Страница 40 из 74
Я осознаю всю иронию присутствия женщин в мужских разборках, — это слабое место, куда всегда наносят удар.
Элиот отпускает лысого, и тот мешком падает на пол, хрипя от резко ворвавшегося в легкие воздуха:
— На цепи его.
Двое других мужчин фиксируют на запястьях Элиота ржавую цепь, перекидывают ее через железную балку над его головой и цепляют другой конец за предусмотрительно вкрученный в бетонный пол крюк.
Ноги охранника отрываются от пола, а звенья впиваются в запястья, сдавливая их до синевы.
Лысый, наконец, справляется со своим недомоганием и подходит к Элиоту, растягивая губы в омерзительной улыбке. Он показательно разминает руки, намекая, что сейчас начнет отыгрываться.
— Нет, пожалуйста, не надо, — жалобно тяну я.
Меня, естественно, игнорируют, да и дуло у виска не дает мне быть убедительнее. В который раз я чувствую себя беспомощной настолько, что хочется выть. К этой реальности нужно приспосабливаться, если я хочу здесь задержаться. А хочу ли я?
Первый удар приходится по ребрам. Резкий и самый ощутимый.
Элиот заметно напрягается и сжимает челюсти.
Лысый бьет еще несколько раз в то же место и переходит к другой стороне тела.
Этот спектакль можно было и не устраивать, но человек, который привык выполнять грязную работу по приказу, всегда хочет показать свою власть. Он активно изображает из себя важного босса среди таких же шестерок, как он сам.
Элиот начинает подкашливать, но больше не издает ни звука. Он не стонет и не мычит от боли, просто молчит, принимая эти удары.
Лицу достается не меньше: разбиты бровь и нижняя губа, а на скуле уже красуется багровая отметина.
Элиот сплевывает кровь лысому под ноги, выказывая свое пренебрежение.
Меня мутит, и я ничего не вижу из-за пелены выступивших слез.
Я, как заведенная, повторяю одни и те же слова:
— Пожалуйста, остановитесь. Пожалуйста, прекратите это.
Меня усаживают все на тот же стул, и я сжимаюсь в комок, не выдерживая нахлынувших эмоций.
Творится что-то невообразимое, что-то совершенно разнящиеся с моим пониманием.
Лысый отстегивает цепь, и Элиот падает на пол, ища в себе силы встать.
— Хватит с тебя, — самодовольно говорит главный.
Я боюсь, что Элиот начнет огрызаться снова и зверства продолжаться.
Мне уже даже хочется, чтобы появился тот самый загадочный заказчик, чтобы остановить это кровавое представление.
Мои мольбы услышаны, но совершенно иными силами.
Двери ангара с грохотом вылетают наружу, и в проеме показываются люди в спецформе. Против света рассмотреть ничего не удается, да и не время: перепуганные не меньше меня головорезы начинают палить без разбора.
Элиот оживает моментально, резко поднимается, едва удерживая равновесие, и кидается ко мне.
Все происходит слишком стремительно, я не успеваю реагировать так же молниеносно.
Он рывком стаскивает меня со стула на пол, прикрывая собой от случайной пули. Я утыкаюсь ему в грудь, боясь даже шевелиться, хотя мне хочется поменяться с ним местами и самой выступить в качестве щита. Ему итак досталось.
Я слышу крики и вздрагиваю каждый раз, когда раздаются выстрелы. Элиот прижимает меня сильнее, накрыв собой как бронежилетом.
Суматоха длится недолго, все довольно быстро стихает, но начальник охраны не спешит подниматься. Он слегка отстраняется и заглядывает мне в глаза:
— Меня видишь?
— Вижу, — киваю я, хлопая мокрыми ресницами.
— Умница.
Элиот, убедившись, что нам больше ничего не угрожает, встает на ноги, увлекая меня за собой.
Я вижу повсюду людей в форме с нашивками SWAT, — работает штурмовая группа. Только какое отношение к этому всему имеет полиция, не понимаю совершенно.
Головорезы, что недавно тыкали в нас оружием смирно лежат, уперевшись лицами в грязный бетон. Разница в том, что кто-то из них живой, а кто-то уже нет. Именно поэтому я стараюсь не смотреть по сторонам и сконцентрируюсь на бойце, что движется в нашу сторону.
Он подходит совсем близко, но я не могу его разглядеть, пока лицо скрывает балаклава. Отмечаю лишь яркие выразительные глаза.
— Целы?
— Вы вовремя, — Элиот закашливается хватаясь за ребра.
— Пора убираться отсюда, — командует мужчина в форме.
Наших похитителей увозят на черных тонированных фургонах, а мы с Элиотом устраиваемся на заднем сидении его внедорожника. За руль садится все тот же мужчина в форме, что командовал группой в ангаре.
Мне слегка некомфортно, но я понимаю, что Элиот знает незнакомца, а значит, пора хоть немного выдохнуть.
— Душно здесь, — произносит боец, стягивая балаклаву с лица, и поворачивается к нам, оперевшись на подлокотник.
Он смотрит на меня в упор. Конечно, теперь он ожидает моей реакции, которая не заставляет себя ждать:
— Какого…?
Командующим штурмовой группы оказывается Руперт. Эта правда выше моих сил, потому что находится себе место во всем одновременно может лишь через чур отчаянный человек. Сотрудник служб, работающий водителем на нечистого на руку бизнесмена… Ни о каком хобби тут речи идти не может.
— До дома дотерпишь? — язвит Руп, предугадывая шквал вопросов.
Я пребываю в таком глубочайшем шоке, что не могу связать и двух слов. Киваю в ответ, оставляя расспросы на потом, когда схлынет очередное потрясение.
Руп жмет на газ, и мы покидаем место, которое еще очень долго будет стоять у меня перед глазами.
Внедорожник несется по дороге, явно превышая допустимую скорость, но никто не против. Я придерживаю усталое тело Элиота, разрешая ему облокотиться на себя. Он слишком тяжелый, и мне приходится упираться плечом в дверь автомобиля.
— Со мной все в порядке, Эйва, это всего лишь пара царапин, — усмехается Элиот, когда я пытаюсь промокнуть кровь на его губе салфетками, что нашла в кармане переднего сидения.
— Не говори, что ты привыкший, — я все же касаюсь его раны.
— Нам придется снова ехать в магазин. Вещи остались в фургоне неудачников.
Я смеюсь сквозь внезапно нахлынувшие слезы, не веря, что он говорит о таких простых вещах, после избиения.
— Я все привезу, — улыбается Руперт, — хватит с вас шопинга.
Руп неожиданно дергает рулем, пристраиваясь к обочине:
— Да что б тебя.
Я замечаю черный джип, который нас обогнал и нагло оттормаживает, буквально вынуждая затормозить.