Страница 2 из 16
Однако оказалось, что утренний конфуз – это лишь полбеды. На перемене Сото внезапно подскочил к Акуме, вывел его из состояния одухотворенной задумчивости самым наглым образом, какой только могут изобрести европейцы, и сделал самое бессовестное в мире предложение – покинуть эти богом забытые последние ряды и пересесть к ним с Митсюзаки на первый.
«Это уже слишком! Я, преданный своей стране японец, живущий на благо японскому народу, не могу сесть с Сото Гайдзином и этим ненормальным Митсюзаки! Ну уж нет!» – решительно подумал Катайя и строго заговорил на кривоватом английском:
– Я бы с радостью. Мне, право, неудобно. Я бы с удовольствием, но…
– Да что у вас у всех за привычка ходить вокруг да около?! – возмутился Сото, чем взбесил Акуму еще стократ сильнее. Мало того, что ведет себя, как последний неандерталец, так еще и возмущается! – Скажи ты «да» или «нет», чего ломаться-то?
– Послушай! – чуть было не сорвался Акума, но вспомнил правила приличия, которые ему безжалостно вдолбили еще в младшей школе, и мягко продолжил: – Мне, правда, очень жаль, но не разговаривай со мной, пожалуйста. Прости, что я тебе это сказал.
И Акума удостоил Сото самым вежливым и виноватым поклоном, на какой был только способен. А Сото лишь фыркнул и сложил тощие руки на груди.
– Что за черт? Нормально же вчера общались!
– Прости меня, – повторил Акума. – Но из-за того, что я с тобой разговариваю, у меня могут быть проблемы.
– Какие проблемы?
– Ну… ну, например, все могут перестать со мной разговаривать.
– С тобой и так никто не разговаривает! Собирай монатки, пошли к нам!
– П-подожди, пожалуйста! Пожалуйста, подожди!
Но тетрадки Акумы уже были в одной руке Сото, его локоть – в другой, а ноги по инерции семенили за ним к первым рядам, где их уже поджидал смущенно улыбающийся ненормальный Митсюзаки.
Искусство рисования и разбивания носов
На перемене после этого проклятого урока перед Кицуне Митсюзаки собственной персоной предстал первый красавчик группы и часть его свиты – человека три.
– Эй, ты ведь Митсюзаки, не так ли? – заулыбался он заискивающе.
Кицуне сразу понял, что таится за этой улыбкой. Он низко-низко опустил голову, буквально прижимая подбородок к груди, и тихо ответил:
– Да…
Как зовут красавчика и его товарищей, он еще не знал. Это был всего третий день занятий первого курса астрофизиков. Кицуне Митсюзаки не мог дождаться того момента, когда поступит в ТАА (Токийская Аэрокосмическая Академия (*выдумано)), и очень надеялся, что там его жизнь кардинально изменится. Поначалу он намеревался сделать все возможное, чтобы просто не привлекать к себе внимание, а потом уже постепенно вливаться в нормальную человеческую жизнь. Он выбрал свое место в средних рядах – недостаточно близко, чтобы постоянно мелькать перед глазами преподавателей, и недостаточно далеко, чтобы те начинали искать его сами. Эдакий обычный восемнадцатилетний парень, долговязый и неокрепший, не всезнайка и не отстающий, тихий, мирный. Даже длинные волосы собрал в хвост и свою любимую сумку-почтальонку постирал, чтобы не видно было нарисованных на ней корректирующей жидкостью эльфов и драконов. Совершенно обыкновенный, похожий на всех остальных молодой японец, готовящийся вступить во взрослую жизнь на благо своей страны.
Первые два дня все шло спокойно и гладко, словно сами боги, наконец, сжалились над Кицуне Митсюзаки и вознаградили его за все страдания, которые он перенес в школе. Почти никто не обращал на него особого внимания, кто-то даже мельком поздоровался – да о таком подарке судьбы Кицуне Митсюзаки даже мечтать не смел! И только он было расслабился, как на втором уроке третьего дня преподаватель философии поймал его затравленный взгляд и раскусил, что этот парень, на самом деле, совсем не тот, за кого себя выдает. Возможно, он сам не славился примерным поведением в своей юности, однако жертву школьного идзиме (*издевательство, травля) распознал сразу. Недолго думая, преподаватель подошел к Кицуне и бесцеремонно заглянул в его конспект.
– Встань, – потребовал он, высокомерно глядя на сжавшегося от страха парня.
Тот послушно поднялся и низко-низко опустил голову.
– Представься, пожалуйста, – попросил преподаватель надменно.
– Кицуне Митсюзаки, – тихо ответил парень.
– Громче!
– Кицуне Митсюзаки.
– Громче!
– Кицуне Митсюзаки!
– Так-то лучше. А теперь, пожалуйста, посмотрите, чем Кицуне Митсюзаки занимается на лекциях, – и преподаватель с садистским удовольствием продемонстрировал всей группе его конспект, по краям изрисованный звездами и неведомыми планетами, причем довольно-таки искусно. – Какая несерьезность! – он ударил Кицуне конспектом по лицу и ткнул пальцем в первые ряды: – Пересядь, пожалуйста, чтобы я тебя видел. Я не потерплю подобных глупостей на моих лекциях!
Шел всего третий день занятий. Кицуне Митсюзаки еще ни с кем не познакомился. Зато о нем уже знала вся группа…
– Ты же напишешь за меня этот дурацкий реферат? – подлизывался красавчик, слащаво улыбаясь. – А то мне так не хочется тратить на него свое время.
– Конечно, – послушно кивнул Кицуне, опустевшими глазами глядя на свои ноги.
– Вот и хорошо, – обворожительно улыбнулся красавчик. – Думаю, мы с тобой подружимся.
Когда они ушли, Кицуне вздохнул с облегчением. Ему было плевать на лишнюю работу, внезапно свалившуюся на его многострадальную голову. Он даже экзамены за этого парня сдаст, только бы его больше не мучили! Неужели этот кошмар, преследующий его с начальной школы, будет длиться еще четыре года?..
– Where do you come from? (*Откуда ты? (англ.)) – тем временем красавчик подкатил к обосновавшемуся в последних рядах иностранцу и начал к нему приставать на ломаном английском.
– From England (*Из Англии (англ.)), – ответил тот неохотно. Не нравился ему этот приторный япошка, ой как не нравился…
– Правда? Как здорово! А что ты делаешь в Японии? Японское образование лучше европейского, не так ли?
– Excuse me? (*Прошу прощения? (англ.)) – переспросил иностранец, не поняв последних слов.
– Поглядите на него, да он японского не знает! – в голос загоготал один из прихвостней красавчика. Остальная свита тоже принялась хихикать, как плешивая гиена. Иностранец насторожился.
– Без знания японского тебе туго придется, – сказал красавчик серьезно и почти искренне. – Но если ты будешь с нами дружить, мы тебе поможем.
– Да он тебя не понимает! – снова заорал верноподданный, едва не покатываясь со смеху. – Ты посмотри на его глупую физиономию! Ты лучше его спроси… – и передразнил на ломаном английском. – Would you like a cup of tea? (*Не хотите ли чашечку чая? (англ.))
Красавчик, оценив шутку друга, сдержанно хихикнул в кулак. А иностранец доброй половины сказанного так и не понял. Да и не стремился понять, если честно. Все, что нужно, он себе уже уяснил. Поэтому молча встал из-за стола и со всей присущей английским джентльменам элегантностью двинул весельчаку аккурат в нос. Тот так опешил, что даже боли не почувствовал, только густые струйки темно-красной крови полились по губам и подбородку и в мгновение ока закапали белый форменный галстук.
– Фу! – заверещал красавчик и резко согнулся пополам в попытке сдержать подкатывающий к горлу комок тошноты.
– Он больной! Ненормальный! – распищалась его свита и бросилась врассыпную.
Иностранец победоносно фыркнул вслед веселой компании и хладнокровно сел на свое место. Все, кто был свидетелем этой сцены, с ужасом устремили на него глаза.
– Гайдзин чокнутый… Гайдзин страшный… – послышались шепотки со всех сторон.
– Я тебе этого не прощу!.. – шипел красавчик, тяжело дыша и откашливаясь. Его едва не вырвало. – Так меня опозорить!..
– Excuse me? – повторил иностранец, и тот поспешил убраться.
Кицуне Митсюзаки наблюдал за всем этим и ловил себя на мысли, что ненавидит этого иностранца. Чем он лучше? Такой же долговязый, худой, такие же длинные волосы, причем вульгарно распущенные, такая же сумка-почтальонка, вдобавок беззастенчиво увешанная значками, приехал сюда из своей Англии, ведет себя, как дикарь, еще и японского не знает! Это он заслуживает того, чтобы над ним издевались, а не Кицуне Митсюзаки, который так хочет стать нормальным человеком и быть, как все! Но тогда почему же этот больной на голову иностранец мастерски бьет носы своим обидчикам, а Кицуне Митсюзаки даже боится поднять на них глаза?..