Страница 15 из 19
Первым, как водится, сдался человек еще неиспорченный. Ламберт, сам себя успокоив веским доводом, что он, будучи юнцом, должен имеет уважение к людям зрелого возраста, а заодно и в целях скорейшего достижения компромисса, первым произнес:
– Приветствую тебя благородный Беренгарий, маркграф Фриуля и великолепный король Италии!
Беренгарий был приятно удивлен таким вступлением. Назвав его королем, пусть и почему-то вслед за графским титулом, а не наоборот, Ламберт, тем не менее, открыто показал все свои настроения и намерения, и в первую очередь отсутствие, по крайней мере, на ближайшее время, угроз титулу Беренгария. Неслыханно благороден и щедр этот юноша!
– Приветствую тебя Ламберт, великий император франков и римлян, король Италии, маркграф благословенного Сполето.
Комплимент за комплимент. Стороны склонны договориться и дело осталось за малым.
Соскочив с лошадей, монархи в дружественном и честном порыве обнялись, тем самым давая понять, что многолетняя война между Сполето и Фриулем, между Беренгарием и отцом Ламберта, осталась где-то далеко в прошлом. Отпустив лошадей щипать траву, монархи сперва, опустившись на колени, совместно вознесли хвалу Богу, а после побрели вдоль реки среди уже достаточно густой и поднявшейся травы. Их свиты, умудренные опытом подобным встреч, тронулись вслед за ними, сохраняя создавшуюся изначально дистанцию.
Первый вопрос – о признании регалий и титулов друг друга – был решен во время приветствия и в ходе разговора более не возникал. Следующий вопрос, касающийся разграничения территорий влияния, был инициирован Беренгарием. После некоторых споров, Ламберт, накануне проинструктированный должным образом своими советниками, согласился признать территории к северу от реки По и к востоку от Тичино сеньорией Беренгария при сохранении императорской власти Ламберта по всей остальной Италии, заканчивающейся тогда, с учетом вассальных территорий, на широте Рима.
Вопрос о кандидатуре понтифика оказался малоинтересен Беренгарию, но был жизненно важен сполетской партии. Беренгарий, прекрасно понимая это, воспользовался уязвимым положением сполетцев только для того, чтобы выторговать себе дополнительные преференции. А именно, в целях скорого объединения страны он сам предложил Ламберту руку своей дочери Гизелы. Ламберт, состроив, насколько он умел, мину восторженного удивления, дал принципиальное согласие на этот брак, предложив к началу осени доставить в Сполето портрет своей будущей супруги, хотя в прошлом месяце он не только имел удовольствие самолично лицезреть Гизелу, но и даже с приятностью общался. К тому же, мастерство тогдашних художников находилось на таком уровне, что могло скорее расстроить свадьбу, чем зажечь в глазах будущих супругов любовный огонь. Это лучше многих знал сам Ламберт, поскольку в те времена существовала традиция рассылать по провинциальным городам портреты нового императора, заступавшего на трон. Такие портреты назывались лауреатами, ибо голову цезаря на них украшали лавровые венки. Города встречали образ императора весьма торжественно, портреты монарха хранились почти столь же трепетно, как мощи святых покровителей. Посещая впоследствии эти города, император Ламберт всякий раз приятно удивлял своей внешностью тамошних жителей, к тому моменту уже свыкшихся с мыслью, что ими управляет какое-то безликое и бесполое существо с вечно унылым выражением лица. Таким образом, запросив у Беренгария портрет Гизелы, молодой монарх сделал это отнюдь не по велению сердца, желавшего всегда иметь подле себя образ любимой, а следуя опять-таки существовавшим тогда обычаям и, главное, стремясь выторговать время, чтобы убедиться в верности своего нового союзника. Беренгарий мог торжествовать.
Настроение фриульца слегка испортилось, когда Ламберт потребовал от него клятвенного обета Фриуля против Арнульфа. Мало того, что Беренгарий уже был связан аналогичной клятвой с Арнульфом, в случае войны он становился бы своеобразным щитом для сполетских интриганов и первым попадал бы под удар варвара. Но слишком соблазнительны были посулы Ламберта, искренность которого даже в те времена не подвергалась никакому сомнению, тогда как Арнульф в упор не видел его никем больше, чем просто фриульским графом с бумажной короной Италии на голове! После некоторых колебаний и внутренне чертыхаясь, Беренгарий совершил свое очередное клятвопреступление, благо его жены рядом не было, и взял на себя обязательство совместно с Ламбертом противодействовать возможному походу Арнульфа на Рим. Не выказывая своих мыслей вслух, Беренгарий, трезво оценивая шансы своей армии в возможном противостоянии германцам и отчаянно блуждая в лабиринте своих мыслей, именно в этот день впервые и внезапно озарился идеей прибегнуть, в крайнем случае, к помощи страшного венгерского князя Арпада52, с которым, на удивление всей Италии, ему удалось наладить контакт.
Солнце уже почти село, когда монархи вернулись к своим лагерям, из которых вскоре раздались одобрительные возгласы вельмож и рыцарей, принявших сегодня участие в лучшем сражении, которое только может быть, в сражении несостоявшемся. Ламберт незамедлительно послал гонцов в Рим известить Агельтруду о результатах встречи с Беренгарием. Сполетский двор ликовал с удвоенной силой – спустя несколько часов, после того как Агельтруда получила известие о достижении компромисса с Беренгарием, был перехвачен германский шпион от Арнульфа с письмом к Ратольду и Фароальду, в котором говорилось, что божественного императора Запада разбил паралич, он остается недвижим в своем дворце в Вероне и выражает надежду, что его благородному сыну Ратольду удастся победить сполетских изменников своими собственными силами. Это означало только одно – дорога Стефану, епископу Ананьи, к трону святого Петра полностью открыта!
Эпизод 8.
1650-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 5-й год правления франкского императора Ламберта (май-июль 896 года от Рождества Христова)
Выборы папы в конце девятого века являли собой процедуру, поражающую нас ныне своей простотой и демократичностью. В те времена еще не созывался конклав, запирающийся на все ключи и хранящий в строжайшей тайне всех перипетии, сопровождающие святой и торжественный выбор. Наместника Святого Петра еще не избирала закрытая коллегия кардиналов из числа епископов пригородных церквей и пресвитеров титульных базилик Рима, сам титул кардинала был еще только на полпути к своему теперешнему значению и во всех сферах деятельности Церкви существенно уступал званию епископа.
Тем не менее, к тому моменту Церковь уже достаточно ясно обозначила свое стремление исключить мирян из процесса выбора папы, к этой цели она будет идти долго и терпеливо. Первым, как это следовало ожидать, из числа избирателей был исключен плебс, за которым к концу девятого века осталась только формальная привилегия окончательного одобрения кандидата, на котором остановили свой выбор Церковь и знать Рима. К последней изначально относились сенаторы города, пока Сенат еще существовал, а затем префект и архонты округов, глава милиции, а также последние представители вымирающих знатных фамилий Рима.
Долгое время голос знати был слаб, к тому же, вместе с голосом Церкви, подчинен сначала византийскому базилевсу, а затем равеннскому экзарху, за которыми оставлялось решающее слово. Возродив Западную империю, Рим незамедлительно получил новое обременение и отныне был вынужден согласовывать выбор своего епископа теперь уже с императором или же его послами. Однако, начавшийся вскоре процесс разложения династии Каролингов привел к тому, что знать Рима, при поддержке Церкви, на момент описываемых событий начала все более громко заявлять о своих правах, в том числе и о своем праве участвовать в выборах папы. В знак укрепления и легитимации своих прав, к концу девятого века среди отцов города вновь воскресла идея о воссоздании городского Сената, чей голос при выборе епископа Рима должен иметь де-факто равнозначный вес с мнением Церкви и императора. Таким образом, выбор Рима осуществлялся на тот момент еще весьма широким кругом лиц, что открывало для симонии53 просторное поле деятельности и способствовало появлению на троне Апостола диковинных персонажей наподобие иподиакона Бонифация. Время от времени, как правило, в трудной ситуации, вспоминали еще и о городском плебсе, в благодарность за внимание и заботу утверждавшем чье-нибудь чужое решение мощью своих глоток, а иногда, в особых случаях, крепостью своих кулаков.
52
Арпад (ок.850-907) один из первых правителей Венгерского княжества (889-907)
53
Симония-покупка и продажа церковных должностей. Термин возник от имени волхва Симона , пытавшегося купить у Апостолов Петра и Иоанна священство.