Шалость Эрота

Когда Гермес нас представил, Гефест взял мою руку своей закопченной рукой и поднес к своему рту. Я напряглась, но он лишь коротко коснулся губами руки, задержав ее не дольше, чем, пожалуй, требовали приличия.

– Друзья называют меня просто Гефой, – сказал он, явно намекая на то, что планирует сблизиться со мной. Мне эти планы, понятное дело, не понравились, но я постаралась мило улыбнуться:

– А я для всех Лиля, и для друзей, и для врагов.

– Сделай ей, пожалуйста, летающие сандалии, – попросил Гермес кузнеца. А то ей много придется двигаться, работа-то у нее не сидячая.

– Сделаем, – согласился Гефест.

Когда мы вышли из пещеры-кузницы, я заметила Гермесу, что мастер даже не спросил, какой размер обуви я ношу. Но мой гид только загадочно улыбнулся: «Он же снял с тебя мерки». Почему-то я решила, что туплю, и не стала уточнять, где и как это произошло, чтобы не показаться еще более глупой.

Третьим богом мужского пола, с которым познакомил меня Гермес, стал Дионис. Это был еще пока довольно молодой, но уже одутловатый мужчина с пивным животиком. Он, вальяжно раскинувшись, отдыхал на широком ложе, убранном цветными подушками. Его туника развязалась, открывая посторонним взглядам его малопривлекательные телеса, а заодно и мужское достоинство. Ничуть не смущаясь этим фактом, он предложил нам занять свободные диванчики и угоститься вином. Тунику он даже не поправил.

Мое смущение, кажется, заметил лишь Гермес – я поняла это по его усмешке. Решив, видимо, меня подразнить, он задержался у Диониса надолго, заставляя меня тем самым неоправданно долго «наслаждаться» специфическим зрелищем. Гермес смаковал вино (которое, к слову, заслуживало неспешной дегустации), обсуждал с Дионисом погоду на земле, ожидаемые урожаи, возможную выручку от продажи вина и другие вещи, которые можно было бы обсудить и после, без моего присутствия.

Далее Гермес повел меня знакомиться с дамами.

Первой была Афина-Палада. Она произвела на меня хорошее впечатление. Скромно одетая, лишенная высокомерия, но в то же время совершенно очевидно, что властная и знающая себе цену женщина, располагала к себе. Ее взгляд был умным, проницательным. Не сомневаюсь, что она заметила и мою плохую осведомленность об экономической и политической обстановке на земле, и слабое представление о том, что происходит на самом Олимпе. Но она не стала пенять мне, что я плохо учила в школе историю (хотя сомневаюсь, что школьная программа предусматривает подробное рассмотрение жизни древних греков и, главное, олимпийских богов). Вместо этого она предложила мне помощь, разрешив без стеснения пользоваться ее богатой библиотекой и в любое время обращаться к ней за консультацией.

– Афина плохого не посоветует, – сказал мне Гермес, когда мы пожелали богине хорошего дня и откланялись. – Она умная, благородная и порядочная женщина. Если будут терзать сомнения, воспользуйся ее предложением поговорить по душам.

После зашли к Деметре. Это была аппетитная дамочка средних лет. Встретила она нас в саду. Невероятным образом в нем сочетались цветы, родиной которых были, насколько мне известною, разные континенты. Одежда богини тоже была украшена цветами, и вся она благоухала.

У Деметры гостила ее дочь Персефона, очень похожая на мать, но не имеющая столь цветущего вида. Связано это, вероятно, с тем, что к матери она приезжает лишь на лето (или на весну и лето), а все остальное время находится в подземном царстве мертвых, где правит ее супруг Аид.

Поговорив о цветах и пожелав друг другу цветущего здоровья, мы разошлись. Деметра мне показалась не слишком умной, но щедрой, доброй и вообще очень милой женщиной. Гермес согласился с тем, что «диагноз» я поставила правильно, и заметил, что Деметра вряд ли доставит мне хлопот: у нее и так хорошая репутация, все подданные любят ее и уважают, благодарят за щедрые дары.

Недалеко от садов Деметры располагался небольшой, но милый замок Гестии. Когда мы вошли в холл, мне сразу же бросилась в глаза одна странность: несмотря на то, что было лето, здесь горел камин. Второй странностью было обилие всевозможных светильников. Похоже, владелица замка была или мерзлячкой, или чудачкой, или сильно любила огонь.

Правильным оказалось последнее предложение. Встретившая нас милая скромная женщина, которая показалась мне почему-то знакомой или даже родной, оказалась покровительницей домашнего очага и жертвенного пламени. Она усадила нас рядом. Во время короткой беседы Гестия смотрела на нас, как на детей, которых благословляет под венец – только иконки в руках не хватало. Из-за этого я чувствовала себя неловко, но в целом Гестия произвела на меня хорошее впечатление, и обстановка в ее доме мне тоже понравилась.

– Гестия – вообще единственная из олимпийцев, кто не был замечен ни в чем предосудительном, – заметил Гермес. – И вообще она домоседка, выходит только на Совет богов, в остальное время сидит у камина, что-то вяжет или вышивает.

Последней, кого мы посетили этим утром, была Артемида. Она только вернулась с утренней охоты, так что была возбуждена и довольна. Меня она приветствовала, как давнюю знакомую, заключив в объятья и чмокнув в губы.

У Артемиды мне тоже понравилось. Мы пили чай, если пирожные, которые пришлись очень кстати, и болтали о пустяках. Мне даже показалось, что я очутилась дома и наслаждаюсь общением с друзьями.

Когда мы прощались, Артемида пригласила меня принять участие в завтрашней охоте, но я отказалась, сославшись на большую занятость. На самом деле мне было жалко невинных зверушек, и я не собиралась их убивать, и даже смотреть, как это делают другие, категорически не хотела.

Несмотря на то что я перекусила пирожными, есть хотелось, и довольно сильно.

– Есть у вас здесь столовая или что-то в этом роде? – поинтересовалась я. – А то время уже обеденное.

– Вот я болван! – ударил ладонью себя по лбу Гермес. – Совсем забыл, что смертные едят не только для удовольствия, но и по необходимости. Впредь я буду лично доставлять тебе еду, а сейчас предлагаю посетить землю вместе, там и пообедать.

Гермес обнял меня сзади за талию, плотно прижав к себе, и мы оторвались от земли (если быть точнее, то от поверхности Олимпа). Трудно передать ощущения, которые я испытала во время этого первого моего полета. Сначала сердце екнуло и оборвалось, понеслось в пропасть, дыхание остановилось. Выдохнуть и начать нормально дышать я смогла лишь через несколько секунд. Сердечный ритм постепенно выравнивался. Панический страх, обдавший меня в самом начале полета, отступил. Только теперь я смогла оценить открывшийся передо мной вид. Нас окружала звенящая синева. Огромные облака плыли не над головой, а под нами. Мы спланировали вниз между двумя из них, и я увидела землю. Зеленый ковер, разрисованный извилистыми линиями речек и ручейков, домишки с яркими крышами где-то впереди. Все это напоминало живописное полотно, принадлежащее перу талантливого и, наверняка, жизнерадостного художника.

Налюбовавшись на землю с высоты птичьего полета (или, возможно, даже с большей высоты), я начала прислушиваться к своим ощущениям. Ветер играл моей короткой туникой, и ее складки приятно ласкали мои бедра. Теплые и невероятно сильные ладони Гермеса лежали на моей талии, и жар от них разливался по всему телу, невидимый пожар разгорался внизу живота. Невероятное желание охватило меня, заставляя сердце биться чаще и сильнее, чем даже в начале полета. Я почувствовала, как в мою ягодицу вдавилась затвердевшая плоть возбудившегося бога. У меня снова перехватило дыхание, закружилась голова. Тут Герма коснулся губами моего затылка, и мое тело изогнулось, сведенное сладкой судорогой. Я чуть сознание не потеряла от пронзившего мой мозг острого наслаждения. Хорошо, что Герма удержал меня в тот момент, когда я дернулась, как ненормальная, не выронил, а только прижал к себе еще сильнее, как будто хотел слиться со мной. Потом стало ужасно стыдно: а вдруг он догадался, что сейчас со мной произошло? Срамота!