Страница 17 из 22
А потом… Что было потом? Потом он впервые поцеловал ее. Сердце ликовало. И это было не самолюбие, он действительно понял, как любит эту Белоснежку. Он был готов целовать каждую снежинку, каждую слезинку на ее лице.
Наполеон… Он тоже простил Жозефину. Любовь оказалась сильнее ревности и уязвленного самолюбия. И эта любовь совершила чудо: она полностью изменила Жозефину. Светская львица стала примерной женой, и больше никто не мог упрекнуть ее даже в безобидном флирте. Наполеон простил Жозефину, но с этого момента началась настоящая война клана Бонапартов против единственной любви Наполеона.
В ресторане «Прокоп», накануне свадьбы, Наполеон оставил свою шляпу в залог, потому что у него не было денег, чтобы расплатиться за обед. Но уже через три года он стал первым консулом, а его личной резиденцией стал дворец Тюильри. «Жозефина – талисман, подаренный мне фортуной, только ей одной я обязан своим величайшим возвышением», – писал он в своих дневниках. И перед каждым сражением доставал ее портрет и молился на него, как на икону. С каждой станции, где менял лошадей, он обязательно отправлял письмо своей возлюбленной. Жозефина вдохновляла Наполеона. Она была его светочем и питала его гордое, непреклонное ни перед кем сердце…
Когда в 1804 году Наполеон и Жозефина обвенчались, Франция уже становилась империей. Его империей. А перед коронацией Наполеон заявил всем, что не только он станет императором, но и Жозефина станет императрицей. О! Что тут начнется. Родственнички поднимут бунт, на голову правителя посыплются упреки и всевозможные угрозы, кузины Наполеона откажутся нести кружевной шлейф Жозефины во время коронации… А длина шлейфа составляла, кстати, ни много ни мало двадцать два метра… Разъяренный Наполеон пригрозит родственникам ссылкой, а для того, чтобы во время коронации не было сюрпризов, к каждой сестрице приставит по камергеру.
И вот, 2 декабря 1804 года весь Париж столпится у собора Парижской Богоматери – в этот день состоится коронация Наполеона и Жозефины. Наполеон аккуратно снимет короны с бархатной подушки и собственноручно, без помощи Папы, наденет их на себя и на любимую жену. Жозефина будет так счастлива в тот день, что даже ужинать будет в короне…
…Сердце Ивана переполнялось неслыханной радостью. Он сделал любимой предложение. Вечером Майка уже сообщит матери об их серьезных намерениях, но добрая и покладистая Ольга Игнатьевна неожиданно строго скажет: «Было бы лучше, если бы хотя бы один из вас окончил университет. Дай Ивану встать на ноги».
Конечно, по сути она была права, но как с этой правдой справиться? Столько ждать. Аж до следующего лета!
Искреннее чувство Наполеона было испытано и временем, и неверностью жены, и мнением общества, и угрозами, и постоянными истериками родных. Но… В воздухе уже зрел вопрос: «Кому он оставит в наследство корону Франции?». Если до этого Наполеона не очень волновало отсутствие собственных детей, и он с удовольствием возился с детьми Жозефины, то теперь остро встал вопрос о наследнике.
Ваня стал ловить себя на мыслях о семейной жизни. «Как бы хорошо родить близнецов, – думал он. – Одинаковые, рыженькие…» Он представил Майку: ей бы очень пошла беременность – она была бы настоящей женщиной с полотен великих мастеров… Задумываясь о детях, он опять не мог не вспомнить о Наполеоне. Император попал в ловушку собственной власти, собственного построенного им мира. Жозефина, несмотря на страстное желание вновь стать матерью, зачать ребенка так и не смогла. Родня Наполеона использовала этот факт, чтобы настроить двор против ненавистной императрицы.
Дело было не только в наследнике: только брак с женщиной королевской крови мог укрепить легитимность правления Наполеона. Он это прекрасно понимал. И такого мнения придерживались все, в том числе и Сенат. И вот, летом 1807 года Жозефина уехала на воды в надежде излечиться от бесплодия, а Наполеон, втайне от нее, отдал приказ искать ему невесту из королевского дома…
Какая это была трагедия. Ваня даже представить себе боялся эти муки. Жозефина… Это имя Наполеон повторял перед каждым сражением. Ее голос он слышал каждый вечер, когда она читала ему книги. Как это было близко Ивану. Молодые люди долгими зимними вечерами вместе читали книги о Наполеоне, его дневники и письма. И голос любимой девушки стал для него той тихой силой, что питала и пополняла его.
Только со своей Жозефиной Наполеон мог говорить обо всем на свете, от военных планов до любовных похождений. Развод с Жозефиной означал бы для него потерю самого близкого человека на земле. Единственного человека, перед которым он не скрывал ни своих слабостей, ни своих сомнений.
13 ноября 1809 года Наполеон сообщил Жозефине о своем намерении жениться на Марии-Луизе, австрийской принцессе. В тот же день Жозефина слегла в постель с нервным срывом. Император отложил все свои государственные дела и две недели перед разводом провел с ней. И вот, 15 декабря его Жозефине, его красавице, его королеве, пришлось пройти через всю унизительную дворцовую процедуру развода. Все, что Жозефина смогла произнести, это сказанное тихим голосом: «Ради благополучия Франции я отпускаю своего Наполеона».
Но, жертва оказалась напрасной. От судьбы не убежать, судьбу не перехитрить.
– Почему? – твердила Майка, переживая эту историю.
– Да потому, что не существует «завтра». Есть только «сегодня», – отвечал ей повзрослевший Иван. – И ничего, кроме любви, не важно по-настоящему. Понимаешь, рыжик? – Иван выдохнул. – Как жаль, что император это понял слишком поздно…
– А мы?
Глава 15. Галама и его чудеса
Московская зима для Петра Федоровича начиналась с Рождества. Что греха таить, в последние годы она стала какая-то задумчивая, мягкая, плаксивая. Плачет, плачет, все никак не решит, что ей делать. И лишь под Рождество раскочегарится, раздухарится, наберётся силы. Этот светлый праздник, а вместе с ним и зиму, Пётр любил встречать у своего друга – Юрия Михайловича Галамы. Тот жил со своей многочисленной семьей в частном доме под Чеховом. На этот раз Пётр предложил Ивану поехать вместе с ним, и тот согласился. Молодой человек уже «накушался» рассказов отца о знаменитом византийском роде Галамы, и решил своими глазами посмотреть на толстенную генеалогическую летопись рода, изданную еще в царские времена. Да чего стоит только одна романтическая история улана Дмитрия Галамы и одной из Великих княгинь. Ну и вообще, на лыжах сгонять, отдохнуть душевно среди сказочной зимы, роскоши серебряных снегов, зачарованных дерев и чистого воздуха. Почему бы и нет?
И вот бодрым январским утром Пётр Федорович с сыном в самом радужном настроении сели в электричку. Дорога удобная: прямо от Каланчевки до Чехова, а там их встретит Юрий Михайлович на своем вместительном «Фольксвагене». Как всегда в электричке, Ваня пытался отоспаться, но в голову лезли всякие разные мысли. Отец ему не мешал, сидел рядом и тоже посапывал. В самый разгар размышлений в голове юноши созрел целый клубок неразрешимых вопросов:
• Почему Гитлер не имеет ореола героического, как Наполеон?
• Почему Первая мировая не считается отечественной, а война с Наполеоном не считается мировой?
• Почему Европа не может завоевать Россию? Татаро-монгольское иго смогло: 300 лет под татарами. Сербия 500 лет жила под турками. А Европа – Россию не может.
• Почему русские дворяне в XIX веке говорили по-французски? Почему аристократия добровольно отказалась от родного языка? И когда «вспомнили о русском»?
• Почему Наполеон не был казнен, причём после побега – тоже.
И еще множество всяких «почему» рождалось в его сознании. И вдруг откуда-то издалека, не перекрывая стука колес, но все явственней зазвучала французская мелодия. Нет, точно. Мелодия была за пределами дремлющего сознания. Иван открыл глаза: в дверях вагона стоял баянист и играл парижские мелодии Шарля Азнавура.