Сумасшедшая принцесса

– Простите мою назойливость сударыня, но у меня имеются веские причины интересоваться вашим именем.

Я устало вздохнула. Было ясно, что, лишь удовлетворив свое любопытство, незнакомец оставит меня в покое.

– Сударь, меня зовут Ульрика де Мор, и я являюсь старшей дочерью короля Нарроны!

Незнакомец презрительно скривился и раздосадованно топнул ногой:

– Какая недостойная вас ложь, сударыня! Я отлично знаком с генеалогией царствующего дома и, более того, имел честь лично лицезреть портреты наследного принца и его сводных брата и сестры. У короля Мора нет других детей. Следовательно, вы беззастенчиво приписываете себе не заслуженный вами титул! Никак не ожидал такой низкой лжи от такой привлекательной молодой леди…

Недослушав гневную речь незнакомца, я взбешенно вскочила и, выхватив из ножен Нурилон, буквально прорычала:

– Послушайте вы, гоблин вас раздери, я никогда еще никому не давала повода усомниться в правдивости моих слов и готова отстаивать ее с помощью оружия… – но тут же осеклась, увидев побелевшее лицо незнакомца.

Дрожащей рукой он рванул завязки плаща, словно они, перетянув горло, лишали его воздуха, и неуверенно блуждающим пальцем ткнул в сторону блестящего лезвия моего Нурилона.

– Во имя всего святого, откуда у вас этот меч?

– Я нашла его в тайнике замка Брен, принадлежащего моему приемному отцу!

– Ох! – только смог вымолвить незнакомец и с размаху сел на бревно.

Испугавшись, что он упадет, я кинулась поддержать его. Черноволосый благодарно вцепился в мою руку и поднял на меня мокрые ресницы. Его широко раскрытые карие глаза сияли такой радостью, что вся моя ярость улетучилась в тот же миг.

– Вы понимаете, что это означает? – спросил он, указывая на клеймо «Солле де Грей» украшающее мой клинок.

– Знак сильфского рода де Грей, чего же тут непонятного! – ответила я.

Все еще подрагивающей рукой незнакомец извлек из ножен свою великолепную рапиру и показал мне ее лезвие, где красовался точно такой же знак.

– Разрешите представиться, барон Генрих де Грей, последний из рода де Грей! – церемонно произнес черноволосый.

– Живой сильф! – растерянно прошептала я.

Генрих сидел на бревне и сиял улыбкой ярче новенькой золотой монеты. Видно было, что мой изумленный вид доставляет ему огромное удовольствие. А мне прямо так и хотелось заставить его подняться на ноги и обойти вокруг этого живого чуда. Настоящий сильф! Вот это да, гоблин меня раздери!

– Генрих, – не удержалась я, – да последнего сильфа видели гоблин знает сколько сотен лет назад!

– Совершенно верно! – ухмыльнулся сильф. – С тех пор мы прочно обосновались в Черных горах, а горы самое надежное хранилище для секретов!

– Ни в одной книге я не смогла найти хоть какого-нибудь намека на то, как выглядят сильфы.

– Мы нарочно запутали хронистов, – охотно пояснил барон, – но нас еще называют фавнами и сатирами…

– Фавнами, – задумчиво протянула я, – но ведь у фавнов есть копыта!

– Сударыня, – смех так и распирал сильфа, – я конечно согласен с вами, что все мужчины козлы! Но… но не до такой же степени! – и Генрих продемонстрировал мне стройную длинную ногу, обутую в элегантный сапог.

– Я также слышала, что у фавнов есть рога! – Я игриво подмигнула Генриху.

Барон сделал постное лицо:

– Как вы можете шутить такими вещами, Ульрика, ведь я еще не женат…

Не удержавшись, мы расхохотались на два голоса. У барона оказалось великолепное чувство юмора.

– Но, кажется, в одном летописи не ошибаются, – отсмеявшись, уже серьезно заявила я, – в них говорится об уродстве фавнов.

– Судите сами! – Генрих протянул руку и сдернул черную маску, закрывавшую его лицо.

Я жадно взглянула.

Может быть, хронисты вкладывали какой-то другой смысл в слово «уродство», или я не слишком разбиралась в мужской красоте, но лицо Генриха не произвело на меня отталкивающего впечатления. Когда-то нянюшка Мариза говорила, что мужчину можно считать красивым, если он чуть-чуть симпатичнее гоблина. Гравюр, изображающих гоблинов, в библиотеке замка Брен хранилось предостаточно, но мне бы и в голову не пришло сравнить лицо барона с их отталкивающими, угрюмыми мордами. Генрих обладал высоким лбом мыслителя и прекрасными бархатистыми карими глазами, окруженными густыми черными ресницами, которые не посрамили бы любую придворную красавицу. Безупречной формы алые губы под тонкой полоской ухоженных усов и тяжелый мужественный подбородок. Лишь средняя часть его лица, именно та, которую он закрывал черной маской, не соответствовала классическим канонам красоты, так часто воспеваемым в эльфийских балладах. Узкий, длинный, крючком загнутый нос и окружающие его глубокие извилистые борозды – что-то среднее между морщинами и шрамами, привносили в лицо Генриха ауру хищности и чуждости, непривычную человеческому взору. Да, без маски барон привлекал бы слишком много испуганных взглядов. Но я, увидевшая открытое лицо Генриха, всем сердцем ощутила то особое родство – родство прячущихся под масками изгоев, которое наполнило мою душу огромной симпатией к благородному сильфу, и, повинуясь безотчетному импульсу, я протянула руку и нежно, самыми кончиками пальцев погладила грубые рубцы. Генрих вздрогнул всем телом и, схватив мою ладонь, приник к ней горячим поцелуем.

Впервые в жизни почувствовав мужские губы на своей не защищенной перчаткой кисти, я сконфузилась и попыталась выдернуть пальцы из смуглой руки Генриха.

– Простите, я испугал вас, – печально сказал Генрих, выпуская мою руку и поспешно надевая маску.

– Нет! – горячо воскликнула я. Как могла я признаться ему, мужчине, с которым познакомилась всего лишь пару часов назад, что прикосновение его губ вызвало во мне ураган чувств, доселе неведомых. – Просто ваше лицо напомнило мне о том, что я сама вынуждена скрывать под своей маской… – И, наверно, такая горечь прозвучала в этих словах, что Генрих неожиданно протянул руку и в свою очередь погладил мое закрытое маской лицо.

Тем временем совсем стемнело. Мы оседлали пасшихся невдалеке лошадей и вернулись в город. Генрих предложил продолжить беседу за ужином на том самом постоялом дворе, где я сняла комнату и оставила Тима. Хозяин приветствовал нас на пороге чистенького зала, носящего название «Жареный карась» и наполненного аппетитными запахами жареной рыбы. Нам было предоставлено впечатляющее меню, а также подробный доклад о том, что мой оруженосец вполне уверенно спустился вниз, с завидным усердием выздоравливающего уничтожил ужин из четырех блюд и вернулся к себе в комнату. Генрих одобрил инициативу хозяина, велев выставить на стол все самое вкусное, что найдется на кухне, присовокупив к этому кувшин хорошего вина. И когда хозяин со всех ног помчался выполнять пожелание благородных господ, подгоняемый несколькими серебряными монетами, выданными ему сильфом, Генрих усадил меня за неприметный угловой столик и принялся рассказывать такие удивительные вещи, что я на время позабыла свои мечты о тарелке с поджаристой рыбой.

– Я слишком много времени потратил на поиски Иглы, и поэтому безмерно рад, что случилось событие, на которое так трепетно надеялся в глубине души. Я нашел не только заветное оружие, но и женщину из проклятого рода, о которой говорится в нашем пророчестве!

– В каком это пророчестве? – подозрительно спросила я. Сумбурные события сегодняшнего дня пробудили у меня зверский аппетит, поэтому я плюнула на хорошие манеры и с энтузиазмом взялась за рыбу, испускающую умопомрачительные запахи. – Генрих, – неразборчиво прочавкала я, – только не говорите, что вам нужна моя помощь…

– Очень нужна! – тут же подтвердил барон.

Я незамедлительно подавилась рыбьей костью. А впрочем, философски отметила я, меня скорее удивил бы тот факт, если бы кому-то из встреченных по пути – вдруг не понадобилась моя помощь. Возможно, любому обывателю чрезвычайно понравилось бы чувствовать себя пупом вселенной по пять раз на дню, возможно, если бы это не надоедало так быстро. Поэтому я вытерла жирные руки и приступила к допросу: