Страница 2 из 18
– Доктор, поверьте, у меня очень хорошая воспитанная дочь. Нигде она ни в каких компаниях не бывает, с мальчиками не гуляет по улицам. Мы строго за нею следим. Но я заметила у неё такие признаки, которые заставили привести её к вам на всякий случай. Может, что-то не в порядке с организмом.
– Как тебя зовут? – спросил Девочкин, обращаясь к невысокого роста, но вполне сформировавшейся в плане женских очертаний девчушке, сидевшей с независимым выражением на лице, словно речь мамы её не касалась ни коим образом.
– Её зовут Маша, – быстро ответила мать.
– Очень хорошо, но мне бы хотелось слышать ответы от девочки – мягко заметил Девочкин и, поправив на переносице очки, задал следующий стандартный вопрос:
– Тебе сколько лет?
Мамаша быстро повернулась к дочери.
– Отвечай сама, раз доктор просит.
– Четырнадцать, но скоро будет пятнадцать.
– Так уж и скоро, – возмутилась мамаша, – в следующем году.
– Это скоро, – упрямо сказала девочка.
– Понятно-понятно, – оборвал начинавшийся спор Девочкин. – Я тебя осмотрю. Пройди, пожалуйста, за ширму и сними нижнюю часть одежды.
Лицо девочки вспыхнуло краской, но врач смотрел в сторону, думая, казалось, о чём-то своём. Только мать не знала точно, на кого смотреть и что говорить, потому переводила свой взгляд с дочери на бородатое лицо доктора. Тогда Маша, не дожидаясь материнской поддержки и, чувствуя внутренне, что та сама растерялась, быстро поднялась и пошла за матерчатую перегородку.
Девочкин любил разговаривать с пациентками подчёркнуто интеллигентно, избегая называть предметы женского туалета или некоторые части тела своими именами. Предлагая даме разоблачиться, он говорил строго, но обтекаемыми словами: «Освободите, пожалуйста, вашу верхнюю часть тела от одежды» или «Вас не затруднит снять и то, что на вас осталось? Мне нужно осмотреть вас подробнее». Хотя, ему не раз приходилось слышать, как врачи-мужчины с большим стажем работы разговаривали с молодыми женщинами значительно проще и грубее: «Раздеться! Да нечего краснеть тут. Я не первый мужик, раз пришла сюда».
Такой стиль беседы Девочкину не нравился. И, право же, его обходительное отношение заставляло некоторых пациенток сразу же влюбляться в молодого и весьма привлекательного врача, особенно в тех случаях, когда причина их появления здесь была связана с не очень приятными воспоминаниями. Не всегда же любовь бывала желанной и обоюдной. И кто знает, с какими трудностями взаимоотношений с женщинами встречался бы Девочкин на такой работе, если бы не тот факт, что во время приёма всегда присутствовала медсестра.
Вот и теперь она сидела сбоку стола, держа в руке шариковую ручку и готовая что-то записывать на чистом листе бумаги.
– А почему здесь только ваша карточка? – спросил Девочкин, глядя на документ перед собой, но тут же сконфуженно пробормотал: – Ах, да, понятно. Татьяна Ивановна, заведите листок на девочку, а я пока произведу осмотр.
Медсестра была женщина крупного телосложения лет пятидесяти от роду. Заметив взгляд посетительницы, проводивший врача за ширму и вопросительно обращённый теперь к сестре, Татьяна Ивановна успокаивающе прошептала:
– Не переживайте, это очень хороший врач, хоть и молодой. У него рука лёгкая.
И уже в полный голос стала спрашивать:
– Так, повторите мне фамилию и имя девочки. Когда родилась? Где живёт? Где учится? Как учится? Есть ли друзья? Кто они? Часто ли приходят в квартиру?
Словом, вопросов было много. Отвечать не составляло никакого труда, но эти вопросы, казалось бы, не имели никакого отношения к проблемам, приведшим мать и дочь в консультацию. Однако разговор с медсестрой отвлекал и не давал возможности Анне Константиновне, так звали мать девочки, разобрать, о чём переговаривались за перегородкой.
Но вот Девочкин вышел из-за ширмы, снял с рук резиновые перчатки и, бросив их в раковину умывальника, молча сел в своё кресло. Опершись локтями на стол, он двумя ладонями накрыл свою бороду, утопив большие пальцы рук в щёки, и внимательно, как бы изучающе, посмотрел прямо в лицо сидевшей перед ним миловидной женщины.
– Ну что? – коротко спросила она.
Ответ последовал не сразу. Сначала появилась девочка. От прежнего независимого вида её не осталось и следа. Она, молча, и как-то боком присела на краешек кушетки.
– Маша собирается стать матерью, – негромко сказал Девочкин, избегая простой, но резкой, как он думал, фразы «Она беременна».
– Да вы что? – женщина едва сдержалась, чтобы не добавить «С ума сошли?» – Ей только четырнадцать лет, и она ни с кем не могла быть.
– Была, к сожалению, – спокойно произнёс Николай, стараясь говорить как можно мягче. – Маша, расскажи, как всё было. Теперь уж ничего не поделаешь. Надо рассказать.
– Да, что рассказывать? Я знаю, что этого не может быть, – возмущённо заговорила Анна Константиновна, но тут же была остановлена словами дочери.
– Мама, откуда же я знала, что так получится? Мы с Сашей и не думали ничего такого.
– С каким Сашей? С соседом, что ли?
– Да, с ним.
– Так ведь ему тоже всего четырнадцать лет. Он только на два месяца старше. – Анна Константиновна развела руками, глядя то на доктора, то на медсестру. – У них ничего не могло получиться. Это же смешно. Они учатся в одном классе. Да они и любовью никогда не занимались.
– Занимались, – тихо сказала Маша, опустив голову. – Но мы хотели только попробовать, как в кино. Помнишь, мама, первого мая я пошла к Саше в гости вечером? Мы сначала смотрели по видику фильм про секс, а потом пошли на балкон, так как на улице начали пускать ракеты. Там ещё взлетела одна красивая яркая ракета, которая повисла высоко в небе и не гасла. И мне вдруг очень захотелось, чтобы Саша меня поцеловал. Я попросила его обнять меня. А он говорит: «Давай, попробуем, как в кино». Ну, мы попробовали и всё. А потом я пошла домой.
– Боже мой! – воскликнула Анна Константиновна, – но ведь это ещё совсем мальчик. Вы что же прямо на балконе этим занимались?
– Нет, пошли в ванную.
– А родители его куда смотрели?
– Их не было. Ушли к кому-то в гости.
– Но он физически ничего не мог сделать.
– Это действительно не совсем понятно. Половое созревание мальчиков обычно начинается с тринадцати лет, но именно начинается. Странно, конечно, – согласился Девочкин и, как бы подводя итог, заключил: – Однако факт налицо – ваша девочка получила всё, чтобы стать матерью. Это главное, о чём надо сейчас думать. Конечно, нужно ещё сдать анализы и так далее, но тем не менее. Извините, но у меня сегодня много клиентов.
И, наверное, читатель думает, что сюрпризы на этом закончились. Так думал и Девочкин, но ошибался.
Мама попросила неожиданно повзрослевшую дочку подождать в коридоре, и как только та вышла, повернулась снова к врачу:
– Я потрясена. Просто не хочется верить. И, надеюсь, что это ошибка, хотя сам факт, который не отрицает дочь, невероятен. И всё же, пользуясь случаем, раз уж я пришла, то вы меня извините, пожалуйста, но хотела бы обратиться с просьбой осмотреть и меня.
И она рассказала о своих недавно возникших женских проблемах, заключив словами:
– Я-то не могу быть в положении. Мне уж за пятьдесят только что перевалило. Но ощущение точно такое, как пятнадцать лет назад. Куда это годится?
Девочкин пригласил мамашу за ширму и через некоторое время оттуда послышался его бодрый голос:
– Да у вас всё в порядке, мамаша. Вы в таком же положении, как и дочь. И, как я понимаю, из ваших слов, любовь оказалась плодотворной в тот же вечер первого мая?
– Но ведь это совершенно невозможно. Доктор, а вы не ошибаетесь?
– Николай Сергеевич никогда не ошибается, – чётко и громко произнесла Татьяна Ивановна, отрываясь от записей. – Его молодость не мешает ему быть у нас самым авторитетным специалистом.
Несколько минут спустя, все трое опять сидели за одним столом. Анна Константиновна была вся в таком сильном состоянии смущения, которое легко можно принять за шок. Трудно было понять только, что больше её взволновало – беременность ли её несовершеннолетней дочери, во что она никак не хотела поверить, или её собственная, как она сказала, беспечность.