Страница 2 из 19
Прошло время, как решил Иоанн, те самые отведенные себе ним самим два часа. Блеснула мысль, порождая уверенность – пора! Утвердительно кивнул, полностью соглашаясь с самим собой, оттолкнулся спиной от стены, резко поднялся. Ступил несколько шагов. Беззвучно прокрался к двери. Аккуратно, дабы не дать возможности скрипнуть тронутым ржавчиной петлям, толкнул тяжелую створку. Переступил порог и вздрогнул, так отчетливо ощущалось – теперь обратного пути не будет. Он ступил тот шаг, который разделил его жизнь на «до» и «после». Свершилось это, и ничего уже не изменить, ничего не исправить.
Боязливо огляделся, застыл, затаил дыхание. Никого вокруг, одна лишь тишина, а с нею мгла ночная. Ни звука не слыхать, вот только ветер, но ведь он не в счет…
Иоанн снова задумался. С раздумьями вернулось и сомненье. Отвратительное чувство наполнило сознание, грозясь вытеснить уверенность, позволить страху выбраться на волю. Колебался он, медлил. Привыкшие к полной темноте глаза поглядывали то на еле различимый проем двери кельи, то в темноту длинного коридора. В келье оставалось то, к чему он так привык, но там впереди во тьме скрывалось то, к чему он так стремился! От промедленья становилось только хуже. Нарастало напряжение, крепли сомнения. Надо было решаться. Надо было идти. Сейчас или никогда. И он решился. Собрался с духом, медленно шагнул в том направлении, в котором недавно шел настоятель. Заставил себя поднять ногу, ступить шаг, еще, еще один. Туда, к лестнице, на ступени и вниз.
Отступили сомненья, уверенность праздновала победу…
С особой осторожностью монах прокрался мимо соседней кельи. Сквозь приоткрытую дверь доносился громкий храп. Юноша непроизвольно улыбнулся, то храпел брат Тимофей, именно ему приказано было стеречь Иоанна и не сводить с него глаз. Это оказалось не самым легким заданием на свете. Достаточно было двух капелек зелья, переданного Пелагеей и все, охрана мирно дремлет!
На ступеньках он замешкался. Простоял целую минуту, прислушивался, желая лишний раз убедиться в том, что все немногочисленные обитатели монастыря спят. Успокоился. Все нормально. Ни звука не нарушало сдобренную непогодой тишину. Начал спускаться. По лестнице, вниз, на первый этаж.
Пятнадцать ступеней. Ноги почувствовали ровный каменный пол. Отлично! Иоанн свернул направо и еще медленнее, нежели ранее, вытянув вперед руку, словно лишенный дара видеть, направился вперед. Дабы успокоить нервы, попытался сосчитать шаги, но скоро сбился. Ведь счет неважен, важна только цель…
Вот рука коснулась шершавого дерева. Грубые доски. Дверь. Та самая дверь! Дверь, ведущая в подвал. Да, конечно, она всегда заперта. Вот и сейчас большой, огромный замок надежно стерег монастырские тайны. Тупик? Нет, ничто уже не могло остановить решительного юношу. Еще бы, он ведь подготовился!
Секундное дело – рука нырнула в складки мешковатой рясы и извлекла из потайного кармана ключ. Ранее тот висел на поясе настоятеля, но уже два дня как перекочевал к Иоанну. Нет, это никакая не кража, это исключительно для дела!
Ключ. Большой, под стать замку, блестящий полированной бронзой, странно, но он блестел даже абсолютной темноте. Что это? Волшебство? Знак свыше? Предупреждение?
Поворот, еще один. Щелкнул механизм. Дужка, высвобожденная из паза, глухо лязгнула. Еле слышимый звук разлетелся по пустому залу и отголосками вернулся обратно. Смешался он, усилился многократно. В звоне металла послышались нотки смеха. Не веселого смеха, не задорного, а страшного и пугающего. Вот только молодой монах не обратил внимания на металлический хохот. Ему было не до того. Он уже спускался по скользким ступеням вниз, в глубину подземелья.
Просторный подвал. Огромное помещение, занимающее все пространство под зданием. Большая его часть являла собой одну огромную комнату с множеством расположенных ровными рядами колонн. Наверняка ранее это пространство не пустовало. Скорее всего, было заставлено разнообразными бочками, мешками, ящиками. Всевозможными запасами, дарами природы, вином, возможно, фруктами, иным продовольствием. Теперь же не было ничего. Пустота. Лишь колонны, строй колонн, теряющийся в абсолютной темноте.
Все так же осторожно ступая, Иоанн шел к своей цели. Вытянутая вперед рука то и дело наталкивалась на каменные столбы, которые, потому как он сам того не подозревая двигался зигзагом, казались расположенными в полном беспорядке. Колонны, он натыкался на колонны, каменные, шероховатые с множеством царапающихся, словно коготки ужасных тварей, острых зазубрин. Некоторые из них на ощупь казались покрытыми влагой, а может и слизью, прикосновения к липкой влаге порождало брезгливые мысли, давило на разум и будоражило воображение. Накатывала новая волна леденящего душу страха. Она накрывала его с головой, сковывала движения, населяла сознание мерзкими чудовищами…
Лишь почувствовав пальцами дерево, он смог справиться с собой и отогнал прочь, старающихся завладеть его разумом, монстров. Дверь, вот она его цель! Осталось только определиться, найти ту, нужную.
Двигаясь вдоль стены, он прошел в дальний угол помещения, внимательно ощупывая каждый фрагмент стены, направился в обратный путь, принялся искать нужный вход. Если считать от левого угла, тот должен быть четвертым.
Искомую дверь он узнал сразу, не помешала даже кромешная мгла, заполнившая просторное подземелье. Та дверь разительно отличалась от трех других, которые ему пришлось ощупывать. Если на тех чувствовалась шершавость дерева, ощущалась слизь неизвестного происхождения, а с ней и влага, то эта была совершенно другой. Гладкая, будто полированная поверхность. Чистая. Ни влажности, ни пыли, ни шероховатостей. Идеально ровная, оттого манящая, и одновременно отталкивающая.
Руки поднялись выше, пальцы нащупали маленькое с решеткой окошко просто посредине деревянной плиты. На мгновение задержались, коснувшись гладкого и чистого, как вся дверь металла прутьев. Если сомнения и были, то теперь они окончательно развеялись. Дверь с окошком одна, остальные глухие. Она это, конечно, она! И дело не в гладкости, не в окошке, даже не в счете, дело в ощущении. Странном, непонятном, непередаваемом. Уж очень хотелось прикасаться к ней, хотелось трогать ее, гладить, ощущать ее идеальную, будто полированную поверхность, хотелось, невзирая на то, что, казалось, чистота запретной двери оставляет на руке след. Темный, густой, мрачный. След преступления. След непослушания. След отступничества.
Когда-то давным-давно дверь была надежно заперта. Об этом свидетельствовали массивные железные кольца. Наверняка был и замок, под стать им. Запирал он комнату, а с ней и ее секреты. Только не в этот раз. Пелагея не ошиблась. Вход был открыт, проход свободен. Вот только входить…
Входить в подвал, а в особенности в эту комнату, запрещалось под страхом отлучения. Серьезное наказание, да и последствия могли быть… Иоанн замер. В нем еще боролись суеверный страх с решительностью идти до конца. Решительность победила. С маленьким, практически невесомым перевесом. Решился. Он толкнул дверь и, дабы не дать себе шанса передумать, перескочил через низенький порожек. Дверь позади него с громким стуком захлопнулась.
О комнате этой запрещалось даже говорить. Но что поделать, если запретная тема тем и интересна, что запретна. Монахи, которые постарше, да умудренные опытом, шептались, что когда-то давно, еще в те времена, когда история обители только начиналась, это тесное помещение служило кельей отступнику Евлампию. Давным-давно он был в числе тех, кто заложил краеугольный камень в фундамент будущего монастыря. Со временем стал и его настоятелем. Потом, как говорили, он продал душу дьяволу. Разные назывались причины столь богопротивного поступка, разные выдвигались гипотезы, неважно это, в любом случае овладели ним демоны. Говорили, сам Патриарх лично приезжал, не один день читал молитвы в попытке изгнать бесов, которые вселились в некогда божьего человека, но все безрезультатно. Не отдали демоны своей добычи. Лишь глумились они над потугами экзорцистов, принуждая уста божьего человека выкрикивать богохульные слова.