Семь цитаделей

- Люди, ау!

Ответом был лишь шорох пальмовых листьев, колышущихся под легким ветерком, да журчание воды в бассейне. Между тем солнце спустилось к горизонту и повисло над ним, окрасив песок пустыни в багровые тона. Ощутимо потянуло холодом, и после удушающей дневной жары Илья почувствовал озноб. Он осторожно толкнул дверь одной из хижин, та подалась и бесшумно растворилась. Оглянувшись, Илья вошел внутрь и остановился посреди чистенькой ухоженной комнаты, застеленной серыми циновками. У одной стены стоял низкий топчан, покрытый теплым шерстяным одеялом, у другой - стол, на котором Илья нашел кувшин вина, тарелку с сухарями, несколько яблок, полуобгоревшую свечу в медном подсвечнике и коробку спичек. Все в доме выглядело так, словно хозяева только что были здесь, ненадолго вышли, и вот-вот вернутся. Но обойдя комнату, Илья не нашел ни одной вещи, которая могла бы принадлежать обитателям хижины: не было личных вещей, одежды, детских игрушек - ничего из того, что так необходимо в повседневной жизни. "Но кто-то же ухаживает за домом? - озадачился Илья. - Может быть, здесь что-то вроде гостиницы для путешественников? Например, проходят же здесь караваны? Вот караванщики и останавливаются, устраивают себе отдых". Тем не менее, эта гипотеза не объясняла отсутствия хозяев, и он покинул хижину, чтобы осмотреть другие дома. Везде наблюдалась одна и та же картина: чистота, безликость, и полное безлюдье. Похоже, он действительно был здесь совершенно один. Что-то жуткое и неестественное было в этом странном месте, что-то, пугавшее Илью настолько, что он даже подумывал о том, чтобы покинуть оазис и продолжить свой путь по пустыне. Но наступившая ночь, неожиданно холодная и очень темная, безлунная, заставила его пересмотреть это решение. Поразмыслив, Илья пришел к выводу, что ночевка под крышей все же предпочтительнее блуждания по барханам, и вернулся в первую хижину. Зажег свечу, перекусил найденными сухарями и фруктами, выпил вина, оказавшегося вполне приличным, и устроился на кровати, завернувшись в теплое одеяло и поставив подсвечник недалеко от себя. Немного полежав, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы, он дунул на огарок, сунул под подушку коробку со спичками, и закрыл глаза. Перед его мысленным взором потянулись бесконечные барханы, которые вскоре сменились более приятными картинами: ласковое море, любимое с детства, улицы и площади любимого города, цветущая акация… Илья уснул.

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ш-ш…

"Море шумит", - сквозь сон подумал Илья и улыбнулся. Шорох приближался, становясь все громче. Окончательно проснувшись, Илья сел и прислушался, вдруг вспомнив, где он находится. "Что это? Ветер? Нет, не похоже". Вкрадчивое и одновременно жутковатое сухое шуршание, почему-то напомнившее о змеях, зазвучало у самых дверей хижины. Илья стало страшно. Некоторое время он сидел на кровати, надеясь, что все это ему просто снится, затем, набравшись смелости, зажег свечу и, прикрывая ладонью от ветра ее огонек, вышел на улицу. Ноги ступили на что-то мягкое и провалились. Илья нагнулся и увидел, что стоит по колено в песке, который, тихо шелестя, прибывает со всех сторон, постепенно погребая под собой оазис. Холодный ночной воздух был мертвенно неподвижен, и Илья поднял свечу выше. Ее слабого света хватило, чтобы разглядеть высокий песчаный бархан в том месте, где вчера находился бассейн. Пустыня наступала на зеленый уголок, протягивала к нему щупальца песчаных потоков.

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… ш-ш-ш-ш-ш-ш… - шептал песок, наплывая на маленькую площадь.

Илья озирался, не понимая, что происходит: если бы оазис находился в низине, это явление было бы объяснимо. Но площадь, пальмы и хижины стояли на одном уровне с поверхностью пустыни. На песчаную бурю тоже было не похоже: в воздухе не ощущалось ни дуновения ветерка. Тем не менее, песок, словно ожив, собирался в гребни, которые вопреки всем законам физики сами ползли и обрушивались на землю оазиса. Под его напором задрожали и рухнули стены хижины, в которой Илья нашел приют этой ночью. Он ощутил под ногами вибрацию почвы и вдруг провалился в песок по пояс. Оазис уходил под землю. "Это действительно ад! - вдруг с пугающей отчетливостью осознал Илья. - Мой персональный ад!" Внезапно ощутив странное спокойствие, он закрыл глаза и нараспев произнес:

- Адом олам, ашер малах…

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… - тревожно вплелся в псалом голос песка.

- Бетерем кол ецир нирва! - не обращая внимания, выпевал Илья.

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… - песок пытался заглушить его пение.

Илья пел единственный известный ему гимн, вручая свою душу Творцу, не желая замечать того, что желтые лапы песка уже охватывают его грудь, сдавливая и сбивая дыхание. Он впал в какой-то священный экстаз, и не видел вокруг себя ничего, кроме шестиконечной звезды Соломона, которая маленьким солнцем озаряла его сознание, дарила веру и надежду.

- Леейт нааса вехефцо кол…

- Ш-ш-ш-ш-ш-ш… - теперь в шорохе песка звучала досада и злость.

- Азай мелехшемо никра! - выкрикнул Илья и открыл глаза.

Песок отступил, образовав в центре площади воронку, на дне которой вращалась, сияя золотыми лучами, шестиконечная звезда. Не задумываясь, Илья прыгнул вперед, в самую середину золотого сверкания, и полетел куда-то, оставляя позади погибающий оазис, волнистые барханы, разочарованный шепот песка… Вскоре его руки и колени больно ударились о холодный камень.

Глава 69

Виктория недоверчиво изучала свои многочисленные отражения в зеркалах, которые покрывали стены огромного зала. Подняв голову, она обнаружила, что потолок здесь тоже зеркальный. Сделала несколько шагов и удивившись скольжению ног по полу, посмотрела вниз и увидела гладкую зеркальную поверхность. Одинаковые темнокожие женщины двигались, озирались, хмурили брови в бесконечных отражениях амальгамы. Отражаясь друг в друге, зеркала снова и снова повторяли ее образ. Стараясь не обращать на них внимания, Виктория обошла зал по периметру, ища выход. Очень скоро она сумела отодвинуть одно из зеркал, оказавшееся дверью, и оказалась в новом помещении. Здесь было темно, но стоило девушке сделать несколько осторожных шагов, как зажегся ослепительный свет, озаривший зеркальные стены, пол и потолок. Этот зал оказался точно таким же, как и предыдущий. Сопровождаемая своими двойниками, Виктория опять принялась искать новую дверь. Нашла, переступила порог - и история повторилась с зеркальной точностью. Пара шагов, свет, отражения, поиск двери, пара шагов, свет, отражения… Вскоре девушка уже не понимала, то ли она идет по бесконечным анфиладам одинаковых комнат, то ли залы расположены кругом, и она просто движется по замкнутой траектории, повторяя один и тот же путь. Не исключала она и того, что комната всего одна, просто какая-то неизвестная магия не дает выбраться наружу. Так или иначе, но сдаваться Виктория не собиралась. Она распахивала все новые и новые двери, пересекала одинаковые залы, гадая, будет ли всему этому конец, или она обречена погибнуть здесь, в одной из комнат, навечно оставив свое недвижное отражение в бесконечных зеркалах. Наконец ощутив усталость, Виктория присела на скользкий холодный пол и задумалась, безотчетно разглядывая себя в многочисленных зеркалахх. присела на скользкий холодный пол и задумалась.всему этому конец, или она обречена погибнуть з. "Что произойдет с моим отражением, когда я уйду отсюда? - вдруг пришла странная мысль. - Исчезнет ли оно с моим уходом, или, может быть, незримо сохранится в глубине амальгамы? Что такое зеркало: просто особым образом обработанный кусок стекла, послушно отражающий окружающий мир, или вход в иную реальность? Если это просто стекло, то почему мои отражения кажутся мне такими враждебными? Почему эти комнаты вызывают в душе такой холодный страх? Может быть, потому что каждое отражение уносит с собой кусочек моей сущности? И где я - настоящая? Здесь, или там?" Виктория строптиво встряхнула головой и встала, решив не поддаваться унынию, мириады ее двойников в глубине зеркал проделали то же самое. Почему-то именно это движение, повторенное бесконечное количество раз, вызвало в девушке всплеск раздражения. Она подошла к одному из зеркал, висящему на стене, и, глядя в глаза самой себе, изо всех сил пнула сверкающее под ярким светом стекло. Раздался печальный звон, и на пол посыпались острые осколки, каждый из которых хранил в себе отражение Виктории. Девушка болезненно передернулась: под разбившимся зеркалом оказалось еще одно, бесстрастно повторяющее все ее движения и сердитые гримасы. Она ударила по зеркалу кулаком, создав новый дождь из осколков. Бесполезно: на нее снова смотрело ее отражение. Яростно взвизгнув, Виктория заметалась по залу, беспорядочно круша зеркала, топча ногами осколки, страстно ненавидя и желая уничтожить собственный опостылевший образ. Звенело, рассыпаясь, стекло, мелкие острые крошки ранили кожу, на руках и лице выступили капельки крови. Но равнодушные к ее гневу зеркала снова и снова возрождались, и в каждом из них жило ее отражение. Постепенно приступ ярости утихал, Виктория, чувствуя себя проигравшей, остановилась посреди комнаты, вытирая со лба пот и тяжело дыша. То же проделывали и ее двойники. В их окружении Виктория постепенно утрачивала ощущение реальности, она уже не понимала, кто здесь оригинал, а кто - отражение. Притуплялись все чувства, сознание затягивала тонкая пелена равнодушия.