Страница 16 из 18
Завьялов немного отпил пивка, прислушался к ощущениям пожилого тела – вроде бы в хлам не развозит. Достал из кармана пачку «Беломора» и шлепнул ее на стол.
– Ого, Михал Борисыч, от нас – респект и уважуха! – зарычал Колян, увидев ветхозаветный «Беломор». – Не угостите? Давненько я не ощущал отечества…
Загасив в пепельнице окурок «Парламента», Косой заполучил в легкие «сладкий и приятный дым отечества», забалдел слегка… Дядюшке дал прикурить…
Гулянка шла по расписанию. К столику мушкетеров подошел один из посетителей вип-ложи, позвал тело-Кешу исполнить пару партий…
Стилист умело отбрехался, предъявив мизинец. Еще по дороге к «Ладье» временные союзники договорились, что к столам «Борис» не подойдет. Стилист, конечно, поупрямился: мол, ежели он доверится мышечной памяти отличного бильярдиста Завьялова, то вполне – прокатит. Но Завянь категорически настоял: «Позориться мы с вами, Иннокентий, не будем. Вы, Кеша, через тринадцать дней авось отчалите, а мне позор всю жизнь глотать».
Но наблюдая за тем, как жадно родимое тело глядит на зеленое сукно, Завьялов стал нешуточно переживать. Кешу то и дело теребили, звали. Куафер брехал все неуверенней… В его глазах горел огонь недополученного драйва, неутоленной страсти к впечатлениям.
Когда с колен Косолапова привстала Света…
– Завянь, ну ты чо?! Я тебе фору дам, противный!
Завьялов понял, что они попались. Подвыпившую рыженькую Свету Борис-Завянь должен был обыграть с полностью загипсованной правой рукой! Ослепший на оба глаза, наощупь, обломком кия.
Колян еще подначивал:
– Завянь… не узнаю. Давай-ка отдирай задницу от стула, иди и проучи зазнайку!
Значительно отклячив отодранную от дивана задницу, тело, управляемое курицей, расположилось над столом. Прищурилось, типа примерилось…
Кошмар. Увидев, как разлегся Кеша, «конотопский дядюшка» даже зажмурился.
Начал считать до тысячи.
Пирамиду разбивала Светка. Причем так неловко, что настоящий Завьялов сделал бы партию с одного кия – четыре шара сразу в лузы шли.
Кошмарное, зажмуренное ожидание длилось не долго. Звук, раздавшийся в вип-ложе, показал, что кий чуть не продрал сукно. Но врезался-таки в шар.
Через мгновение, в полной тишине, раздался шлепок костяного шара о паркет.
«Залягу в анабиоз, доживу до нужного времени, разыщу придурка Кешу и удавлю!!»
– Н-да, Завянь, – глубокомысленно пробормотал Коляна. – Сегодня ты и впрямь не в форме.
«Конотопский дядя Миша» открыл глаза. Дебилоид, каким-то чудом умудрившийся развиться до стилиста, догадливо тискал ладонью покалеченную болванкой клешню и морщился вполне трагически.
Банда тоже морщилась, но уже сочувственно.
План по охмурению Зойки Карповой пролетал фанерой над Первопрестольной.
Если придерживаться канвы формат-кино (письменными источниками Кеша не увлекался), то в полночь должно произойти примерно так.
Четыре дивные красотки войдут в вип-ложу.
Борис Завьялов в это время должен громить Косого на бильярде. Вокруг них должны толпиться зрители.
Зоя заинтересованно подойдет к столу… Осерчавший от проигрыша Коля затеет перепалку с прибывшим пафосом… Карпова ответит за себя и за эскорт. Боря вступится. Не за Косого, разумеется, за девушек.
Завянь предложит Зое примирительную партию. Пошло-поехало.
Пока – свернуло. Затеять партию с добряком Косолаповым и думать нечего. Коля никогда не встанет к столу с покалеченным соперником.
Прежде Завьялов надеялся выставить Кешу к бильярду ровно в полночь. Тот немного пофилонит, побродит вокруг стола и начнет знакомиться с Карповой, рассчитывая исключительно на засевшую в ее мозгах Жюли. Еще в дороге до «Ладьи» нечаянные соучастники договорились: едва Зоя и компания войдут в зал, стилист поскачет к бару и громко закажет коктейль с невероятным названием «Атас, Жюли, у нас циклоп».
– Жена у меня догадливая, – хвастался Капустин, – мигом все почует и исподволь поможет завязать роман. Нам, главное, нужный стол у входа в зал застолбить и на глаза попасться.
Но после позорного фиаско нужный стол сразу заняла шумная компания кавказцев. Их удалить оттуда можно только мордобоем.
А в ложу, где сцепились две грозные бригады, пафосные девы не войдут. Наверняка, возьмут курс на сонно тихий зал для некурящих.
Завьялов злобно глядел на «приболевшего» стилиста. Отвлеченный к тому же предмету Вадик беспечно оставил платиновую фемину без пригляда, и фемина погребла до «дядюшки».
Присела рядышком, затеяла светскую беседу о ценах на меха в Конотопе…
Был бы Боря в своем теле, давно бы попросил «археолога» приглядывать за раритетом, а так: сидел, расстроенно и густо дымил беломориной, надеялся, что отпугнет ее, как комара.
Фемина оказалась беспримерно стойкой к дыму.
– Михаил Борисович, не желаете ли посмотреть ночную столицу?.. Я за рулем.
– Конечно! Но только завтра, когда прибудут внуки и жена. Внуков у меня аж целых трое, все мечтают…
Интерес в глазах у Галочки увял. Часы над баром показали полночь.
Тело-Кеша нервно ерзало по диванчику-подкове, его разом утешали Наташа и Светлана. Целовали в ушки, в носик, забинтованный техническим пластырем мизинчик бережно поглаживали. Косой подбадривал его басистым рыком, Макс вискаря подливал.
Иннокентий на нервах сделал внушительный глоток…
«Упьешься, – глазами пригрозил Завьялов, – урою, забыв, что покалечу собственное тело! А Жюли, увидев, что с девочками тискаешься, добавит уже дома».
Кеша трагически поглядывал на часы. Даже в полутьме и чужих очках Завьялов видел судорожные, глотательные движения родного кадыка: парикмахер стремительно терял лицо. Причем чужое. Борис уже радовался, что фиаско произошло вне расписания, без главной зрительницы.
Следуя тому самому расписанию, в вип-ложу заплывали три статные девицы – шатенка, блондинка, брюнетка – и одна остриженная белобрысая чудачка без малейшего намека на вторичные половые признаки, зато в ботфортах на пятнадцатисантиметровой платформе. Шатенка оглядывала ложу взором притомившейся Цирцеи, как бы пересчитывая потенциальное свинское поголовье. Брюнетка ей не уступала, легонько морщила обработанный пластическими хирургами носовой хрящик. Чудачка восторженно приплясывала перед стойкой бара на агромадных каблуках.
Завьялов во все глаза рассматривал блондинку, предположительно, жену и мать своих детей.
Ранее он с Зоей нигде не сталкивался. Судить о Карповой мог лишь по слухам, желтым сплетням и глянцевым фотосессиям. Воображал увидеть в ложе нечто разодетое в шелка, меха и драгоценности. Мысленно плевался, представляя, как выгуливает-охмуряет и попутно охраняет витрину ювелирторга.
Но Зоя удивила. На фоне разодетого эскорта Карпова смотрелась скромнее некуда: обтягивающие джинсы с широким кожаным ремнем, короткая холщевая куртка, всепогодные ботинки на низкой подошве. Длинные белые волосы в продуманном художественном беспорядке, заложены за ушки чудной формы.
Зоя представляла из себя редчайший тип натуральных блондинок с темно-карими глазами.
И если б ни один пренеприятный факт, Завьялов мог бы себя поздравить: к ночной прогулке до утра красавица готова. Не ждет, когда потащат на руках через каждую лужицу и кучку конфетных фантиков.
Неприятным сюрпризом выступало крохотное лысое существо, которое ни один нормальный мужик не отважится назвать собакой. Мало того что название породы звучит, как пара чихов, о н о и выглядит, словно собачий выкидыш. Как червячок на лапках.
Лысое позорище собачьей популяции! Чиа-тьфу!-хуа-хуа!
Из под мышки Зои Карповой сюрприз торчал не полностью. Коричневая мокрая пуговка носа исследовала ароматы ложи, локаторы волосатых ушек ловили звуки и тряслись. В широкий пояс брючного ремня хозяйки упирались коготки при собачьем педикюре.
Три разу тьфу!
Четыре девицы и один ушастый малек под мышкой остановились возле барной стойки. По единственному пристальному взгляду, брошенному Зоей на зеленое сукно ближайшего стола, Завьялов понял, почему и как сложился их роман. На чем он завязался.