Страница 2 из 5
Утром Митька проснулся от громкого стука в дверь. Кто-то настойчиво ломился в их дом. Он поднял с подушки сонную голову.
– Лежи, я сама открою, – сказала мать.
Она встала с деревянной кровати и, приоткрыв дверь в сени, сонно спросила:
– Кто?
– Сын дома? – не отвечая на ее вопрос, крикнули за дверью.
– Дома, где ж ему еще быть, – ответила Татьяна Николаевна.
– Поднимай! – потребовал тот же голос.
– Кто вы? Зачем он вам нужен?
– Не твоего ума дело! Открывай! Милиция!
Услышав, что его спрашивает милиция, Митька вскочил, надел штаны-галифе и накинул на плечи клетчатую рубаху. Ковин с первых секунд сообразил, что кто-то доложил милиционерам о том, что он стрелял из револьвера. И им был тот, кто вчера таинственно исчез в ельнике. Но кто это мог быть?
Не успел он одеться, как в комнату вломились два милиционера.
– Где оружие? – сходу спросил лейтенант.
У Митьки в груди сильно забилось сердце.
– Какое оружие? – удивленно переспросил Ковин и, отведя взгляд в окно, увидел, как с ветвистой черемухи тревожно вспорхнули пестрые воробьи.
– Не прикидывайся, – встрял в разговор сержант, – нам уже все известно.
– Я выбросил его в ручей, – сознался Митька, поняв, что запираться было бесполезно.
– Собирайся, покажешь где выкинул, – приказным тоном сказал лейтенант.
Услышав про оружие, Татьяна Николаевна испуганно всплеснула руками.
– Митя, что ты натворил?
– Ничего, мама, – коротко ответил Ковин, не желая прежде времени расстраивать мать.
Митька обернул ноги серыми портянками, натянул яловые, фронтовые сапоги и повел милиционеров к Денежке через задний двор. Ковин не хотел, чтобы кто-нибудь увидел эту картину.
Сосны печально шептались между собой не умолкая. Вслед долго и надрывно лаяла собака.
По дороге к ручью он не обронил ни слова, потому что его весь путь мучил жгучий вопрос: кто донес на него?
В тот час на востоке уже догорал мутный отблеск утреннего заката и робкий свет солнечных лучей осветил весь лес. Над верхушками кудрявых деревьев беспрерывно метался прохладный ветерок и ласково касался их куполов.
Добравшись до ручья, Ковин разделся и долго нырял то в одном, то в другом месте. Но так ничего и не нашел. Вода надежно спрятала оружие.
– Решил нас за нос поводить? – взъярился сержант.
– Я здесь револьвер кинул, – твердо ответил Митька. – Я просто не могу найти.
Солнце еще не согрело воду. Она по-прежнему была прохладной. Милиционеры со злостью обнажились и подключились к поискам револьвера. Но совместные, долгие поиски ничего не принесли.
Через три часа лейтенант устало приказал:
– Это тебе дорого обойдется. Пошли в село, тебя следователь ждет.
В это время солнце поднялось уже высоко. Наступил теплый солнечный день. Огромное белое облако отбросило черную тень на густой ельник. То тут, то там лежали на земле погибшие деревья, подняв широкие пласты земли. Они угрожали в любую секунду рухнуть вниз.
Митька оглянулся на злосчастный ельник, где вчера мелькнула чья-то тень и пристально вгляделся. Ковин как будто ждал от него ответа, но вместо этого увидел зайца, пустившегося наутек. От треснувшей под ногами ветки в разные стороны разлетелись пестрые куропатки. Митька горько усмехнулся и неторопливо зашагал в село.
По травянистой дороге шагалось легко, но у парня на душе было тяжело. В его голове возникало множество вопросов. И среди них были два главных: как мать переживет его арест и как он людям в глаза будет глядеть?
– Эх, и заварил же ты кашу! – как будто угадав его мысли, глухо сказал лейтенант.
Вскоре троица шагала через село. Встречные люди недоуменно глядели на Митьку. Он же, не отвечая на их молчаливые взгляды, краснел и отворачивался.
В сельском совете следователь учинил допрос.
– Ну, рассказывай откуда у тебя револьвер?
Митька хотел сказать, что нашел оружие в конюшне, но вдруг передумал, посчитав, что этим ответом подведет под монастырь своего отца. Сейчас его нет, но когда-то он может вернуться домой. И тогда получится, что они оба пострадают? Нет уж сам попался – сам и отвечай.
– Под навозной кучей нашел, – ответил Ковин, прервав недолгую паузу.
– Как он там оказался?
Было понятно, что следователь основательно подготовился к допросу. Он, не задумываясь, задавал ему вопросы.
– Не знаю.
– Почему не сдал оружие в милицию?
– Я хотел его сдать, но потом решил избавиться от него.
– А может ты его где-нибудь спрятал?
– Нет, я выбросил револьвер в ручей.
– Патроны остались?
Митька отрицательно помотал тяжелой головой.
Следователь бросил на Ковина строгий взгляд:
– Что-нибудь еще хочешь сказать.
– Мне нечего добавить.
– Для тебя будет лучше, если ты расскажешь все как есть, – разозлился следователь.
– Я уже все сказал, – тихо ответил Митька.
Следователь протянул Ковину исписанный мелким почерком протокол.
– Прочитай и поставь свою подпись.
Получив подписанный протокол, следователь удовлетворенно проговорил:
– Мне жаль тебя, но ты своими руками сотворил это дело.
Ковин опустил глаза вниз: что значат его слова, почему он так говорит? Хотя он был полностью согласен со словами следователя. Но что теперь изменишь?
Митька обратил свой взгляд на следователя.
– Что теперь со мной будет?
– Суд решит, но сегодня ты поедешь в район, – равнодушно ответил тот и в подтверждение его слов с улицы донеслось злое рычание автомобиля.
Ковин вышел во двор, без лишних слов забрался в кузов автомобиля и опустился на деревянную скамью. С обеих сторон присели лейтенант с сержантом. Грузовик, подняв густое облако пыли, вылетел из села. В последнем дворе захлебнулся лаем злой пес.
Сквозь дымку открылась широкая панорама уральских гор, расположенных в двух километрах от села. Во нескольких местах просматривались черные тени и ложбины, но многие детали не просматривались.
Все вокруг было безмолвно и пустынно.
Всю дорогу Митьку раздумывал о том, как мать будет жить, если его посадят? В том, что его посадят, Ковин уже нисколько не сомневался.
– Я Данила Суднев, а тебя как звать? – представился молодой заключенный, когда за Митькой захлопнулась тюремная дверь.
– Митька, – представился Ковин.
– Ты за что сюда пожаловал?
– Оружие нашел и не сдал в милицию.
– Теперь схлопочешь на всю катушку.
– Сам понимаю, – жалким голосом ответил Митька.
Суднев приподнял брови вверх.
– Воевал?
– Да, с японцами в сорок пятом году сражался.
– Легко было на фронте?
– Ну, ты скажешь!
– Значит и это переживешь, – легко успокоил Данила.
Ковин, бросив вещмешок на кровать, спросил нового знакомого:
– А тебя по какой статье осудили?
– По пятьдесят восьмой. Два года в немецком плену сидел, – пояснил Данила.
– Не повезло: из воды да в пламень.
Данила широко развел руки в стороны:
– Что поделаешь?
Через две недели в Назаровке состоялся суд. В небольшой сельский клуб собралось все село. От стыда Митька не знал, куда глаза девать. Мать сидела в первом ряду и, глядя на него, беспрерывно качала головой.
Судья вытащил из портфеля заранее заготовленные листки и монотонным голосом зачитал их. От него Ковин услышал, что он вместе с неизвестными ему людьми входил в организованную банду, которая ставила перед собой цель убить первых лиц БАССР.
– Вот гад! Советская власть его кормила, поила, а он ей вон, чем отплатил.
– Дать ему самое суровое наказание, чтобы другим неповадно было!
– А еще фронтовик!
– Тихо! – крикнул судья и когда односельчане умолкли, пригласил в зал Ваньку Бабыкина. И тот дал показания, что он видел, как Ковин стрелял из оружия. И что в разговорах между ними он не один раз говорил о покушении на руководство республики.
После его слов Митька онемел. Как он мог донести на него? Да и какие слова он говорит? Они же дружили с ним с малых лет. Митька не верил своим ушам. Прав, ох как прав был старик Валов. Столько лет прожить и не научиться разбираться в людях.