Страница 5 из 10
В глазах его в этот миг было столько трогательной беспомощности, что я неожиданно для себя самой ляпнула:
— Если речь идет о месяце, вы можете пожить у меня. Разумеется, если вас это устроит. — Язык мой — враг мой, но, кажется, сегодня я до конца собралась быть романтичной.
Овалов посмотрел на меня с благодарностью и не стал ломаться:
— Вы очень меня обяжете! — горячо заявил он. — Разумеется, за квартиру я плачу отдельно! Пятьдесят долларов в сутки будет достаточно?
Кажется, ему приходилось бывать и в шкуре миллионера, во всяком случае, навыки у него имелись.
— У нас квартплата гораздо ниже, — успокоила я его. — Не перебарщивайте!
— Нет-нет, я плачу! — заявил Овалов. — Вы — мой ангел-хранитель!
Он заметно воодушевился и предложил тут же отметить сделку, прикончив бразильский ужин.
— Раз уж все на столе, — сказал он и добавил значительно: — Это — судьба!
Он ел с большим аппетитом и пил, не пьянея, он сыпал шуточками и комплиментами и совершенно очаровал меня. Горели свечи, играла тихая музыка, в его шальных глазах плясали манящие огоньки.
А потом случилось то, что и должно случиться в романтической сказке. Мы танцевали — одни в пустой квартире, все теснее и теснее прижимаясь друг к другу, а потом внезапно и страстно впились друг в друга губами, едва не задохнувшись от бесконечного поцелуя.
— У меня такое чувство, — проговорил он, с сожалением отрываясь от моих губ, — что все это во сне. Что я снимаюсь в самом лучшем своем кино, в шедевре всех времен и народов…
— Кино — великий обманщик, — напомнила я.
— И великий утешитель, — возразил великолепный Берт.