Кровник смотрящего

Пожав плечами, Тарантул так же тихо ответил, четко выговаривая каждое слово:

– Все люди проверенные. Уже не раз показали себя в деле. Скорее всего, у Сержанта очень сильно обострено восприятие опасности, куда выше, чем у самого осторожного зверя. Все-таки всю жизнь играет со смертью. Он уже не впервые уходит из-под самого нашего носа.

– Ладно, пойдем, – поднялся Владислав. – Не век же нам здесь куковать!

– А что с рыбкой-то делать? – улыбаясь, спросил Тарантул.

– С рыбой… Эй, дед, подойди сюда, – махнул рукой Владислав. – Дело есть.

Старик живо отложил в сторону удочку и заторопился к Варягу, смешно семеня ногами.

– Чего-то сказать хотел?

– Ты где чалился? – спросил Варяг, когда дед подошел поближе.

Старик широко заулыбался, сверкнув золотой фиксой:

– Бродяга я по жизни. Где только не пришлось! В Казани на «двойке» чалился, в Екатеринбурге был на пересылке, в Инте на зоне чалку надевал, под Воркутой парился…

– А сколько всего отпарился?

– Двадцать шесть годков наберется, – в голосе старика прозвучала скрытая гордость.

– Немало, – уважительно оценил Владислав.

– Повидал, – сдержанно согласился старик, как бы невзначай выставив вперед левую кисть.

Владислав увидел на костяшках пальцев у старикана пять небольших крестиков. Следовательно, за его плечами пять ходок в зону. Боевой старик!

– Рыбу возьми, батя, – протянул законный старику ведро. – Мне она без надобности.

Старик благодарно улыбнулся:

– Спасибо… А как тебя звать-то?

– А тебе-то зачем?

Старик выглядел немного смущенным.

– Да наколку я твою приметил. Похвастаюсь, что с уважаемым человеком на одном бережку рыбу удил.

– Погоняло – Варяг. Слыхал?

Старик недоверчиво посмотрел на законного.

– У меня все три сына через «чалкину деревню» протопали. И каждый о тебе рассказывал. Неужели тот самый?

Владислав улыбнулся:

– Другого Варяга я не знаю. Ну, будь здоров, старина… Да и удочку мою захвати. Она мне тоже теперь ни к чему. А сыновьям от меня привет передавай.

– Передам, – растерянно протянул старик.

Глава 2

СТРЕМНОЕ ДЕЛО

Тяжело грохнув, открылась дверь, и сухощавый человек с тощим сидором в руках уверенно перешагнул порог камеры.

– Приветствую, бродяги, – весело поздоровался он и, смело посмотрев в глубину хаты, задорно поинтересовался: – Кто за смотрящего?

Незнакомец держался свободно и уверенно. Можно было сделать вывод, что в хату забрел не мужичишка от сохи, мечтающий об амнистии, чтобы побыстрее вернуться на родимую завалинку, а человек, большую часть жизни проведший на чалке, для которого кича – родной дом.

Сидельцы невольно заулыбались. От облика прибывшего веяло доброжелательностью и силой одновременно. Порядки знает, а потому учить его не придется. В расспросах такой человек не нуждается – расскажет все сам, как и положено. А если недавно с воли, так поделится новостями. Без них на киче тоска смертная.

Цепкий и слегка насмешливый взгляд новичка скользил по лицам сидельцев, пытаясь распознать в одном из них смотрящего хаты.

Глаза Беса и новичка встретились. Они и не могли не встретиться, слишком пытливым был взгляд новичка, слишком мала была площадь камеры. Можно было бы отвернуться, отмолчаться, сделать вид, что не услышал вопроса. Но вряд ли такое поведение спасло бы ситуацию. Скорее всего, наоборот, осложнило бы.

Михаил Чертанов – по кличке Бес – не однажды слышал о том, что у человека есть предел психологической выносливости. Вот только у каждого он разный. Если одному достаточно влепить пощечину, чтобы сломать его, то с другим предстоит основательно повозиться, испробовав весь комплекс психологического подавления: от обыкновенного запугивания до применения изощренных пыток. Через какое-то время силу духа все-таки разъедает губительная ржа, а прежние твердые убеждения расшатываются и в конце концов падают. Обратный процесс практически невозможен, дальше – только падение.

Встретившись с вошедшим взглядом, Михаил вдруг понял, что сам он находится на пределе психологической выносливости. Еще небольшой нажим, и пружина внутри его лопнет и разорвет в клочья ту личину, которая на время сумела стать его вторым «я».

Последствия могут быть самыми неожиданными.

Чертанов нащупал в кармане небольшой кусок лезвия и понял, что первым умрет человек, перешагнувший порог хаты. Шок длился всего лишь пару минут – психологическая закалка дала о себе знать, именно стресс заставил его мобилизоваться и спокойно ответить:

– Проходи, браток, места для всех хватит. Я – смотрящий хаты. Мое погоняло – Стрелок. – И, глянув на руки вошедшего, уточнил: – Блатной?

На лице новичка промелькнуло нечто похожее на замешательство. Внешне это почти никак не проявилось, лишь слегка округлились глаза, а поднятые брови обозначили на лбу глубокую морщинку.

– Блатной, – отозвался гость. – Погоняло – Святой… Звать Герасим.

Чертанов кивнул:

– Знатное погоняло. Где-то я о тебе слышал.

– Возможно. Мир тесен, – неопределенно ответил Святой. – Кажется, и я о тебе что-то слышал.

Чертанов слегка насупился:

– Через эту хату много бродяг прошло. Может, и слышал…

– Так где мне кости бросить?

Гость как будто проверял смотрящего на крепость, непрестанно буравил его откровенным и пристальным взглядом. На мгновение его губы слегка дрогнули, словно он хотел что-то добавить к своим словам, но неожиданно расслабленно улыбнулся. Чертанов поймал себя на том, что его пальцы вновь стиснули острое лезвие. Михаил даже не мог припомнить, в какой именно момент он сунул руку в карман.

– Вот это твой шконарь, – указал Чертанов на соседние нары. – Рядом со мной будешь. Еще вчера здесь бродяга один кости грел…

– И куда же он делся?

Спросил Святой безо всяких интонаций. Всего лишь соблюдение некоторых светских условностей.

Чертанов уверенно выдержал его острый взгляд и устало ответил:

– В больничке. Кровь горлом пошла… Неизвестно, когда вернется. И вернется ли вообще!

Получилось нечто вроде намека.

– Тогда конечно, – так же невесело вздохнул Святой, бросив свой тощий сидор на шконарь.

Чертанов старался не смотреть в его сторону, но чувствовал, как тот буквально точит его пристальным взглядом. Ему очень хотелось обернуться, чтобы узнать, чего же в этом взгляде больше – ненависти или откровенного любопытства. Но Михаил сдерживался.

Глупо полагать, что Святой забыл своего следака, который не раз допрашивал его три года назад. Тогда Святого – Герасим – припомнил Чертанов его имя – задержали в связи с ограблением ювелирного магазина. Святой оставил там свои «пальчики». Дело удалось довести до суда, где оно благополучно рассыпалось. И даже брошь, обнаруженная в квартире Герасима, не сыграла роль улики. Тут же нашлась парочка свидетелей, утверждавших, что эту покупку Герасим совершил за несколько дней до ограбления магазина.

Между следователем и обвиняемым, как это нередко бывает, установились почти приятельские отношения. Хотя, если вдуматься, удивляться этому не стоило. Симпатия – чувство трудно объяснимое, и подчас она возникает там, где ее вроде бы и не должно быть. Возможно, именно поэтому бывший подследственный пока и не задал ему рокового вопроса: «А ты случайно не тот самый следак, что тянул из меня жилы три года назад?»

Объяснений было не избежать. Чертанов это знал. Он даже предполагал, когда именно произойдет разговор, – вечером, когда бродяги, намаявшись за день, разбредутся по шконарям и заснут.

Чертанов лег на шконарь и закрыл глаза. И тотчас вспомнил разговор с полковником Гордеевым.

Всем было известно, что Александр Антонович Гордеев очень редко надевает форму. Он шутил, что видит форму один раз в несколько лет, когда нужно привернуть на погоны очередную звезду. Но даже без формы было заметно, что человек он служивый, а взгляд, которым чекист встречал каждого встречного, выдавал в нем человека, обремененного немалой властью. По хорошо поставленному голосу и по тому, с какой интонацией он говорил, чувствовалось, что свою власть он способен при случае применить незамедлительно.