Страница 9 из 10
Но сколько бы ни было психиатров, их всегда не хватает. К 1970 году спрос уже превышал ее предложение, несмотря на приток врачей. Пришедшие на смену тюремщикам психоаналитики обещают слушать больных, и порой благодаря им пациенты открывают глаза. Вместо патологизации людей психоаналитики смотрели на каждого как на уникального в своих душевных страданиях. Они дали нам более глубокое понимание того, как велик и многослоен наш внутренний мир: сложности сексуальности; ключевая роль детства во взрослой жизни; как бессознательное проявляется в поведении. Как сказал Фрейд, через обмен словами между пациентом и врачом можно открыть, постичь и даже исцелить сокрытое внутри нас. «Когда-то слова были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю чудодейственную силу, – писал он в 1920 году, – не будем же недооценивать использование слова в психотерапии»[14].
Америка снова стала выглядеть во многом так же, как и во времена Нелли Блай – где любому могли поставить и часто ставили ошибочный диагноз.
Одним из многих недостатков было то, что врачи яро обвиняли своих пациентов (и семьи пациентов), особенно матерей[15]. Венский «психоаналитик масштабного влияния» Бруно Беттельгейм[16] в своей книге 1967 года «Пустая крепость» сравнивал структуру семей психически больных, особенно аутистов, с концентрационными лагерями. Это самый важный аргумент, так как Беттельгейм два года провел в Дахау и Бухенвальде. Поэтому единственный способ вылечиться – полностью разорвать отношения с семьей.
Вот чего мы не получили от Фрейда, так это точных диагнозов. Напротив, его последователям свойственен «крайний диагностический нигилизм». Терминология, общий язык диагностики – все это не имело большого значения для психоаналитиков. Психиатры же расширили сферу социальных отклонений, определяя почти все как патологию и эффективно заполняя пропасть между вменяемостью и невменяемостью. Они показали, что «истинное психическое здоровье было иллюзией», как писала антрополог Таня Мари Лурманн в своем исследовании профессии под названием «Из двух умов»[17]. Согласно печально известному исследованию центра Манхэттена 1962 года, основанному на двухчасовом интервью 1600 человек в самом центре города, только 5 % населения были признаны психически «здоровыми». Весь мир вдруг сошел с ума, и психиатры стали его супергероями.
Америка снова стала выглядеть во многом так же, как и во времена Нелли Блай – где любому могли поставить и часто ставили ошибочный диагноз.
А потом, в феврале 1969 года, «Дэвид Лури» пришел в некую больницу Пенсильвании и произвел фурор. Он наконец доказал то, что многие давно подозревали: психиатрия обладала слишком большой властью и не представляла, что с ней делать.
4
Психически здоровые на месте сумасшедших
Я часто представляю как Блай на пароме возвращается на Манхэттен с острова Блэквелл: ветер в волосах, зловоние реки и волнительное облегчение. Но мыслями она все еще с оставленными ей женщинами.
«В течение десяти дней я была одной из них. Как бы глупо это ни было, мне казалось очень жестоким оставлять их страдать там, – писала Блай. – Я бросила их заживо похороненными в этом аду на земле и вновь стала свободной девушкой».
Именно так я чувствовала себя каждый раз, когда думала о своем зеркальном отражении, о тех, кого не спасли, как меня, обо всех, кому не помогла психиатрия.
Через месяц или два после моего выступления в психиатрической больнице я ужинала с доктором Деборой Леви, психологом больницы Маклина, которая среди прочего изучает гены, по-видимому, приводящие людей к риску развития серьезных психических заболеваний, и ее коллегой, доктором Джозефом Койлом, психиатром больницы Маклина и одним из ведущих экспертов по NMDA-рецепторам – части мозга, которая подвержена поразившей меня болезни. Следить за беседой двух исследователей нейробиологии – все равно что следить за хоккейным матчем. Хоть на секунду оторви взгляд от шайбы, и ты уже потерялся. Мы говорили об истериях прошлого и о конверсионных расстройствах настоящего, о различиях между симуляцией и синдромом Мюнхгаузена. Первое описывает имитацию болезни ради какой-либо пользы (например, для победы в суде), а второе – психическое расстройство, при котором человек притворяется больным без очевидных причин. Знаменитый случай Джипси Роуз Бланшар – яркий пример делегированного синдрома Мюнхгаузена, когда болезни придумывают другим, часто детям[18]. Речь заходила и о великих притворщиках – болезнях, размывающих грань между психиатрией и неврологией; о том, как сложно врачам их анализировать; о том, как моя болезнь оказалась мостом между двумя мирами, когда «физическое» расстройство маскировалось под «психиатрическое».
Я рассказала им недавно услышанную историю о моем зеркальном отражении. Между нами не должно было быть никакой разницы: она должна была получить то же самое лечение, в ее случае должно было быть столь же срочное и неотложное вмешательство. У нее должна была быть такая же возможность выздороветь, как у меня. Но у нее все пошло не так из-за одного принципиального различия: ее психический диагноз застрял. А мой – нет. Проникнувшись моей историей, доктор Леви спросила, знаю ли я об исследовании профессора Дэвида Розенхана из Стэнфорда.
«Вы слышали об этом? Люди специально притворялись, что слышат голоса, и их госпитализировали в психиатрические больницы, где им диагностировали шизофрению», – рассказала она.
Спустя почти пятьдесят лет после публикации исследование Розенхана остается одной из самых переиздаваемых и цитируемых работ в истории психиатрии (несмотря на то что это работа психолога, а не психиатра). В январе 1973 года знаменитый журнал «Science» опубликовал девятистраничную статью «Психически здоровые на месте сумасшедших», суть которой заключалась в том, что психиатрия не имеет надежного критерия для отличия психически здорового от сумасшедшего. «Давно известно, что диагнозы часто не подходят, они не надежны, но мы все же продолжаем их использовать. Теперь мы знаем, что не можем отличить здоровых от нездоровых». Драматические выводы Розенхана, подкрепленные детальными эмпирическими данными и опубликованные в главном научном издании, оказались «мечом, пронзившим самое сердце психиатрии», как через три десятилетия напишет «Journal of Nervous and Mental Diseases».
Розенхан, профессор психологии и права, сделал первый залп, задав вопрос: «Если вменяемость и невменяемость существуют, как нам отличить их друг от друга?» Оказалось, что у психиатрии нет ответа на этот вопрос и его не было веками. Это исследование «буквально выпотрошило все остатки правомерности психиатрических диагнозов», – сказал Джеффри А. Либерман, глава факультета психологии Колумбийского университета. С распространением результатов эксперимента «психиатры стали выглядеть как ненадежные и старомодные шарлатаны, неспособные присоединиться к научной революции», – добавляет психиатр Аллен Фрэнсис.
Люди специально притворялись, что слышат голоса, и их госпитализировали в психиатрические больницы.
К концу 1980-х годов, чуть больше чем через десять лет после публикации, почти 80 % учебников по введению в психологию содержали исследование Розенхана. Большинство пособий по истории психиатрии посвятили ему не менее раздела – даже карманный учебник «Психиатрия: Очень краткое введение»[19] (из разряда «психиатрии для чайников»), в котором всего 133 страницы, почти всю страницу посвящает «психиатрической легковерности». И сегодня текст «Психически здоровые на месте сумасшедших» изучают на 101 курсе психиатрии – настоящий прорыв для исследования 40-летней давности, обусловленный его научной достоверностью. Журналисты, писатели и даже психиатры проникли в мир душевнобольных задолго до Розенхана, освещая окружающие их ужасы, но никто не делал этого с такой настойчивостью, с таким широким набором данных, с такими обширными цитатами, таким привлекающим внимание способом в нужное время и в нужном издании. «Эти исследователи не были “кучкой легкомысленных искателей сенсаций”», – писал один репортер. – Это смешанная группа, собранная Розенханом, очень уважаемым человеком, который мог похвастаться званием профессора и права и психологии Стэнфордского университета». В его исследовании, опубликованном в одном из самых престижных академических журналов мира, подсчитали количество препаратов и минут в день, которые персонал проводил с пациентами, и даже качество этих взаимодействий. В отличие от Нелли Блай и других, кто был до и после этого эксперимента, данные Дэвида Розенхана были, наконец, безупречны.
14
Коротко о различиях: психотерапия – более общий термин, взаимозаменяемый с разговорной психотерапией (хотя и отличается от консультирования, сосредоточенного на определенных проблемах), тогда как психоанализ начался с Фрейда и сегодня является «самым сложным методом разговорной терапии», согласно Бритнаскому психоаналитическому Совету.
15
См. мать-холодильник [недостаток материнского тепла] и шизофреногенная мать [властные, ворчливые, доминирующие женщины, обычно в паре со слабохарактерным отцом], считалось, что обе категории вызывают у своих детей симптомы шизофрении и аутизма.
16
Нужно отметить, что после его самоубийства в 1990 году появились утверждения, что Беттельгейм преувеличил свои заслуги, сфабриковал исследования и издевался над детьми, находящимися под его опекой.
17
Оригинальное название – «Of Two Minds» (прим. ред.).
18
Джипси Роуз Бланшар – американка, мать которой, Ди Ди Бланшар, с раннего детства «находила» у нее разные болезни, в результате чего Джипси принимала множество лекарств, брилась налысо для моральной подготовки к химиотерапии и была прикована к инвалидному креслу, хотя и могла передвигаться самостоятельно. В 2015 году Ди Ди была убита другом Джипси Николасом Годжоном при соучастии самой дочери, понимавшей, что она ничем не больна. За это убийство Джипси Бланшар приговорена к 10 годам лишения свободы; Николас Годжон – к пожизненному заключению и 25 годам без права на досрочное освобождение (прим. ред.).
19
Оригинальное название – «Psychiatry: A Very Short Introduction» (прим. ред.).