Страница 2 из 16
Вот тогда я понял, что драка – это не бокс. Получил я прилично. Трещина левой челюсти и бланши под глазами. Неделю пришлось прогуливать занятия. Но, как ни странно, эта драка помогла мне решить в школе вопрос с физикой.
Казалось, где драка, а где серьёзный предмет? А всё ясно. Драку, точнее меня в ней, увидел наш преподаватель физики, который проживал в районе кинотеатра и в это время случайно оказался там. Через неделю, когда я пришёл в школу, на уроке он вызвал меня к доске и, повернувшись ко мне, чтобы класс не слышал, сняв очки, сказал: «Владимир, видел вас в драке. Впечатлило». А меня впечатлило то, что учитель впервые назвал меня по имени, а не по фамилии и на «вы». С предметом, как и с учителем, у меня до окончания школы проблем не было. И я, став старше, помог педагогу в решении спорного вопроса в его в районе. Прежде всего, надо быть благодарным и помнить добро, сделанное для тебя.
Девятый класс
В сентябре 1959 года в то время руководитель страны Н.С. Хрущёв побывал с официальным визитом в США. Вернувшись в страну, он все школы перевёл на одиннадцатилетнее обучение. И вот мы, пацаны из Ростокино, Северянки, попали в девятый «Б» класс новой школы. Ещё были девятый «А» и два десятых. Здесь уже существовали свои устои и лидеры. Но соперники вынуждены были признать наше лидерство.
Классным руководителем к нам определили преподавателя химии Нину Валентиновну. Она была женщиной решительной и вместе с директором, которая много лет проработала руководителем школы в военном городке, они решили сразу взять нас за рога и поставить на место. Мы же, то есть все пацаны нашего класса, постановили: в школу не ходить.
Шёл теплый первый месяц осени 1961 года. Мы, заранее договариваясь с пацанами Сельхоза, Мазутки, Северянки, собирались утром у школы и толпой шли на стадион играть в футбол. Иногда к нам приезжали ребята из Лосинки (в те годы – известный криминальный район Московской области). Хотелось бы отметить, что вызов наших родителей руководству школы успехов не принёс, так как у большинства не было отцов, которые в основном погибли на войне, а многие матери, и моя в том числе, сказали: «Вы взрослые. С учителями разбирайтесь сами. Не получится, идите учиться в школу рабочей молодёжи». Я лично был близок к этому, но не хотелось бросать такой замечательный коллектив (даже по прошествии многих лет помню все лица, фамилии и имена).
Ровно через неделю нашей забастовки директор и классный руководитель сдались, и мы начали ходить на уроки. Хочу заметить, в школе мы все вели себя хорошо, учителей уважали, подлянок им не делали и не позволяли делать их другим. Помог примирению нашему с директором и учителем химии математик Борис Иванович, он всю войну прошёл в артиллерии, был ранен и преподавал не только в нашей школе, но и в МИИТе. О подробностях его переговоров с нашим классным руководителем и администрацией школы нам стало известно позже. Учась в институте, мы часто приходили в гости к Борису Ивановичу, и в один из таких вечеров, за чаем, он рассказал нам о беседе с ними. Учитель химии взял на себя смелость утверждать, что мы ребята толковые, чудим немного, выросли в основном без отцов, в бараках, в криминальной среде, но все поступим в высшие учебные заведения. И что вы думаете, все так и вышло! И ещё, на всякий случай, добавлю: семеро человек стали мастерами спорта СССР в различных видах.
На педсовете Борис Иванович предложил с нашего класса вообще снять классное руководство. Так что два с половиной года – до окончания одиннадцатилетки – мы были без классного руководителя. Как директор разобралась с районным отделом образования, не знаю, но класс курировал и опекал Борис Иванович, и его предмет стал для нас основным. А учительница химии за несколько дней до выпускного собрала в своём кабинете только ребят. С улыбкой и шутками вспоминала первые дни нашего знакомства и призналась, что для неё время нашей учёбы было хорошим: она могла спокойно ходить с мужем в кинотеатр «Космос» – даже на последний сеанс и даже ночью без страха пешком добираться до Мазутки, где она жила, не боясь ни бандитов, ни хулиганов. И добавила, посмотрев на нас с улыбкой: «Да и с билетами никогда проблем не возникало, причем и на фестивальные фильмы».
Мои учителя
Как было упомянуто выше, в результате реформы образования, устроенной по итогам визита генсека Н.С. Хрущева в США, после восьмого класса я перешёл в 11-летку. Там мы подружились с Володей, с которым просидели три года за одной партой.
Мой товарищ жил с мамой в районе северного входа ВДНХ. Отец его был начальником пожарной части, но рано ушёл из жизни – онкология. Володя от природы был сильным парнем, но системно заниматься спортом не хотел. Тренеры, приходившие в школу для набора в секции, мимо него не проходили. То обстоятельство, что я серьёзно занимался спортом, нашей дружбе не мешало. Интересно, что за нами сидели два друга – Толя и Витя. Анатолий не любил спорт, как и Владимир, а Виктор играл в футбол в основной команде «Локомотива». Жили они рядом с платформой Северянин, в быту она называлась Северянкой. Мы сдружились. Если я выступал в «Крыльях Советов», то ездили болеть за меня, а когда играл Виктор, то отправлялись поддержать не столько «Локомотив», сколько Виктора (я в футболе болел за «Динамо»). Играл наш однокашник в полузащите очень прилично. В те годы проводился и зимний чемпионат Москвы. Поля не чистились – играли на снегу. Обычно перед тем, как ехать на игру, мы собирались у напарника по полузащите Виктора – Николая. Они выпивали бутылку портвейна на двоих, чтобы быстрее бегать на холоде и оправлялись на матч. Впоследствии эти ребята долго играли в классе Б в чемпионате СССР (в то время чемпионат страны по футболу проводился в двух классах – А и Б).
Но вернёмся к школьным будням. Расскажу, как выполнялись контрольные по математике. Мы с Володей обычно писали один вариант на двоих. Рассказали об этом Толику и Виктору, и решили делать так вчетвером. Большинство наших учителей-мужчин были фронтовиками. Математик Борис Иванович Гуськов прошёл всю войну в артиллерии. Нас он знал по школе-восьмилетке. И, конечно, Борис Иванович заметил нашу уловку. Как-то попросив меня остаться после урока, смеясь, сказал: «Пишите, но пятёрок вам не поставлю». Учитель относился к нам с уважением, и мы отвечали ему взаимностью. С дисциплиной у него на уроках проблем не было. Однажды на уроке Борис Иванович вспомнил войну и обмолвился о предателях Родины, рассказав, как многие сдавались в плен. Я, да и мои друзья, на это не обратили внимания, но кто-то из класса доложил об этом завучу и директору школы. После уроков Борис Иванович попросил меня остаться, подошел к двери, плотно закрыл её. Сказал, что нас четверых вызовут директор школы, завуч и секретарь парторганизации. Я удивился, почему именно нас четверых? Борис Иванович объяснил: «Это по просьбе секретаря парторганизации – не весь же класс вызывать». На следующий день после уроков мы отправились к кабинету директора. Вызывали нас по одному и каждого спрашивали, что говорил о предателях Родины Борис Иванович. Мы же отвечали, что об этом и не слышали. После окончания школы, поступив в институты, встретились с учителем, он пригласил нас в гости. Напоил нас чаем, и мы стали с удовольствием вспоминать школьные годы. Не забыли и этот случай. Спросили, почему он выбрал нас. Борис Иванович засмеялся и сказал, что в каждом из нас был уверен. «Ростокинские не подведут!» – и пожелал нам удачи. В дальнейшем я лично ещё несколько раз встречался с нашим математиком, и всегда, здороваясь, он протягивал руку первым.
Но продолжим. Володя очень заинтересовался жизнью в США. Каждый месяц покупал журнал «Америка», который продавался в киоске «Союзпечать». Кстати, этот журнал издавался в нашей стране с 1956 по 1994 год. Владимир познакомился с киоскером «Союзпечати», которая находилась рядом с ВДНХ, и, так как журналы расходились моментально, он для Володи всегда оставлял экземпляр. Я относился к этому спокойно, хотя у советской молодёжи такое увлечение не приветствовалось. Мой друг часто приносил журналы в школу. На переменах весь класс рассматривал красочные фотографии. Как-то мы с Володей листали издание во время урока литературы. Учителем литературы и русского языка, которого я и сейчас хорошо помню, и не только по фамилии, имени и отчеству – могу подробно описать его внешность, был Михаил Семёнович Шапиро. Он так же, как и Борис Иванович, прошёл войну, воевал в пехоте. Михаил Семенович подошёл к нам, взял журнал, пролистал, сказал, что фотографии красивые, но жизнь сложнее. Облокотившись на парту, сняв очки, спросил: «Какой интерес в том, что у президента есть золотая ванна?» И отдал журнал. Через некоторое время Володя принёс номер, в котором были фотографии резиденции президента США, в том числе и ванной комнаты. Она была обычной, но мы не стали говорить об этом Михаилу Семёновичу.