Дочь генерала

Что касается посещения съемочных площадок, то такие поездки могут обернуться несчастьем. Ходит масса легенд о романистах с Восточного побережья, приезжающих в Голливуд; все они, очевидно, берут начало в пору славы Ф. Скотта Фицджеральда в 1920-х годах. Многие, как и сам Фицджеральд, поддались соблазнам и оставались там, пока не выдыхались как писатели. Другие, приехав, понимали, что к чему, и бежали обратно, к относительно нормальному существованию.

Кинопроизводство не похоже ни на какое другое производство на нашей грешной планете, и в Америке нет другого такого города, как Лос-Анджелес. Сказав это, добавлю, что ни одному романисту не следует упускать шанс увидеть фильм по своей книге.

Если рыба и гость в доме начинают попахивать на третий день, то романист на съемочной площадке попахивает уже на второй. Я провел на съемках два полных дня. Меня радушно встретили и так же радушно отправили домой. Незабываемое впечатление!

Однажды Ник Эллисон, Мейс Ньюфелд и я сидели, просматривая на видео отдельные смонтированные сцены из «Дочери генерала». Я ужасно нервничал, когда на экране появились первые кадры, и, как всякий нью-йоркский интеллектуал, пребывал в скептическом настроении. Я был готов бежать или стойко встретить сердечный приступ. Но уже через несколько минут понял, что вижу исключительную работу. Актеры играли потрясающе — и сами, и с партнерами. Это было какое-то чудо. Когда в просмотровой зажегся свет, мы все: Мейс, Ник, техник и я — улыбались. Успех ленте обеспечен!

Кинофильм «Дочь генерала» — это адаптация книги. Романисты иногда бывают недовольны тем, как исказили и испортили их произведения. Во многих случаях недовольство оправданно. Голливудцы — люди самовлюбленные и обожают устраивать пресс-конференции. Руководители студий, продюсеры, режиссеры, сценаристы совместными усилиями делают одно дело, которое непонятно и чуждо автору книги. В результате такого коллективного труда вместо скаковой лошади часто появляется неуклюжий жираф. Это заложено в самой природе кино.

Иногда, правда, звезды, планеты и прочие небесные тела выстраиваются в счастливом порядке, и тогда совершается чудо. Я пока не видел полностью смонтированный и отредактированный фильм, не слышал музыкального и шумового сопровождения, не видел развязки сюжета. Но мне понравилось то, что я видел на съемочной площадке и на экране.

Зрители, которые смотрят фильм по какому-нибудь роману, часто сетуют, что кино хуже, чем книга. Очень редко услышишь, что фильм получился лучше романа, что сюжет и персонажи интереснее, чем в книге. В отношении нашей ленты вы этого тоже не услышите. Но я утверждаю, что великолепная актерская игра, быстрый, остроумный диалог, визуальные эффекты, которые даже опытнейшим романистам трудно передать на бумаге, верно схватили и перенесли на экран смысл и дух моего романа.

Что касается визуальных эффектов, исполнительный продюсер Джонатан Крейн сказал: «Картинки в этом фильме почти сверхъестественные. Более броской, живописной ленты я, кажется, не видел». Конечно, это преувеличение, но суть ясна: визуальные эффекты — лучшее, что умеет делать американский кинематограф. Когда к этому добавляется хорошая игра актеров и прекрасный сценарий, получается настоящее кино.

Важно, когда фильм адекватен книге, и так же важно, чтобы он был занимателен; к сожалению, иногда об этом забывают. Киноверсия «Дочери генерала» по-настоящему интересна. Мне было любопытно смотреть фильм, надеюсь, и другим тоже он понравился.

Возможно, мой голливудский опыт нетипичен и мне не повезет в будущем, но на этот раз звезды мне улыбнулись.

Глава 1

— Это место не занято? — спросил я привлекательную молодую женщину, сидевшую в одиночестве за коктейльным столиком в комнате отдыха.

Она подняла взгляд от газеты, но ничего не ответила. Я сел напротив, поставив на столик свое пиво. Женщина отхлебнула бурбон, разбавленный кока-колой, и снова углубилась в газету.

— Часто бываете здесь?

— Проваливай.

— Назовите пароль.

— "Посторонним вход воспрещен".

— А мы с вами не встречались?

— Нет.

— А по-моему, встречались. В Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, на приеме.

— Кажется, встречались, — согласилась она. — Ты перепил, и тебя вырвало.

— До чего тесен мир, — вздохнул я.

Мир действительно тесен. Женщину, сидящую напротив, звали Синтия Санхилл, и она была не просто случайной знакомой. Мы с ней, как сейчас говорят, встречались. Очевидно, ей не хотелось вспоминать о наших встречах. Я сказал:

— Это тебя вырвало. Я говорил, что бурбон с кокой плохо на тебя действует.

— На меня плохо действуешь ты.

По тону Синтии можно было подумать, что это я ее бросил, а не наоборот.

Мы сидели в офицерском клубе в Форт-Хадли, штат Джорджия, и всем было хорошо, кроме нас двоих. Я был в синем гражданском костюме, Синтия — в хорошеньком трикотажном платье розового цвета, которое выгодно подчеркивало ее загар, каштановые с рыжиной волосы, светло-карие глаза и прочие дорогие по воспоминаниям части тела.

— Ты здесь на задании? — спросил я.

— Это не подлежит обсуждению.

— Где остановилась?

Молчание.

— Сколько пробудешь?

Она углубилась в газету.

— Вышла замуж за того парня, к которому бегала на свидания?

Синтия опустила газету и посмотрела мне в глаза:

— На свидания я к тебе бегала, а с тем парнем была помолвлена.

— Это точно. И до сих пор помолвлена?

— Не твое дело.

— Может быть, и мое.

— Нет, — ответила Синтия и снова спряталась за газету.

На пальце Синтии не было ни обручального, ни венчального кольца, правда, в нашей профессии это ничего не значит, о чем я узнал в Брюсселе. Синтии Санхилл, между прочим, под тридцать, а мне за сорок. Наш роман длился год — пока мы оба стояли в Европе, а ее жених, майор спецназа, служил в Панаме. Военная служба плохо влияет на человеческие отношения, а защита западной цивилизации вызывает в людях желание потрахаться.

Мы расстались с Синтией год назад и ни разу не виделись до сегодняшней встречи, происходящей при запутанных и неприглядных обстоятельствах. Ни она, ни я не забыли наших встреч. Я все еще переживал разрыв, а Синтия злилась.

Ее обманутому жениху тоже было не по себе, потому что последний раз я видел его в Брюсселе с пистолетом в руке.

Здание офицерского клуба в Хадли выстроено то ли в испанском, то ли в мавританском стиле, вероятно, поэтому мне вспомнилась «Касабланка», и я процитировал негромко:

— "На свете пропасть злачных мест. Она вошла в мою таверну".

Либо Синтия не поняла, либо была не в духе — так или иначе, она снова уткнулась в нашу армейскую газету «Звезды на погонах», которую никто не читает, тем более на людях. Но Синтия была примерной девочкой и настоящим солдатом — стойким, преданным присяге, полным патриотических чувств и, главное, свободным от цинизма и мировой скорби, которые свойственны мужчинам после нескольких лет службы.

— "В сердцах зажглась и страсть, и ревность", — продолжал я.

— Отвали, Пол, — сказала Синтия.

— Прости, я испортил тебе жизнь, — искренно произнес я.

— Ты даже один-единственный день не можешь мне испортить.

— Ты разбила мне сердце!

— Скажи спасибо, что не голову, — живо отозвалась Синтия.

Я видел, что зажег в ней огонек, но вряд ли это было пламенное чувство.

Мне вдруг вспомнилось стихотворение, которое я нашептывал ей в интимные минуты, и, подавшись вперед, негромко прочитал:

Нет ничего приятнее для глаз моих,

Чем видеть Синтию,

И для ушей моих нет слаще ничего,

Чем слышать Синтию,

И Синтия одна владеет сердцем.

Я все сокровища готов отдать,

Чтоб следовать за ней,

И умереть готов,

Если того захочет Синтия.

— Очень хорошо, умирай, — произнесла она, встала и ушла.