигов, самых больших жертв, ведь слова в описании такого бессильны. О невероятном молчат, промолчу и я.

Даже дома я не могу есть, неужели все это и есть та самая любовь? Пытаюсь понять. А что ы я почувствовал будь на её месте другая девушка, в том же месте, в том же свете и при том же мне? Каковы шансы, что я бы чувствовал к ней, этой другой, тоже самое?.. Но была Елена и я именно ей я покорен, в самый неожиданный момент. Так даже лучше, во мне родилось что-то новое, заставляющее меня улыбаться без причин, счастье?

Со всех сторон раздался звонкий хлопок, не от мира сего. Мир начал рассыпаться, стягиваться в темное ничто. Я вспомнил.

VII

Всё мгновенно растворилось и обратилось в великое ничто. Смерть все это время ждала меня, а теперь встречает приветливой улыбкой, так напоминающей материнскую. Великий голос, голос ангела.

– Ты вернулась. Ну как тебе, душа, твое первое воспоминание?

Так приветливо и нежно, что я даже не стал обдумывать, принялся на ходу описывать все, что во мне образовалось.

– Просто невероятно! Меня погрузило в поток мыслей того времени и омывало волнами тех самых чувств, что я испытывал! И такая глубина этих чувств, такая сила… Одно мне кажется странным, кроме мыслей и чувств, такую малость мне удалось выловить. Да, я понимал смысл того, что она говорила, как внутренний пересказ, ловил восторг красоты дня, но почти не видел его. Все это так похоже на личный дневник…