Страница 1 из 16
Анфиса Каховская
Правдивая история короля Якова
Огромный дракон, блестя на солнце чешуей, взмыл в воздух. Гномы, стоявшие у подножия горы, подняли боевые топоры, эльфы, укрывшиеся в ущелье, нацелили свои луки. И тут прямо перед драконом появился рыцарь на белом коне. Он поднял свой меч и…
Впрочем, в этой истории нет ни драконов, ни эльфов с гномами, ни рыцаря на белом коне.
Хотя рыцарь есть.
Но он не рыцарь.
И коня, честно говоря, у него нет.
«Что же это за история?!» – возмущенно скажет читатель.
Что ж, никто не неволит вас это читать. Главное счастье читателя в свободе выбора.
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой вместо Короля появляются какие-то непонятные герои.
Стражники появились неожиданно. Когда спектакль уже закончился, и казалось, что беспокоиться больше не о чем. Пармен даже позволил себе расслабиться, перестал внимательно осматривать окрестности и просто кланялся вместе с остальными артистами, когда Северин тронул его за рукав и указал глазами направо: со стороны деревни к ним приближались трое стражников.
Пармен, продолжая улыбаться, постарался оценить сложившееся положение: спектакль окончен, а значит, предъявить им обвинения в подстрекательстве стражники не смогут, даже если кто-то из зрителей и намекнёт им на крамольное содержание пьесы – надо стоять на том, что действие спектакля происходит в вымышленной стране и ничего общего с Древией не имеет. Об этом было сто раз говорено с артистами, а в каждом из них Пармен был уверен. А обыскивать их можно сколько угодно – ничего противозаконного среди их вещей не было.
Пармен ещё не знал, какой сюрприз приготовил ему собственный сын!
Артисты кланялись. Зрители энергично хлопали. Женщины утирали фартуками слёзы. Молоденькая крестьянка с горящими глазами вручила огромный букет Иларию. Это Пармена не удивило. С тех пор как Иларий перешёл на главные роли, всей труппе постоянно приходилось стоически выдерживать истерические атаки его юных поклонниц, на которых он действовал, словно зараза: стоило девушке посмотреть пьесу, и она заболевала им, как какой-то неизлечимой хворью. Но, в конце концов, они ведь и взяли его именно для того, чтоб ни у кого не возникло сомнений, что у них обычная театральная труппа.
Продолжая кланяться вместе со всеми, Пармен покосился направо: стражники приближались. Не спеша, вразвалочку. Они ощущали свою власть, им торопиться было некуда.
– Стражники, – шепнул Северин, обманутый, видно, показным спокойствием Пармена.
– Ничего, у нас всё в порядке, – шепнул тот в ответ.
– А Трава?
– Это всего лишь трава, не паникуй.
– А вдруг у них Слово Арна? – тихо спросила, стоявшая с другой стороны и прислушивавшаяся к их разговору Каролина.
– У них его нет, им не по рангу иметь Слово Арна.
– А если есть?
– Нас не за что арестовывать, поверь мне.
– Вот уж точно! – в её голосе из-за иронии проглядывал страх.
– Если и есть за что, то они этого не знают, – ободряюще кивнул ей Урош.
Крестьяне, стоящие вокруг импровизированной сцены, заозирались и стали торопливо расходиться. Хотя, впрочем, не все. Некоторые, не двигаясь, следили за подходившими стражниками, ожидая, вероятно, объяснения их появления – люди падки на зрелища, это давно известно. Только восторженная девица, подарившая Иларию цветы, неподвижно стояла, раскрыв рот и не отрывая от него глаз. Да и он тоже, как всегда после спектакля, пребывал в своих грёзах и не видел ничего вокруг. Пармен ткнул его в бок:
– Очнись, олух! Стражники!
И тут же повернулся к своей небольшой труппе:
– Без паники. У нас всё в порядке.
Когда кто-то вам говорит «без паники», это означает только одно: что есть основания для паники. Впрочем, не было необходимости дополнительно нагнетать обстановку: встреча с представителями власти любого человека заставляет инстинктивно напрягаться. Даже если он чист перед законом, как младенец.
Чего нельзя было сказать об артистах.
Пармен сделал пару шагов навстречу стражникам. Просто для того, чтобы они увидели, что он здесь главный.
Шедший впереди высокий стражник подкручивал усы. Такие ухоженные усы, несомненно, могли быть только у того, кто очень себя любил.
– Артисты? – вопрос не позволял заподозрить его в излишке интеллекта.
Но Пармен привык к манере людей этого сорта начинать разговор с тупого вопроса и с готовностью подтвердил феноменальную догадку стражника:
– Так точно, артисты. Вот закончили спектакль. Только что.
И он махнул рукой в сторону уходивших зрителей, словно в подтверждение своих слов.
– Что за спектакль? – усатый со скучающим видом переводил взгляд с одного артиста на другого.
«Ну, а это-то тебе зачем?» – подумал Пармен, но вслух сказал: «Царевич Амалат», историческая трагедия.
И указал на свой костюм.
– Разрешение есть? – продолжал усатый таким тоном, словно отвечал надоевший урок.
– Конечно. Я принесу, – Пармен направился к повозке.
Но стражники не стали дожидаться, и все влезли за ним, хотя развернуться там троим было негде. Усатый с тем же скучающим выражением на лице просмотрел предъявленные Парменом бумаги.
– Куда направляетесь?
– В Столицу. На празднования в честь назначения нового Короля. Будем представлять пьесу в честь этого радостного события.
Стражник вяло кивал, осматривая внутренность повозки.
– Ничего запрещённого не везёте?
– Как можно! Мы артисты.
Двое других стражников в это время лениво ворошили вещи, лежащие в повозке. По их лицам было видно, что они не ожидают найти ничего для себя интересного, а делают это, просто чтобы показать свою власть.
– Что тут у вас? – зевнул усатый.
– Костюмы, реквизит. Личные вещи.
Со стороны действия стражников напоминали спектакль, но спектакль очень плохой, с бездарными актёрами, которые просто выполняют набор заученных, давно надоевших им действий. Даже зрители, оставшиеся в надежде увидеть что-то интересное, почувствовали, видно, эту фальшь и разошлись.
Два стражника без энтузиазма продолжали ковыряться в тряпье, словно единственной их целью было устроить бардак. Впрочем, не исключено, что так оно и было.
– А это что? – Усатый вытащил из-под вороха костюмов большой пучок сухой травы, подозрительно понюхал.
– Это цветы. Реквизит для спектакля, – как можно спокойнее пояснил Пармен.
– Цветы?!
– С ними во втором действии выходит невеста царевича Амалата.
– Вот с этим веником?
– Да. Она… как бы это сказать… тронулась умом, и ей кажется, что это шикарный букет.
Пармен поймал встревоженный взгляд Северина, следившего снаружи за тем, что происходит в повозке. Усатый покрутил траву и кинул обратно. Северин еле заметно выдохнул.
Чувствовалось, что стражники вот-вот уйдут. Они с самого начала не проявляли служебного рвения, а теперь чуть не засыпали на ходу: повозка артистов оказалась на редкость неинтересным местом. Но один из них неожиданно выудил откуда-то снизу небольшую потрёпанную книжку. При взгляде на неё у Пармена упало сердце.
Стражник протянул находку командиру. На их лицах было написано, что книги не часто попадают к ним в руки. Усатый посмотрел на неё так, будто опасался, не укусит ли она его, и перевёл вопросительный взгляд на Пармена.
– Это… Это…
– Это пьесы, – в повозку легко запрыгнул Иларий.
Видно было, что это слово ни о чём не говорило стражнику, и Иларий пояснил:
– Тексты наших спектаклей. Кому что говорить, кому когда выходить.
Стражник поморщился, будто съел какую-то гадость, и принялся листать «пьесы». Пармен почувствовал, что у него даже дыхание останавливается. А Иларий продолжал бодро тараторить:
– Для спектакля обычно сначала пишется пьеса. Там, в ней, бывает история. И описываются все герои, и какие на них костюмы, и что стоит на сцене. Чтоб никто не перепутал. Ничего. И не забыл. Чтоб.