Смех сквозь слезы

— Впечатляет? — спросил меня Майоров.

— Не то слово.

— Это элитный театр, — констатировал он. — Давайте пройдем к гримерным.

Мы прошли через гардероб и поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь было два длинных коридора, уходящих вправо и влево, а прямо по центру уютный холл для отдыха с тремя широкими диванами, низкими столиками с пепельницами на них и огромным встроенным в стену баром.

— Правый коридор с мужскими гримерками, левый с женскими, — проинформировал меня Майоров. — А здесь что-то вроде курилки. Располагайтесь, а я пока схожу за Олей. Если хотите, можете чего-нибудь выпить. В баре напитки на любой вкус.

Сказав это, Аркадий Александрович удалился, а я осталась в так называемой курилке. Подумать только. Откуда же такие средства?

Ради интереса я подошла к бару и раскрыла его. Майоров не преувеличивал. Разнообразие алкогольных и безалкогольных напитков поражало. Даже самый привередливый нашел бы здесь то, что ему необходимо. Я правда не собиралась ничего пить и хотела уже было закрыть бар, как вдруг за своей спиной услышала приятный мелодичный голос:

— Лично я посоветовала бы вам попробовать «шерри». Изумительный напиток. Всегда предпочитаю его всем другим.

Я обернулась. Рядом с Аркадием Майоровым стояло создание воистину неземной красоты.

— Познакомьтесь, это Ольга, — сказал Майоров и, уже обращаясь к своей спутнице, представил меня. — А это, Олечка, Женя, о которой я тебе рассказывал.

— Очень приятно. — Ольга протянула мне руку. — Надеюсь, мы подружимся.

— Я тоже так думаю, — ответила я.

Тимирбулатова была невысокого роста, но зато идеально сложена. Ее черное облегающее платье подчеркивало совершенные формы тела. У нее были средней длины каштановые волнистые волосы, обрамляющие круглое свежее лицо. Слегка раскосые восточные глаза, озорно вздернутый носик и идеальные линии алых губ. На подбородке у Ольги была едва заметная ямочка, так прекрасно дополнявшая две других, появлявшихся на щеках всякий раз, когда она улыбалась. Кстати, улыбка у нее тоже была озорной, и перламутровые зубы отбрасывают, казалось, куда больше света, нежели люстра, свисавшая с потолка.

— Ну вот и познакомились, — обрадованно сообщил Майоров. — Оставляю вас наедине. Еще увидимся.

— Теперь только на сцене, Аркаша, — игриво прищурилась Ольга.

— Да. — Он послал ей в ответ одну из лучших своих улыбок и ретировался в коридор с мужскими гримерными.

Тимирбулатова снова повернулась ко мне.

— Не могу поверить, — сказала она. — Девушка — и вдруг телохранитель. Это правда?

— Самая настоящая, — уверила ее я.

— Фантастика. И давно ты этим занимаешься?

— Прилично. Уже успела привыкнуть.

— Слушай, а ничего, что я с тобой на «ты»? — запоздало поинтересовалась Ольга.

— Нет, конечно, — улыбнулась я. Клиентка произвела на меня приятное впечатление, и она мне нравилась. — Ведь мы ровесницы.

— Так ты хочешь чего-нибудь выпить? — Она кивнула на бар.

— Нет, спасибо. Может быть, в следующий раз.

— Тогда пойдем ко мне в гримерку. А то мне к спектаклю надо готовиться.

— Пойдем, — согласилась я.

У каждого актера в театре «Крейзи» была отдельная гримерная с табличкой на двери.

— Вот тут мы и обитаем, — сообщила Ольга, направляясь к зеркалу. — Нравится?

— Здесь все на высшем уровне, — оценила я.

— Велиханов старается.

— Велиханов, это кто?

— Анатолий Викторович. Наш директор, — пояснила она. — У тебя, думаю, еще будет возможность с ним познакомиться.

— Это он сам все закупил?

— Нет, что ты, — рассмеялась Ольга. — Здесь все приобретено на спонсорские деньги.

Разговаривая со мной, она занималась своими волосами. Старательно забрала их назад, закрутила, а сверху на голову водрузила огромный парик. Перешла к доработке макияжа.

— Что за спектакль сегодня играете? — спросила я для проформы.

— «Ричард III». По Шекспиру. Незабвенному нашему Вильяму.

В литературе я разбиралась и эту пьесу великого драматурга знала.

— И кого ты играешь?

— Леди Стенли.

Роль была далеко не из главных. Если мне не изменяет память, леди Стенли должна была появляться на сцене максимум раза два на протяжении всего спектакля, и то минут по пять, наверное.

— А кто играет Ричарда?

— Аркадий, конечно, — ответила она таким тоном, как будто я спросила, а есть ли вообще Ричард в этой пьесе.

— Понятно.

Она закончила гримироваться и, прежде чем облачиться в костюм соответствующей эпохи, откинулась на спинку крутящегося кресла, развернулась ко мне и с наслаждением закурила сигарету.

— Ты извини меня, Женя, — сказала смущенно. — Я сейчас к роли готовлюсь. Волнуюсь жутко. А тебе, наверное, хочется поговорить о деле?

— Ничего, я подожду, — утешила я Тимирбулатову. — Мы с тобой еще успеем наговориться, когда домой приедем. Ведь так?

— Так. Но если хочешь, на пару вопросов я могу ответить. Скажу тебе сразу. Самое неприятное то, что я боюсь.

— Чего именно?

— Смерти.

— Все боятся смерти, Оля, — философски заметила я.

— Правильно, только не у всех она маячит на горизонте.

— Ты преувеличиваешь, — я решила немного подбодрить ее. — Ничего у тебя не маячит.

— На меня уже дважды покушались.

— Я знаю об этом.

— С тех пор я только и жду нового покушения.

— Не надо.

— А вдруг с третьей попытки им удастся меня ухлопать?

— Не удастся, — категорично отвергла я это предположение.

— Почему?

— Хотя бы потому, что теперь рядом с тобой я.

Она заставила себя улыбнуться. Я видела, с каким трудом далась ей эта улыбка. Несмотря на внешний лоск и свободную манеру общения, Ольга Тимирбулатова была человеком легкоранимым. Я это чувствовала.

— Ты любишь Майорова? — спросила я ее.

— Люблю. Очень. Может быть, в это и нелегко поверить, но я его люблю.

— А своего покойного мужа любила?

Вопрос о муже снова навеял на нее мрачное настроение. Ей, видно, не очень хотелось касаться этой темы. Но что поделаешь? Меня-то как раз интересовала именно она.

— Наверное, любила, — выдавила наконец из себя Тимирбулатова. — Только это было очень давно. В дни моей юности. А потом… Потом чувство куда-то испарилось. Осталась только инерция, как говорит Аркадий.