Облачные дороги

Лун осторожно опустился на пол и сел в нескольких шагах от него, поморщившись от боли в спине и плече. Парапет немного защищал от холодного ветра, но тонкая материя его промокшей от пота одежды, хорошо служившая Луну в теплой долине, здесь не спасала вообще. Раз Утес не убил его до того, как яд перестал действовать – если он вообще перестанет действовать, – то… Нахмурив брови, Лун посмотрел вниз, на свои руки, все еще покрытые призрачным чешуйчатым узором, видневшимся под его бронзовой кожей.

«О, я все понял, – угрюмо подумал он. – Просто хочет помочь, значит. Ну конечно».

– Почему они на тебя ополчились? – Утес разломал мелкие веточки для розжига. – Поймали, когда ты воровал их скот?

Лун перебрал в голове возможные ответы, стараясь не поеживаться от пронизывающего ветра. Он мог ничего не говорить, но разговоры могли отвлечь Утеса. Лун попытался ответить, и ему пришлось прокашляться:

– Я с ними жил. Они выяснили, кто я такой.

Утес мельком взглянул на него и снова протянул бурдюк. От плеска воды внутри пересохшее горло Луна засаднило. Он поддался соблазну и, не сводя глаз с Утеса, сделал большой глоток, затем закашлялся и вытер рот. Тепловатая вода слегка смягчила боль в его горле. Он закрыл бурдюк костяной крышкой и отложил его в сторону.

Утес попытался разжечь костер. Он закрыл хворост кусками древесины покрупнее и стал высекать искры трутом, как это делало любое другое разумное создание. Лун пытался сопоставить этот образ с существом, которое швырнуло гигантского варгита в корданцев. Наконец жгучее любопытство побороло осторожность, и он спросил:

– Что ты за существо?

Утес недоверчиво посмотрел на него из-под бровей:

– Ты головой ударился? – Лун не ответил, и лицо Утеса приобрело задумчивое выражение. Он сказал: – Я – раксура. Как и ты.

– Я… – начал было Лун, на затем понял, что не знает, как закончить это предложение. Он никогда не знал, откуда он или как назывался его народ. «И Утес говорит на языке, которому тебя научила мама». Лун не хотел в это верить. Но если это и была какая-то уловка, то она была откровенно безумной. «Он пытается убедить меня, что не затащил меня сюда для того, чтобы убить, или же…» Лун не знал, что и думать. Поэтому он лишь недоверчиво спросил: – Тогда почему ты намного больше меня?

– Я стар. – Утес нахмурился, глядя на него так, словно Лун нес какой-то бред. – Из какого ты двора? Где твоя колония?

Несколько секунд Лун взвешивал, стоит ли ему сказать, что есть те, кто придет к нему на помощь, или же Утес станет пытать его, чтобы выяснить, где они находятся. Нет, оно того не стоило. Он признался:

– Я жил с матерью, братьями и сестрой. Они все давно погибли.

Утес поморщился, а затем стал снова разжигать костер. Когда хворост и маленькие сучья загорелись, он сел поудобнее, осторожно подкладывая сломанные веточки.

– Где это произошло, на востоке? За Абассинской губой?

Он наверняка гадал. И попал почти в точку.

– Еще дальше.

– Так далеко на востоке было несколько дворов. Я думал, они все пали и вернулись в Пределы, но, может быть, я ошибся. – Утес задумчиво поворошил хворост. – Та женщина, которую ты назвал матерью, она была правящей королевой?

Лун пристально посмотрел на него.

– Нет, – медленно сказал он, даже не пытаясь скрыть того, что он считает вопрос идиотским. – Мы жили на дереве.

Утес лишь приобрел недовольный вид.

– Как она выглядела?

«Неужели он думает, что знал ее?» – недоверчиво подумал Лун. Что ж, по крайней мере, этот разговор отвлекал его от холода и неминуемой гибели.

– Так же, как и я. – Тут он вспомнил, что сейчас выглядит как земной обитатель с чешуйчатым узором под кожей, и пояснил: – Когда она менялась, то становилась похожа на мое другое… воплощение. С крыльями. И она была темно-коричневой, с красными отблесками на чешуе.

Утес покачал головой и наклонился, чтобы развязать мешок и залезть в него.

– Она не была твоей матерью.

Лун поджал губы, чтобы не выпалить первое, что пришло ему в голову, а затем отвел глаза. Глупо вступать в бессмысленные споры с тем, кто собирается тебя убить.

Утес вытащил небольшой котелок для готовки, старенький, но украшенный по краям рельефными узорами из другого металла.

– Крылатые женщины такой расцветки – это воительницы, и они не могут иметь детей. Плодовиты только королевы и женщины-арборы. – Лицо Луна, по-видимому, выражало глубочайшее сомнение, потому что Утес немного ожесточенно добавил: – Не надо на меня так смотреть. Мы – раксура. Такова наша природа.

Лун уставился на огонь, стараясь придать своему лицу уклончивое выражение. Он не мог понять, действительно ли Утес считал, что Лун – раксура, или он просто пытался втереться к нему в доверие. При первой мысли у Луна по коже побежали мурашки. А вторая… хотя бы была ему понятна.

«Он хочет, чтобы ты сидел здесь, пока не закончится действие яда, и думал, что ничего не случится».

Утес налил в котелок воду из бурдюка и поставил его греться на огонь.

– Эта воительница, она не говорила, откуда ты родом?

– Нет.

Взгляд Утеса ожесточился:

– Она вообще тебе ничего не говорила?

Лун сложил руки на груди и отвернул голову. Начинать разговор явно не стоило.

– Скорее всего, она тебя украла.

Лун стиснул зубы. «Мало того, что он хочет тебя съесть, так еще и оскорбляет твою мертвую мать».

Утес с жаром добавил:

– Она даже не рассказала тебе, как мы размножаемся. Это же…

Это задело Луна, и он ответил:

– Я был ребенком. Задумываться о потомстве было как-то рановато.

Утес какое-то время смотрел на него, а затем повернулся и снова заглянул в мешок.

– Так давно, значит. Понятно. – Он вытащил кожаный сверток. – С тобой были четверо? Младше тебя?

Лун прищурился, не понимая, откуда Утес это знает.

– Да.

Утес ответил на незаданный вопрос:

– Я просто предположил. В выводке обычно пятеро детей. Крылья у них были?

– Нет. – Первые несколько циклов, проведенных в одиночестве, Лун только и делал, что искал себе укрытие, охотился и старался не стать добычей других хищников. И все это время он думал лишь о том, насколько счастливее могла быть его жизнь, если бы остальные все еще были с ним. Одиночество вынудило его отправиться на поиски поселений земных обитателей, что поначалу заканчивалось весьма плачевно. А потом он научился притворяться одним из них. Точнее, он думал, что научился. События последних суток явно доказывали обратное. Лун тяжело вздохнул: – Крылья были только у меня.

Утес кивнул. Он развернул кожаный сверток, достал темную плитку спрессованного чая и соскоблил немного в кипящую воду.

– Раксура без крыльев называются арборами. Женщины могут давать потомство, и от них рождаются как другие арборы, так и воины. – Он покачал головой и признался: – Я не знаю, почему так. Один наставник когда-то мне объяснял, но то было много циклов назад, да и сложно все это. Так вот, арборы делятся на солдат, охотников и учителей. Они следят за порядком в колонии, воспитывают детей, ищут пропитание, охраняют землю. – Он пожал плечами: – В общем, заправляют всеми делами в колонии. Еще среди них есть наставники, но, чтобы ими стать, нужно родиться с особым даром. – Он поднял голову и посмотрел Луну в глаза: – Мы – окрыленные. Мы защищаем колонию.

Лун не сдержался и горько усмехнулся:

– Перестань говорить «мы».

Утес пропустил его слова мимо ушей. Он вытащил из мешка чашку и сказал:

– Ты пить будешь?

Лун уставился на него, не веря своим ушам, а потом покачал головой:

– Ты думаешь, я совсем дурак?

– Что? – Утес сердито помахал чашкой. – Это чай. Ты же видел, как я его готовлю.

Лун решил, что мог бы и дальше играть в эту игру, но она стала ему невыносимой. Он отодвинулся от Утеса и поднялся на ноги.

– Знаешь, лучше убей меня сразу, чтобы не забалтывать до смерти.

Утес с досадой поморщился:

– Если бы я хотел тебя убить…