Суррогатный муж

Так приятно видеть, что дети растут. Чувствую, как они заботятся обо мне, и их внимание очень дорого. Сколько себя помню, обо мне никто, кроме мамы, не заботился. А теперь мои самые любимые встали рядом со мной, плечом к плечу.

Мои дети вложили в меня воспитания едва ли не больше, чем я в них. У них я учусь доброте и альтернативным взглядам на, казалось бы, хорошо известные вещи.

Лео – мой большой учитель. Часто мне становилось стыдно оттого, что сын мудрее меня. Его поступки благороднее моих и полны твердой внутренней силы. В то время как я старше его в два раза – и во столько же морально слабее. Лиса своими реакциями меня регулярно ставит в тупик. До ее рождения я наивно полагала, что это чувство надежно забыто.

Я не сразу смирилась с тем, что статус учителя мы регулярно разыгрываем между собой, как футбольный мяч. С широко распахнутыми глазами и с осторожностью реставратора, в руках которого – бесценный объект искусства, я рассматривала наши отношения, пока не приняла их формат, далекий от известных мне стереотипов. Мои дети – мои великие друзья, источник моей силы, скопление моих самых светлых мыслей и чувств. Самая крутая терапия после работы и заснеженных пробок – позвонить в дверь своего дома и услышать самую душевную в мире возню за ними; внять перекрестным новостям, прерываемым приветственными поцелуями; сесть на диван и обнять два своих лучших произведения, чувствуя, как мысли отпускают, а энергия струится по жилам, стремительно повышая мой заряд до полного.

Прохожу фазу поиска света в конце тоннеля. На самом деле двигаюсь, но сильно тормозит психосоматика. В голове склеиваются новые идеи, но совсем расклеилось здоровье. Вестибулярный аппарат вышел из строя, органы пищеварения бастуют, видимость нулевая – иду по приборам. Если в голове еще есть энергия, то в теле аккумулятор разряжен полностью. При этом зарядное устройство в виде сна, шопинга и фитнеса, вероятно, не поддерживается моим организмом.

Может, голова идет кругом от искажения призмы, через которую я раньше смотрела на жизнь, тем более с моим-то астигматизмом. Адски тяжело менять свое мышление и привычки. Напоминает совершенно ржавый механизм, который решили завести спустя несколько веков. Все это усугубляется диким желанием взлететь звездой на доселе невиданную высоту.

Я села за руль и засекла себе тридцать дней для получения привычки автовождения. Посмотрим, что я буду чувствовать в мае, заводя мотор. Сейчас это – судорожный выдох, протесты в животе, подавленные «Полисорбом», и кнопочка «аварийки» в виде извинения в моменты заминок. Скоро в отпуск, жду получения визы, как взмаха сигнального флажка. И поеду в путешествие, которое не укладывается в моей голове своими масштабами, красотой, спонтанностью и пересечением нескольких стран. Как я там? С кем я там? Это настоящая жизнь или удивительный сон?

Наверное, расту. Решилась на курс по отношениям. Зима готовится рассчитаться с 2018-ым, оставляя на сдачу весне февральские морозы. Я призналась себе, что мне нужна помощь. Сама не справляюсь, не могу разорвать этот наркотический брак. Стены кухни – немые свидетели. Темный вечер. Екатеринбург.

Четыреста километров от меня. Пермь. Рыжие волосы. И эта же мысль чекинит на той же траектории еще одну девушку.

Ленск. Восточные глаза печально смотрят на красивый северный закат. Она все силится понять, почему ей так плохо, когда как будто бы все хорошо. Еще одна метка.

Йошкар-Ола. Блондинка, высокая, стройная. Всегда осторожная, но сегодня решительная. Третий маяк на этом пути.

Чита, а полгода назад – Хабаровский гарнизон. Время перевернуто с приличной разницей. Тот случай, когда город засыпает – просыпается мафия. Хрупкая рука набирает в айфоне спасительный клич, который виртуально-трескучим током за одну минуту прочно замкнет пять городов на одной линии.

Екатеринбург – Пермь – Ленск – Йошкар-Ола – Чита. Так может, это «кольцо силы» заставит обручалку, до крови впившуюся в безымянный палец, сделать крутое пике и с победным звоном покатиться по земле? Вглядываюсь в экран, а внутри карточным веером рассыпаются страх, любопытство, стеснение и тревога. Руки начинают набирать текст, не дожидаясь, пока сознание оценит маневр.

Так я оказалась в «Круге подруг»:

– Я Марина, мне тридцать восемь, и я созависимая.

Ура! Дождь!

Сегодня дышится! Сегодня не День сурка. Доехала по свежим улицам города – не без шероховатостей, но доехала. Выжидаю дни до закрепления привычки. До счастья за рулем не хватает кайфа и отсутствия напряжения при присутствии уверенности. Каждое утро учусь любить себя. Повторяю мантры и сама себе не верю: «Да ну, чтобы такое – и мне?!»

Чувствую, путь неблизкий. Но «Круг подруг» с курса уже по-хорошему тесный. Обучение завершилось, а реинжиниринг моей личности только начался. Внутри меня пошла движуха. Я вышла из скорбной дремы по несостоявшейся себе. Дети стали свободнее и мама тоже, по крайней мере от моих ритуальных звонков. Я выдохнула львиную долю тревоги и чуть меньшую долю неуверенности в себе. Появились сторонние знаки внимания, и я получаю их с широко открытыми глазами.

А вот тот, кто рядом со мной, нестабилен в желании радовать и восстанавливать наш потерянный диалог. Я не преодолела свой скепсис по отношению к мужским способностям и природе их поступков. Факт, но я все еще не верю в мужа, в искренние порывы, в готовность совершать подвиги. Сама не до конца заряжена, как будто черпаю вдохновение дырявой ложкой. В общем, неисправность отношений с противоположным полом оказалась достаточно серьезной и требует консилиума для дальнейшего ее устранения.

Я снова читаю, учусь, мечтаю. Мне интересно жить. Стали притягиваться люди, с которыми отношения были почти утрачены. Есть чем занять себя, свою душу и ум. «Круг подруг» стал спасательным. Я удостоверилась в том, что присутствие в «Круге» – основной двигатель программы «Двенадцать шагов»17. Никто из близких не способен понять происходящее с тобой на уровне тех, кто сам проживал подобное.

Через двадцать четыре дня я ступлю на борт самолета в самой желанной в мире компании. Ведь не бывает большего спокойствия, чем в моменты, когда «все свое ношу с собой». Лео шестнадцать, Лисе семь, мне тридцать восемь. По-моему, отлично. Мо-о-лодость!

Классно ветер играет на улице, вальяжно шевелит деревья. Без солнца, но так четко, так трезво за окном. Реальность суровая, как есть, без макияжа, настоящая. В такие погодные настроения видишь весь масштаб действительности. Про историю прошлого хотела, но не буду… История всегда искажена ситуативным восприятием, которое с трудом держит удар времени. Думается на всякие темы, а хочется о вечном. Но, по мне, его нет. Я ужасаюсь именно от того, что нет ничего вечного. Погуглю, конечно… Но чувствую, что это неважные материи для меня. Здоровье не вечное, любви вечной я не знаю, то, что дорого сердцу до боли, – всегда хрупкое. Зачем мне вечность без моих любимых людей?

В такую погоду хочется слушать ретро-песни и, глядя в окно, смотреть глубоко внутрь себя. Полечить себя от пыли будничной. Нарастить броню на день завтрашний. Улыбнуться себе вчерашней.

Что я думаю о путешествии до путешествия? Мандражирую от предвкушения, улыбаюсь про себя тихонечко, не разрешаю себе бурной радости. Жонглирую списками, сортирую лекарства. Вещи vs лекарства. Думаю: в наборе чемоданов третий по размеру – точно для них. Обычно того количества лекарств, что я беру в отпуск, после хватает на год лечения всей семье.

Рано утром аэропорт Кольцово встретит нас прохладными коридорами, затем – марафон спортивной ходьбой по Вантаа18. И впервые – приземление в Мюнхене, в незнакомых коридорах – знакомая хитрая-прехитрая улыбка брата:

17

Широко применяемая программа для устранения психологической и физической зависимости.

18

Вантаа – город в Финляндии.