Сумасшедшая принцесса

– Сумасшедшая! – донеслись до меня последние слова Лионеля. – Сумасшедшая принцесса!

«Что ж, – подумала я, – Сумасшедшая принцесса – звучит недурно!»

Бес вихрем мчался через лес.

Глава 3

Мне очень хотелось бы узнать – какой садист придумал глупую фразу насчет раннего подъема и божьей благодати? Когда тащишься, не выспавшись, по длинной дороге, в голову приходит совсем другая истина, проверенная на собственном опыте. Кто рано встает – тому весь день спать хочется. Вот так-то оно правильнее будет.

Подбадривая себя подобными рассуждениями, поминутно клюя носом и чуть не вываливаясь из седла, я умудрилась доползти до ближайшего населенного пункта. Городок Бранзон, хоть и не ахти что, но все же насчитывал несколько тысяч жителей и слыл местом, где покупается и продается все, в том числе и нужная информация. В Бранзоне я запаслась продовольствием и, совмещая карту с информацией, полученной от приветливых жителей, спланировала свое путешествие к столице. Путь до Нарроны, столицы одноименного королевства, предстоял не близкий. Больше всего меня подгоняло смутное предчувствие опасности, поселившееся в душе после разговора с Лионелем. Опасности, нависшей над никогда не виденными, но уже такими дорогими моему сердцу отцом и братом. Смогу ли я преодолеть эту опасность, столкнувшись с ней лицом к лицу? Мысль об этом меня в то время не волновала. Надо еще приблизиться к этой опасности. А разрешать проблемы я всегда предпочитала по мере их появления.

Немного отъехав от города, я вступила на совершенно незнакомую мне территорию, потому что никогда еще до этого дня не заезжала в подобные, гоблинами проклятые, дали. Несмотря на подробные инструкции горожан, заключавшиеся в указаниях: «в эту сторону, потом тудысь, а после энтого – да упора налево», – дорога петляла бессистемно. К тому же почему-то совершенно не баловала встречными путниками. Спустя несколько часов мы с Бесом вообще, похоже, остались единственными, кто путешествовал по непонятно от чего обезлюдевшему тракту. Это настораживало. Сначала я, практически не знакомая с жизнью и обычаями сельских жителей, предположила, что день сегодня не торговый, поэтому и людей нам встречается мало. Но чем дальше мы с Бесом в полном одиночестве путешествовали по вымершей дороге, тем больше я убеждалась в нелепости собственных домыслов. Меня, привыкшую доверять собственной интуиции, не раз уже до этого спасавшей от опасных ран, преследовало ощущение неправильности не только необъяснимой безлюдности большого проезжего тракта, но и неестественной тишины леса, окружавшего дорогу. Лес не издавал ни звука. Казалось, все живые существа, обитавшие в нем, затаились в своих укрытиях, с трепетом ожидая чего-то, надвигающегося с неумолимостью смерти. Пристально всматриваясь в обступающие дорогу деревья, я с удивлением заметила, что, несмотря на самый разгар лета, листья на них пожелтели и съежились, будто опаленные дыханьем холодного северного ветра. Стволы деревьев, сплошь затянутые то ли плесенью, то ли паутиной – мгновенно усохли, производя неизъяснимо гадостное впечатление. Пожухлая трава, сменившая свой яркий зеленый цвет на блекло-серый, выглядела так, словно ее присыпал неизвестно откуда взявшийся пепел. Теперь мне стала понятной и давно проявляемая нервозность Беса, на которую я, поглощенная размышлениями, ранее не обращала внимания.

Неожиданно впереди на дороге, окруженное клубами пыли, возникло нечто, движущееся навстречу мне. Оно приближалось с каждой секундой, и вскоре я смогла рассмотреть высокую худую фигуру неопределенного пола, закутанную в потертый черный плащ. Существо гордо восседало на неимоверно костлявой белой лошади. Несмотря на то что, судя по внешнему виду и степени заморенности, лошадь должна была пасть еще как минимум пару часов назад, животное передвигалось с беспримерной резвостью, быстро переставляя длинные жилистые ноги, сливавшиеся в одну размазанную белую полосу. Резкий порыв ветра со стороны приближающейся фигуры принес с собой промозглый холод и страшное зловоние, миазмами своими отравившее воздух до такой степени, что у меня перехватило дыхание. Бес панически заржал и шарахнулся к обочине. Не обращая на нас ни малейшего внимания, чудовищная лошадь проскакала мимо, даже не замедлив стремительного галопа. Поравнявшись со мной, фигура вдруг резким движением руки откинула капюшон черного плаща, до этого мгновения прикрывавший ее голову и явила мне свой бледный лик. Демоническое лицо этой твари в своей крайней степени истощения напоминало череп, обтянутый мертвенной кожей. Ужасные глаза, похожие на красные пылающие угли, глубоко утопали в огромных провалах глазниц. Череп обрамляли длинные патлы спутанных волос, местами иссиня-черных, а местами ослепительно белых. Растрескавшиеся, покрытые язвами губы твари растянулись в гротескном подобии приветственной улыбками, а костлявыми фалангами поднятой правой руки, вытянутой в мою сторону, фигура сделала короткий дружелюбный жест. Меня обдало пронзительным запахом гниющей мертвечины. Желудок взбунтовался, и, не в силах сдержать отвращения, я еле успела свеситься с седла, как меня буквально вывернуло на изнанку. Увидев это, существо рассмеялось громким гулким смехом и умчалось прочь так быстро, что оставалось лишь гадать – правда ли виденная тварь встретилась мне, или же была всего лишь плодом моего утомленного разума.

Солнце лениво клонилось к закату. Длинный и весьма бурно проведенный день заканчивался. Поняв, что запросто могу заснуть от усталости, даже не сходя с седла, а гравий под копытами Беса вскоре станет совершенно неразличим, я решила свернуть с опасного тракта и поискать хоть что-то, способное дать пристанище на ночь. Оставаться вблизи этого места, под покровом ночного мрака, мне не хотелось. Мало ли что еще могло проехать по этой проклятой гоблинами дороге!

Густой мрачный лес вскоре расступился, явив нашим глазам полоску вспаханных полей и небольшую группу убогих деревянных хижин, крытых дерном. Очевидно, это была скромная лесная деревенька с населением, судя по числу увиденных мною домиков, не превышающим трех-четырех десятков душ. Ни единой струйки дыма не поднималось над плоскими крышами, и ни один звук не нарушал тишины этого уединенного уголка. Возможно, лесные жители, утомленные долгим трудовым днем, улеглись спать еще до захода солнца? С этими мыслями я решительно въехала на единственную улицу и громкими невежливыми криками, сопровождаемыми стуком по доскам, постаралась привлечь к себе внимание. К моему удивлению, и первые, и вторые ворота распахнулись под малейшим нажимом, обнаружив дворы, захламленные кучами разнообразных, беспорядочно сваленных предметов домашнего обихода. Стало понятно – несомненно, все жители одновременно покинули деревню, причем массовый исход происходил в большой спешке, помешавшей людям захватить с собой свой привычный скарб. Обследуя поочередно все попадающиеся мне дворы, я выехала на главную и также, похоже, единственную площадь деревушки, в центре которой возвышался сруб большого колодца. На площади я вновь приложила ко рту сложенные рупором руки и сделала последнюю попытку докричаться хоть до кого-нибудь живого. Неожиданно в ответ на свои громкие вопли я услышала робкие болезненные всхлипывания, несшиеся, как мне показалось, со стороны колодца. Перевесившись через край мощного сруба, я заглянула в глубину мрака и сырость этой деревенской достопримечательности. На дне колодца, по щиколотку в воде, сидел кто-то, вероятно, замерзший и промокший до мозга костей и издающий жалобные стонущие звуки.

– Эй, ты кто? – закричала я, пытаясь разглядеть всхлипывающего. – Какого мерзкого гоблина ты тут делаешь, когда в деревне больше никого нет?

Источник звуков поднял голову, и я возмущенно ругнулась, увидев расширенные глаза испуганного, измученного ребенка.

– Меня бросили, добрая госпожа! – ответил мне жалобный голос. – В деревню пришла чума, и все убежали второпях, опасаясь за свои жизни. А меня оставили здесь, как откупную жертву!